В два часа собрались у меня в гостинице братия, чтобы поговорить о церковных делах. Были, кроме нас троих, Тихон, Иоанн Оомори, Павел Иноуе и Кирилл. Рассуждено и определено два правила: 1. Говорить катихизатору Симону учение уже собранным шести–семи слушателям в Фукуяма, пока раз [?] протолковано все Осиено Кангами, и стало быть слушатели, имеющие уверовать, будут приготовлены к крещению. Потом Симону перейти в Есаси, чтобы сделать тоже для слушателей здесь, к тому же времени здешние братья постараются найти ему слушателей. Таким образом, Церковь в обоих местах с помощью Божией будет расширяться (а не так, как прежде я думал) — жить в месте, где больше слушателей — в другие же наведываться в месяц или два месяца раз — только для христиан; Павел Иноуе предложил вышеозначенную лучшую меру. 2. В то же время, когда катихизатора нет в Есаси здесь тоже должны совершаться общественные молитвы по субботам и воскресеньям — поочередно в домах христиан, чтецом же молитв будет Иоанн Оомори. Смотри Правила, написанные в четырех экземплярах: один для меня, другой для о. Арсения, который наблюдает за их исполнением, третий для катихизатора Симона, четвертый оставить здесь для братьев; ко всем приложены печати, — По окончании сего дня помирены были Иоанн Оомори и Тихон Аояма — дай Бог, чтобы навсегда. — После мы с Павлом Иноуе отнесли составленные правила к полицейскому Иоанну Уеда — он, прочитавший, тоже приложил свою печать. Формы все время почему–то не было видно. Вечером в семь часов отслужена вечерня в доме Иоанна Оомори; были, кроме его семейства, Кирилл, Тихон и девочка — дочь Уеда; могли бы быть жена Уеда (два раза за ней посылали, не пришла), Фома, дети Тихона. Как раки — ползут врозь, как не собирай! По окончании службы сказал небольшое поучение — вместе катихизатору и христианам, что служба в подражание служению 70–ти Апостолам, последние же должны подражать Акиле и Прискилле, которые помогали распространять Церковь Христову.
Погода весь день была дождливая; осмотреть Есаси в свободные часы не было никакой возможности.
Все более и более нахожу о. Арсения способным к миссионерству: во все входит, думая; не тяготится трудом; радуется и болеет о Церкви; в японском языке удивительно успел — все может высказать, и все его понимают, несмотря на то, что еще далеко года нет, как приехал.
Симон же Тоокайрин — сомнительный катихизатор; способность и знание есть, но ленив и безучастен; теперь несколько одушевился, но надолго ли, Бог весть!
30 июля/11 августа 1891. Вторник.
Есаси. На дороге в Суцу.
Обещали в пять часов утра судно в Суцу, а теперь восемь часов, о судне же и слухов нет. — Фома заявлялся донести, что у него был вчера понос; впрочем, цвет лица здоровый — значит, за состояние его здоровья Церковь может быть спокойною, — ура! А судна все нет; ах, беда! Время–то не терпит.
Двенадцатый час дня, а судна все нет. Осмотрели город: довольно хороший вид на город, море и дальний берег с горы, где Сёоконся; там же памятники погибших империалистов в сражении, в семи ри отсюда, по дороге в Хакодате; между прочим, и памятник Оя<…>ду, ученика Кирилла Мидзумаки, — полковнику (тайчё), убитому в сражении. Если бы ясная погода, то живописны были бы два маленькие островка у берега с маяком на одном. Заморосил дождь, и мы должны были по липкой грязи вернуться домой. От скуки пошел в ванну, здесь же в гостинице — общественную; ванна чистая, людей еще никого не было в ней, — и что за прелесть! Просторная, хоть плавай в теплой воде; в первый раз за тридцать лет в Японии вчера и сегодня мылся в общественной ванне (без человека, впрочем, посторонних, по раннему часу); Есаси будет помниться в этом отношении — нигде не был в такой ванне, даже дома нет такой; ванная легкими перилами разделена на две части — мужскую и женскую, обе части совершенно открытые одна для другой, чего в Токио уже нет, кажется.
Кроме Фукуяма и Есаси, Симону Тоокайрину еще подлежат следующие христиане:
1. в Омонай, четыре ри от Есаси, торговец Иосиф Нозаки с женою и тремя детьми.
2. в Кудо, пятнадцать ри от Есаси, но по морю (значит, два–три часа), Яков Ямамото (из Вакуя) с женой и племянником.
Итак, в ведомстве Симона Тоокайрина ныне: в Фукуяма четырнадцать христиан, в Есаси пятнадцать, в Омонай и Кудо восемь, — всего тридцать семь, с детьми.
А могло бы быть гораздо больше, если бы трудился, — давно уж здесь, но перст об перст не ударил. Посмотрим, что будет дальше, обещает трудиться и стяжать новых христиан в Фукуяма и Есаси, с теми же, что в Омонай и Кудо, письменно сноситься и ободрять их. На надзор о. Арсения большая надежда.
В шестом часу вечера сели на пароходик Ситокумару — прескверный, с грубейшим капитаном; взяли билеты первого класса по 1,80 ен до Суцу, но в первый класс нельзя было войти, ибо вход завален рисом, поместились на крыше, но стало порядочно качать, опасно было, что сбросит в море, притом становилось холодно и пошел дождь, я обратился к капитану с просьбой дать помещение под крышей: «Дай 1 1/2 ены с человека — будет помещение», — говорит; настоящий разбой! Мы предпочли поместиться под тентом на грязной палубе, у входа в рубку, ибо больше не было места; дождем мочило, из грязных циновок налезло блох, так что заснуть невозможно было; чемодан подмочило, — словом, дряннейшая была ночь.
31 июля/12 августа 1891. Среда.
Суцу.
В семь часов утра пришли в Суцу. Христиане с катихизатором Петром Юмура во главе, на большой лодке и с флагами в руках: японским солнцем и красным крестом, встретили их у парохода. Больше всех, по–видимому, обрадовались маленький Тит Косияма и его мать Софья. Другие христиане ждали на берегу. Зашли мы с о. Арсением в гостиницу помыться и переодеться, и сейчас же — в Церковь; отслужена лития, сказано поучение, отобраны сведения и состоянии Церкви, испытаны дети в знании молитв. Церковь приятно поразила меня своею устроенностью. Здание крестообразное с алтарем на восток и помещением для катихизатора на запад; поместиться могут молящихся человек сто пятьдесят. Построил ее Ефрем Оотака, старый торговец, своими средствами. Иконы: за престолом — Воскресения, большая хромолитография, что о. Владимир привез; по стенам — священные изображения: крещения, воскресения и прочее, всего восемь во всей Церкви. Престол, аналои стоят все в японских парчевых облачениях, хотя уже состарившихся. Снаружи только церковка непредставительна, особенно стоя подряд, только чрез дорогу, с великолепным зданием японской школы, смотрит она уж слишком легким и простым зданьицем, с крышей дощечками и без цветка или какого–либо украшения кругом.
Тетрадь 2
Христиан в Суцу, в шестнадцати домах, сорок один человек; новых слушателей четыре–пять надежных; ослабевших в вере два: один сделался гадальщиком, другой, Евфимий Сато, бывший когда–то даже в Семинарии некоторое время, актером; в Церковь не ходят, стыдятся, но на стороне, в споре с язычниками не перестают стоять за христианство, проповеди, во всяком случае, не мешают. Христиане здесь: доктор Димитрий Иото (приемный сын Якова Иото, что в Хакодате) с женой — усердные христиане (прочем, побоявшиеся крестить зимою своего первенца, «де — простудится», и первенец некрещеный помер); Николай Ямабе, брат бывшего катихизатором Родиона, делающий метеорологические наблюдения на правительственной метеорологической станции здесь, тоже женатый — жена учительницей в школе, еще несколько чиновников и торговцы. Живут между собою мирно; только Матфей Такахаси, бывший здешний кочёо, ныне взявший отставку и предполагающий заняться частными делами, и Марья — старуха, жена Акима, из Синано, — зовущая себя Магдалиной, нарушают иногда мир заносчивостью, сплетнями и прочими другими. Матфея Такахаси я здесь не видал, он ныне в Саппоро, а Магдалина, старуха — властная, сразу же являющая себя матушкой игуменьей; всюду меня сопровождала и прежде всех все выкладывавшая; к счастью, она с мужем скоро уезжают в Синано.
