Мифология викингов. От кошек Фрейи и яблок Идунн до мировой бездны и «Сумерек богов» - Мельникова Елена Александровна

Изображения на готландских камнях группы А отражают не только представления о переходе в загробный мир, но и о мироустройстве. Оно отражено на одном из самых ранних памятников, трехметровой стеле IV из церкви в Санда. Горизонтальная тонкая линия делит изобразительное поле примерно пополам. В верхней части расположены большой и два малых «вращающихся» круга — символы небесных светил и, соответственно, мира живых. Малые круги обвиты обращенными друг к другу змеями — прообразами будущего мирового змея Ёрмунганда. В центре на разделительной линии нанесено древнейшее изображение дерева с поднятыми ветвями и четко прорисованными корнями — мирового древа Иггдрасиля. Его ствол совпадает с вертикальной осью. Новейшие исследования памятника обнаружили некие, возможно, антропоморфные, изображения по обеим сторонам дерева. В нижней части памятника, по центру, как и на других стелах, вырезана ладья с навесом, на котором укреплены кольца или щиты, с поднятыми носом и кормой и сидящими в ней гребцами. Судя по положению гребцов, ладья плывет влево — левая сторона в архаических культурах ассоциировалась с чем-то зловещим, вредоносным, опасным.

^{Рисованный камень, Sanda kyrka IV, V–VII вв., Готланд, Швеция.}

^{Photo: Hejdström, Raymond / Gotlands Museum}

Стела из церкви в Санда отличается еще одним редким изображением. Под тонкой горизонтальной чертой, в которую упираются корни мирового древа, такими же тонкими, но двойными линиями нанесен рисунок чудовища. Оно изображено в профиль с разинутой пастью и круглым глазом. Помещение чудовища под мировым древом напоминает о драконе Нидхёгге, который грызет корни Иггдрасиля. Однако сходные чудовища, но изображенные как бы сверху и поэтому имеющие два таких же круглых глаза и такую же разинутую пасть, помещены еще на пяти или шести камнях, причем на некоторых из них изображен человек лицом к чудовищу. Фигура всадника с поднятым копьем была недавно выявлена и на памятнике из Санда. Этот сюжет обычно сопоставляется с мотивом драконоборчества, широко распространенным в эпосе германских народов. Возможно, что одно из таких изображений — на памятнике из Hangvar Austers I — позволяет уточнить интерпретацию сюжета. Камень плохо сохранился, и большая часть рисунка почти полностью утрачена. Но над вращающимся кругом хорошо видно чудовище, а несколько ниже и левее — фигура человека, приподнявшего руку. Эту сцену можно было бы сопоставить с борьбой англосаксонского героя эпической поэмы Беовульва с огнедышащим драконом или Сигурда с драконом Фафниром. Однако прорись обнаруживает одну дополнительную и очень важную деталь: человек держит в руке не меч, а молот. Невольно вспоминается одна из сцен битвы богов с чудовищами:

Тор принадлежит к древнейшему общегерманскому пантеону, и его главным атрибутом является молот Мьёлльнир. В битве богов Тор должен сразиться с мировым змеем Ёрмунгандом и погибнуть. Очень заманчиво отождествить изображение чудовища на камне из Аустерс с мифом, записанным в XIII в., и предположить, что в этом рисунке отразились представления о конце мира и битве богов с чудовищами. Это значило бы, что мифы о гибели богов сложились еще в общегерманскую эпоху.

Интерпретация комплекса изображений на камне IV из церкви в Санда, как и на других памятниках группы А, как единого нарратива затруднительна. Однако рисованные камни группы А вполне отчетливо свидетельствуют, во-первых, о сложившемся противопоставлении мира живых и мира мертвых. Загробный мир виделся как зеркальное отражение мира земного. Медиаторами (посредниками) между ними служили прежде всего ладья, но также и конь. С их помощью осуществлялся переход умершего из мира живых в мир мертвых. Во-вторых, несомненно, уже оформилась в целом, если не в деталях, мифологическая картина мира с тремя «космическими» зонами и мировым древом как его организующим стержнем в вертикальной проекции. В-третьих, если интерпретация мотива драконоборчества как битвы Тора с мировым змеем на камне из Аустерса верна, то миф о битве богов с хтоническими чудовищами (и гибели мира?) возник не позднее середины I тысячелетия н. э. В нем отражался комплекс эсхатологических представлений.

Мифологический мир наиболее разнообразно представлен на камнях VIII–X вв. (группы C и D). Это высокие, до 3 м, памятники. По краю камня идет кайма с геометрическим орнаментом. Изобразительное поле разделено на несколько горизонтальных ярусов, от двух до шести, в каждом из которых представлены сцены на мифологические и героико-эпические сюжеты. Связь изображений с мифами и героико-эпическими сказаниями, как они запечатлелась в письменных текстах XIII в., значительно очевиднее. Еще непосредственнее и отчетливее обнаруживается и воплощение в них представлений о мироздании.

Форма камня представляет собой дерево с широкой кроной на толстом стволе. Памятник, таким образом, мыслился как мировое древо, и в соответствии с вертикальной организацией мира каждый из ярусов посвящался определенному виду сюжетов. В верхнем ярусе, вне зависимости от их числа, помещается центральное в сюжетике этих памятников изображение Вальхаллы и ее обитателей. Ее место в изобразительном пространстве камня соотносится с мифологическими представлениями эпохи викингов о ней: Вальхалла находится в Асгарде, который расположен в вершине Иггдрасиля. В нижнем ярусе — у корней древа — размещается изображение корабля с мачтой и парусами из переплетенных лент, иногда плывущий по гребням волн в царство мертвых. Нос и корма корабля высоко подняты, и на штевнях некоторых из них помещены спирали, головы драконов или другие изображения — как на боевых кораблях викингов. В корабле находятся воины-гребцы, держащие щиты вдоль бортов. Сюжетика верхнего и нижнего ярусов связана с мифами о «героическом» мире мертвых, в котором должны обитать воины, павшие в сражениях и готовящиеся к последней битве богов, — в отличие от памятников группы А, где отразились лишь самые общие представления о загробном мире.

На камнях представлены как бы два этапа путешествия погибшего воина в мир мертвых: сначала на корабле он отплывает от мира живых. Пристав к берегам загробного мира («Берегу мертвых»), воин пересаживается на коня, на котором и въезжает в Вальхаллу. На нескольких камнях воин изображен на восьминогом коне Одина Слейпнире. Иногда этот сюжет интерпретируется как въезд в Вальхаллу самого Одина — в отличие от конунга или воина, едущего на обычном, четвероногом коне.

На наиболее простых по набору изображений двухярусных памятниках отражены только эти два основных сюжета: Вальхалла и корабль. На валькирия с питьевым рогом в руках приветствует всадника, на поясе которого висит меч. Под передними ногами коня помещена верхняя часть валькнута, переплетения трех треугольников, — нередкий мотив на памятниках этих групп. Над всадником и валькирией, очевидно, была изображена какая-то фигура — на других камнях здесь иногда помещали «птиц битвы» — орла или ворона, пожирателей трупов на поле сражения.

На памятнике того же типа всадник со щитом держит копье — оружие Одина. Гибель от удара копьем обеспечивала воину место в Вальхалле. Всадника встречает валькирия с рогом, а дорогу в Вальхаллу как бы указывает идущая впереди собака. Впрочем, в одном из мифов («Сны Бальдра») собака охраняет вход в загробный мир. Над всадником сражаются эйнхерии, вооруженные щитами и мечами, а за ним бородатый мужчина несет «кольцо клятвы»: на золотом или серебряном кольце — браслете или шейной гривне — приносили присягу в суде или клятву верности господину в соответствии со скандинавской правовой традицией.