Ознакомительная версия. Доступно 106 страниц из 530
Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». (…) Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться. [2430]
Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности. [2431]
Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания. [2432]
Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением. [2433]
Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту. [2434]
Самое длительное сочетание слов [в ораторской речи] – это то, какое может быть произнесено на одном дыхании. [2435]
Пусть [каждый] (…) идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим. [2436]
Проза (…) труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный [ритмический] закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед. [2437]
Сначала в уме намечается мысль, тотчас затем сбегаются слова, и ум с несравненной быстротой рассылает их на свои места, чтобы каждое откликалось со своего поста. Этот намеченный строй в разных случаях замыкается по-разному, но все слова – и начальные, и срединные – всегда должны равняться на концовку. [2438]
[О речи, не учитывающей требования ритма:] Уму этого достаточно, а слуху недостаточно. [2439]
Если ты возьмешь хорошо слаженное построение тщательного оратора и нарушишь его перестановкой слов – развалится вся фраза. (…) Малейшее перемещение слов, хотя бы слова оставались те же, превращает все в ничто, когда заменяет складность беспорядком. [2440]
Молнии блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом. [2441]
Изгнание страшно для тех, кто как бы огородил для себя место, где должно жить, но не для тех, кто считает весь мир единым градом. [2442]
Если актер хотя бы чуть-чуть нарушит ритм в своих движениях или произнесет стих, ошибившись в краткости или долготе хотя бы одного слога, он будет освистан или ошикан, а в жизни, которая требует больше меры, чем любое движение, которая должна быть слаженнее любого стиха, ты полагаешь возможным допустить ошибку хотя бы в едином слоге? [2443]
Хотя твое изложение (…) показалось мне несколько взъерошенным и непричесанным, но его украшает именно пренебрежение к украшениям, подобно тому как женщины кажутся хорошо пахнущими именно оттого, что они ничем не пахнут. [2444]
Теперь ничто не пользуется таким признанием у народа, как ненависть к народным вождям. [2445]
После того как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище получило разум. [2446]
Вершина всех зол – это победа в гражданской войне. [2447]
Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его. [2448]
Тот, кто господствует на море, хозяин положения. [2449]
Долго бояться – большее зло, нежели то самое, чего боишься. [2450]
Несчастье склонно к обвинению. [2451]
Я всегда полагал, что друзей [наших] недругов не надо преследовать, особенно друзей, стоящих ниже, и лишать самого себя этого оплота. [2452]
Никогда не было ни поэта, ни оратора, который считал бы кого-нибудь лучше, чем он сам; это удел даже дурных. [2453]
Стыдливому человеку тяжело просить о чем-нибудь большом того, кого он считает в долгу у себя, чтобы не показалось, что того, чего он просит, он больше требует, чем испрашивает, и рассматривает скорее в качестве платы, чем благодеяния. [2454]
Знаю я вас, великих защитников [т. е. адвокатов]: тому, кто захочет воспользоваться вашей помощью, надо, по крайней мере, убить человека. [2455]
[О правлении Юлия Цезаря:] Говорить то, что думаешь, пожалуй, нельзя; молчать вполне дозволяется. [2456]
В гражданских войнах все является несчастьем (…). Но нет ничего несчастнее, чем сама победа. (…) Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания. [2457]
При встречах я давно делал попытки говорить с тобой об этом, но меня пугал какой-то почти деревенский стыд; на расстоянии я изложу это более смело: письмо ведь не краснеет. [2458]
Тому, кто однажды перешел границы скромности, надлежит быть вполне бесстыдным до конца. [2459]
Ничто не может доставить читателю большего удовольствия, чем разнообразие обстоятельств и превратности судьбы. [2460]
Воспоминание о былых страданиях, когда находишься в безопасности, доставляет удовольствие. [2461]
Непозволительно назвать несчастным того, кто может поддержать себя сознанием правоты своих наилучших намерений. [2462]
