Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Грицанов Александр А.

ПОВЕРХНОСТЬ

понятие номадологии (см.) Ж. Делёза (см.) и Ф. Гваттари (см.), выражающее ее радикальный отказ от образа-идеи философской и интеллектуальной “глубины”: топология постмодернизма привязана к термину “плоскость” (см.), постмодернистская же трактовка познания основана на тезисе отсутствия “глубины” объекта, фиксирующей классическую ориентацию на трудно осуществимое обнаружение ноуменальной сущности- смысла последнего.

В метафорике Делёза и Гваттари установка на осмысление П. тесно сопряжена с переориентацией культуры постмодерна от традиционных для культуры Запада идей “корня” (см.) и “дерева” (см.) на идею “корневища-луковицы” (см. Ризома). Элиминация образа “корня” приводит Делёза и Гваттари к отказу от классических когнитивных программ проникновения в смысловую “глубину”: “поверхность это местоположение смысла: знаки остаются бессмысленными до тех пор, пока они не входят в поверхностную организацию” Генерирование смысла трактуется но- мадологией как локализующееся на П. среды, находящейся в перманентном процессе самоорганизации. По оценке Делёза и Гваттари, “потенциалы” могущие порождать семантически значимые “серии” или “плато” (см.) в качестве бесконечно плюральных и вариативных неизменно “блуждают по поверхности”

Согласно концепции Делёза и Гваттари, именно благодаря движению и взаимодействию на П. в принципе осуществимо достижение “новизны” как таковой. По их убеждению, любая реализация по отношению к объекту “имманентно внутреннего ему присущего” “глубинного” “проекта” постулируя наличие последнего, не может рассматриваться в качестве новой по отношению к нему. В противоположность этому, номадическое движение — как самоорганизация ризомы обусловлено, по мысли Делёза и Гваттари, принципиально непредсказуемыми случайностями, что делает возможной не “проектируемую” изначально новизну: “истинное рождение, возникновение подлинно нового случается именно на поверхности”

П. в номадологии и есть не что иное, как область взаимодействия системы с внешней по отношению к ней средой: как пишут Делёз и Гваттари, “мембраны... приводят в соприкосновение внутреннее и внешнее пространство” Постмодернистски же трактуемый организм, напротив, по словам Делёза и Гваттари, “всегда сосредоточен во внутреннем” и фактически лишь “распространяется во внешнеевоплощаясь” Номадология Делёза и Гваттари интерпретирует “взаимодействие с внешним” в качестве непременной предпосылки пространственного конфигурирования ризомы.

В данном контексте Делёз наряду с понятием “П.” использует также весьма близкий ему термин “мембрана” Благодаря содержащейся в его семантике идее проницаемости термин “мембрана” акцентирует такой аспект своего содержания, как снятие оппозиции между внутренним и внешним: по Делёзу, “мембраны... удерживают полярности” Аналогична в этом плане и трактовка Делёзом феномена кожи (см.) в контексте постмодернистской концепции тела (см.): “кожа обладает неким жизненным и собственно поверхностным потенциалом энергии”

ПОДОРОГА Валерий Александрович (р. 1946)

— русский философ, специалист в области истории философии, культурологии и политологии. С 1974 — в Институте философии АН СССР Зав. лабораторией “Постне- классические исследования в философии. Литература, искусство, политика” Института философии РАН. Доктор философских наук (1992): тема диссертации — “Выражение и смысл. Коммуникативная стратегия философии культуры 19 — 20 столетий” Руководитель серии “Ad Marginem” при издательстве “Культура”, член редколлегии “Историко-философского ежегодника”

Сфера интеллектуальных изысканий П. — философия телесности, постструк- туралистская феноменология как стратегия исследования произведений искусства, литературы, философии; создание общей археологии перцептивности русской культуры.

Основные работы: “Выражение и смысл. Коммуникативная стратегия в философии культуры 19 — 20 столетий” (1993), “Метафизика ландшафта” (1993), “Сергей Эйзенштейн и кинематограф насилия” (1997)и др.

“ПОЗИЦИИ”

(“Positions”) - сборник интервью Ж. Деррида (см.), опубликованный в 1972. Данная книга включила записи ранее публиковавшихся бесед Деррида с А. Ронсом (первая публикация данного 'фрагмента в 1967), Ю. Кристевой (первая публикация в 1968), Ж.-Л. Удбином и Г. Скар- петта (первая публикация в 1971).

Согласно “уведомлению” самого “интервьюируемого” являя собой в качестве бесед обоюдный “акт активной интерпретации”, данный текст как “приуроченный” и “датированный” суть промысел, в который Деррвда позволил некогда себя “втянуть” Посему данная сборник, по мысли Деррида, “не в большей мере мне собственный, чем здесь остановившийся на покой” (речь идет о ситуации, когда вольное течение бесед, некогда осуществившихся как свободное мыслеизъяв- ление в диа- и полилоге, жестко фиксируется рамками опубликованного текста: если угодно попадает в состояние “вечного покоя” — А. Г.).

ПЕРВАЯ БЕСЕДА (с А. Ронсом): По мысли Деррида, его книги (по ситуации начала 1970-х. — А. Г.) образуют “единую систему”, хотя и принципиально “открытую” Можно рассуждать, согласно Деррида, “о некоторой текстуальной “операции” ...единой и дифференцированной, чье незавершенное движение не назначает себе никакого абсолютного начала и, будучи полностью растрачено на чтение других текстов, все же ни к чему, кроме как к собственному письму, известным образом не отсылает [...] надо прежде всего читать и перечитывать тех, в след кому я пишу, те “книги” где на полях и между строк я прорисовываю и разгадываю некий текст, который одновременно очень похож и совсем другой...”

С точки зрения Деррида, “все эти тексты, годящиеся, наверное, быть предисловием, бесконечным, к другому тексту, который я очень хотел бы однажды иметь силы написать, или еще эпиграфом к какому-то другому, на который у меня никогда не наберется смелости, только то по сути и делают, что комментируют фразу о лабиринте шифров, выделенную в “Голосе и феномене” (см.).

Речь идет о рассуждениях Деррида, согласно которым “...мы должны найти другие имена взамен знака и репрезентации. Мы действительно сможем пользоваться новыми именами, если поймем как “нормальное” и предызначальное то, что Гуссерлю, как он верил, надо было изолировать как частный и случайный опыт, как что-то зависимое и вторичное т. е. неопределенный дрейф знаков, как блуждание и перемену декораций, — сцепляющее репрезентации между собой без начала или конца. Никогда не существовало никакого “восприятия”, а “презентация” это репрезентация репрезентации, которая стремится к себе, а следовательно, к своему собственному рождению или к своей смерти. Все, несомненно, имеет начало в следующем смысле: Упомянутое имя напоминает нам о Дрезденской галерее... мы бродим по комнатам... картина Теньера... изображает картинную галерею... Картины этой галереи могли бы, в свою очередь, изобразить другие картины, которые, в свою очередь выставили читаемые подписи и т. д. (фрагмент из “Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии” Гуссерля.

А. Г.). Конечно, ничто не предшествует этой ситуации. Несомненно, ничто ее не прекратит. Она не охватывается, как бы Гуссерль этого ни хотел, интуициями и презентациями... Галерея — это лабиринт, который содержит в себе свои собственные выходы”

Согласно Деррида, “граница, отталкиваясь от которой философия сделалась возможной, определилась как... наука, функционирующая внутри системы основополагающих ограничений, концептуальных оппозиций, вне которых она становится неосуществимой” “Дсконструировать” философию — это... “продумать структурированную генеалогию ее концептов самым последовательным, самым вдумчивым образом, но в то же время, глядя от некоторого извне, для нее неустановимого, не поддающегося именованию, выявить то, что эта история могла скрывать или воспрещать, делая себя историей через это вытеснение, иногда корыстное”