Далее – к следующему критическому замечанию.
ЧТО ТАКОЕ СОЗНАНИЕ?
Нелепый заголовок, который я дал этом разделу, говорит о том, что я не в восторге от необходимости его писать. Не понимаю, что такое сознание, и не могу дать ему определения. Я не в силах постичь того, что пишут о нем философы – или, если уж на то пошло, нейробиологи, если только это не «сознание» в скучном неврологическом смысле, когда речь идет о состоянии человека без сознания, например в коме [26] {29}.
Тем не менее сознание занимает центральное место в дебатах вокруг эксперимента Либета, которые ведутся порой в довольно жесткой форме. Взять, к примеру, Мили и его книгу, чье название трубит о том, что он не собирается смягчать удар, – «Почему наука не опровергла свободу воли» (Free: Why Science Hasn't Disproved Free Will). В первом же абзаце он пишет: «Сегодня есть два основных научных аргумента против существования свободы воли». Первый предлагают социальные психологи, доказывающие, что поведением можно манипулировать посредством факторов, о которых мы не осведомлены, – мы видели такие примеры. Второй принадлежит нейробиологам, и его «основной посыл состоит в том, что все наши решения принимаются бессознательно и, следовательно, не свободно» (курсив мой. – Р. С.). Другими словами, сознание – это всего лишь эпифеномен, иллюзорное ощущение контроля, не имеющее отношения к нашему реальному поведению. Мне кажется, что это чрезмерно догматичный способ представить лишь один из многих стилей осмысления этого вопроса нейронаукой.
Дразнилка «вы, нейробиологи, не только всем проели мозги, но еще и верите, что все наши решения бессознательны» важна потому, что людей нельзя винить за их бессознательное поведение (хотя нейробиолог Майкл Шадлен из Колумбийского университета, чьи замечательные исследования питают дискуссии о свободе воли вслед за Роскис, горячо доказывает, что мы несем моральную ответственность даже за свои бессознательные действия) {30}.
Компатибилисты, пытающиеся отбиться от либетианцев, часто выбирают сознание последним рубежом обороны: хорошо, хорошо, предположим, что Либет, Хайнес, Фрид и все остальные действительно доказали, что мозг принимает решение еще до того, как нас посещает ощущение, что мы сделали это сознательно и свободно. Давайте здесь согласимся с инкомпатибилистами. Но нужно ли нам это сознательное чувство контроля, чтобы превратить предсознательное решение в реальное поведение? Потому что если нужно, если мы не вычеркиваем сознание как нечто несущественное, то и свободу воли исключить нельзя [27].
Как мы видели, знание того, каким было предсознательное решение мозга, позволяет с умеренной вероятностью предсказать, осуществится ли поведение в реальности. Но как связано предсознательное решение мозга и чувство сознательного контроля – бывает ли так, что за потенциалом готовности следует поведение, а чувства сознательного контроля в промежутке не появляется? Отличное исследование, проведенное нейробиологом из Дартмутского колледжа Талией Уитли с соавторами [28], подтверждает это предположение – испытуемых гипнотизировали и внушали им, что по выходе из гипноза они должны совершить некое спонтанное действие, подобное действиям в эксперименте Либета. И что же? Когда внушение срабатывало, возникал потенциал готовности, действие совершалось, а осознания в промежутке между ними не наступало. Сознание – это нечто несущественное {31}.
Да ладно, возражают компатибилисты, это же не значит, что намеренное поведение всегда идет в обход сознания – отвергать свободу воли на основании процессов в загипнотизированном мозге как-то неубедительно. Однако здесь имеется более высокий уровень осмысления, к которому апеллирует философ-инкомпатибилист Грегг Карузо из Государственного университета Нью-Йорка: предположим, вы играете в футбол, ведете мяч и сознательно решаете, что не будете пасовать, а попытаетесь обойти защитника. Но в процессе вы совершаете различные механические движения, которые не выбираете сознательно; что же тогда означает тот факт, что вы сделали осознанный выбор, но при этом позволили некоему безотчетному процессу перехватить управление? Споры продолжаются, и не только о том, требуется ли предсознанию сознание в качестве опосредующего фактора, но и о том, могут ли оба эти фактора одновременно обусловливать поведение {32}.
Из всех этих загадок самая важная – требуется ли предсознательному решению такой посредник, как сознание. Почему? Потому что только в тот момент, когда сознание осуществляет свои посреднические функции, у нас появляется возможность наложить вето на решение, не дав ему реализоваться. На этот крючок вполне можно повесить моральную ответственность {33}.
СВОБОДА ВЕТО: ВОЛЯ ОСТАНОВИТЬСЯ
Если у нас нет свободы воли, может, у нас есть хотя бы свобода вето, возможность нажать на тормоза между моментом осознания свободного выбора действия и самим действием? Вот к какому выводу пришел сам Либет в результате исследований: право вето у нас точно есть. В мелочах: вы тянетесь за очередным драже M&M's, но за мгновение останавливаетесь. В крупном: вы собираетесь ляпнуть нечто совершенно неуместное, но, хвала богу, останавливаете себя, когда ваш рот уже готовится подвести вас под монастырь.
Выводы Либета послужили толчком к проведению целого ряда исследований, посвященных поискам ответа на вопрос, где помещается свобода вето. Делать или не делать: есть ли у испытуемых возможность остановиться в тот момент, когда намерение осознается. Сделать сейчас или чуть позже: как только намерение осознается, нажать на кнопку немедленно или же сначала сосчитать до десяти. Наложить внешнее вето: в исследованиях с применением интерфейса «мозг – компьютер» исследователи использовали алгоритмы машинного обучения, которые отслеживали потенциал готовности испытуемого, предсказывая в реальном времени, когда он собирается пошевелиться; в некоторых случаях компьютер подавал испытуемому сигнал прекратить движение. Естественно, люди обычно могли остановиться вплоть до момента невозврата, который в целом соотносится с моментом, когда в работу включались нейроны, непосредственно посылающие команду мышцам. Сам по себе потенциал готовности не означает необратимого решения и обычно выглядит одинаково, независимо от того, собирается ли испытуемый в любом случае нажать на кнопку или же у него есть возможность наложить вето [29] {34}.
Как работает вето с точки зрения нейробиологии? При попытке нажать на тормоза активируются нейроны, расположенные непосредственно перед ДМО [30]. Возможно, Либет заметил это в ходе другого своего эксперимента, посвященного изучению свободы вето. Как только у испытуемых появлялось осознанное чувство намерения, они должны были запретить себе действие; в этот момент хвостовая часть потенциала готовности затухала и сглаживалась [31] {35}.
Тем временем в других исследованиях изучались интересные побочные эффекты свободы вето. Чем отличаются нейробиологические процессы в мозгу азартного игрока, которому после цепочки проигрышей удается остановиться, и у того, который этого не делает? [32] Что происходит со свободой вето, когда в игру вступает алкоголь? Есть ли разница между взрослыми и детьми? Оказалось, что детям нужно задействовать больше лобной коры, чем взрослым, чтобы с той же эффективностью подавить действие {36}.
