15/27 декабря 1898. Вторник.
В девять утра было чтение списков в Семинарии и Катихизаторской школе.
Целый день — перевод расписок и чтение церковных писем. Из Накацу Матфей Юкава пишет, что в пяти ри от Накацу открывается очень хорошее место для проповеди: его пригласили, слушали с усердием, просят опять, и даже снабжают дорожными деньгами. Он обещал. Написал я ему тотчас же, чтобы в точности исполнил свое обещание, не упускал слушателей по нерадению. Послал христианских брошюр для раздачи новым слушателям.
Из Асикага и Микурия Яков Мацудаира пишет, между прочим, что убедил десять домов в Микурия посадить по два отводка дерева «кири» в пользу Церкви. — Скоро Церковь дождется дохода, и много его будет!
Из Мориока Фома Михора пишет, что Церковь оживляется: восстановлены женские религиозные собрания, есть новые слушатели. Конечно, если он будет здоров и не ослабеет духом, Церковь будет оживлена; прежний же катихизатор там и нынешний его сотрудник — Петр Такахаси — мертвец духом.
16/28 декабря 1898. Среда.
Перевод и приведение в порядок расписок к отчетам.
Катихизатор Исайя Мидзусима еще брошюру, уже четвертую, своего сочинения принес — «Гиваку–но бенкай». Просил он молитвенник на русском: такого не оказалось, а дал напечатанный гражданским шрифтом; просил еще «Осиено кагами» на русском, то есть «Зеркало Православного Исповедания» Святого Димитрия Ростовского; дал из Основной библиотеки. Подарил ему из Запасной библиотеки Псалтирь Святого Ефрема Сирина: просил он еще какую–нибудь религиозную книгу на французском: на это я посоветовал ему «за двумя зайцами не гнаться вдруг». Пусть сначала хорошенько овладеет русским языком, чтобы пользоваться Святыми Отцами и прочим на русском для материала своих сочинений. Потом может один за другим основательно изучить и другие языки, которых он начал изучать уже много, даже еврейский. Он обещал последовать сему совету. Дал ему десять ен от себя, как награду, за труды по сочинению религиозных брошюр.
В Семинарию языческий мальчик, Андо, пятнадцати лет, богатых родителей, определен был с именем шалуна. Оказывается очень скромным и добрым мальчиком; ведет себя совсем как христианин и просит крещения, говоря, что родители позволяют ему это. Завтра отправляется домой, в Кадзуса, на праздники, и три раза сегодня приходил то прощаться, то религиозных книг просить, то крестика на шею, который, наконец, и выпросил. Крещение же обещано ему перед Пасхой.
12/29 декабря 1898. Четверг.
Расчетный день за месяц, — раньше обыкновенного, пред Новым годом.
Учащиеся исповедывались: мужские школы и у отцов Романа Циба, и Феодора Мидзуно, женская у о. Павла Сато.
О. Алексей Савабе был; жалуется, что Иоцуя в упадке — самая лучшая часть прихода его. Еще бы! После его пристрастных поступков с катихизаторами и отнятия их у христиан без всякой причины, кроме той, что они ему не нравятся! — Говорит, что отец его, о. Павел, в Сиракава еще не уехал, а пребывает в Коодзимаци, тогда как хотел до праздников совершить требы у христиан. Так всегда у людей, подчиняющихся не резону, а своему минутному «хочу» и «не хочу».
Внушал Павлу Ямада, молодому писателю в наши журналы, собрать православных учеников гимназий, университета и других заведений, чтобы по воскресеньям давать им религиозное научение. Я сам буду преподавать им на первый раз Догматику и Священную историю. Второй раз уже побуждаю его принять на себя это дело. Больше решительно некому предложить это столь нужное дело. Обещал он собрать сведения, сколько наберется таких учеников в Токио, потом с каждым из них поговорить, убедить ходить на уроки, присматривать затем, чтобы они действительно ходили. Дай Бог устроиться сему делу!
18/30 декабря 1898. Пятница.
Иностранцам нравится наше церковное пение и вообще богослужение, и они часто посещают наш храм; иногда спрашивают наперед, когда у нас богослужение, на что им и отвечается. Но вчера я поставлен был в затруднение сделать сие последнее: получил записку из «Imperial Hotel» от персоны, ни имени, ни фамилии которой не было прочесть никакой возможности, даже не мог я догадаться, lady или gentleman, спрашивая о времени наших праздничных Рождественских богослужений. Послано спросить у посланницы, не может ли она дешифрировать подпись; к счастью, могла, — дала имя одной американской Miss, которой и отвечено.
Вечером была всенощная, за которой были все учащиеся, готовящиеся завтра приобщиться Святых Тайн. Пели ученицы, стоя на клиросе, так как их очередь.
Вчера и сегодня поставлены у всех наших ворот «кадо–мацу». Пред главными миссийскими воротами ныне в первый раз, — доселе строилась зеленая арка пред крыльцом главного дома, которая ныне отменена.
19/31 декабря 1898. Суббота.
В семь часов утра позвонили к Обедне; когда собрались все учащиеся, прочтены были о. Романом Циба утренняя молитва и Правило ко Причащению, вслед за чем начались Часы. Подходили к Святой Чаше в полном порядке сначала певчие, потом остальные: было и несколько причастников из города. Литургию совершали три священника: о. Павел Сато, о. Роман Циба и о. Феодор Мидзуно; пели оба хора.
День окончательных расчетов, уборки и приготовления к празднику.
Вечером обычная предвоскресная всенощная. Так как в Причетнической школе ныне учеников нет, то пономарить в Церкви стали семинаристы. Да и нужно им знать порядок сей службы. Семинарист Павел Ёсида, прежде бывший в Причетнической школе, ныне отлично служит. Теперь явился в алтарь Никон Мацуда, первый ученик седьмого курса, чтобы перенять от него дело; понявши в три–четыре богослужения, он передаст следующему и так далее, так что вся семинария будет участвовать в сем служении. С нового года начать это сказано было им, и начинают.
20 декабря 1898/1 января 1899. Воскресенье.
С девяти часов Литургия. С начала службы, кроме учащихся, почти никого не было; потом собралось довольно много христиан, порядочно и язычников; из христиан — женщин было совсем мало.
После Литургии — молебен. Положительно необходимо добыть человека с громким голосом для диаконства. Нынешний первый диакон — Стефан Кугимия, говорит эктении так, что вот я, стоя на облачальном месте, в трех шагах позади его, ни слова не понял сегодня из его говорения. И мог бы громче, да поди вдолби ему, коли он глуп, как дерево! В Церкви половина язычников, — как бы хорошо было и им слышать, о чем здесь молятся! И перевод ныне такой простой и понятный. — Но где взять с громким голосом? Я не вижу никого. Попытаюсь, нельзя ли со временем сделать диаконом Федора Янсена: у него басик; нужно испытать его в чтении. Кстати, и всему седьмому курсу нужно изучить должность чтеца. Сказать им, чтобы чередовались в чтении на клиросе; а Павел Окамото, нынешний чтец, пусть руководит их.
После Обедни обычные поздравления служащих Церкви. Потом певчие пропели «икутоси–мо», за что получили на «кваси», — то же, только меньше, и все учащиеся.
Часов в шесть вечера пришла учительница Надежда Такахаси получить на «кваси» трем девочкам певчим, бывшим сегодня нарядными по своей кухне, и потому не певшим у меня. Отдав ей по тридцать сен на каждую, я спросил:
— В каком состоянии ныне сердце твое относительно Елены Сенума? Все так же злобится?
— Нет никакой злобы.
— Отчего же ты не повидалась с ней, когда она была у Анны–старухи, где была в то время и Елисавета Котама?
— Меня не уведомили, что она пришла; а ко мне потом она не зашла.
— Вероятно, думала, что ты не примешь ее; не захотела, чтобы над нею еще больше смеялись ученицы. А они действительно смеются. Это я сам видел. Когда она подходила к причастию, когда говела, готовясь к родам, три–четыре ученицы засмеялись, — это мне бросилось в глаза…
