Суонсон кивнул. Надев защитный костюм и кислородный дыхательный прибор, Ролингс вышел. В течение нескольких минут дверь, ведущая в машинное отделение, открывалась уже в третий раз. В центральном посту скопилось столько едкого дыма, что кто-то решил раздать всем очки. Некоторые надели противогазы.
Зазвенел телефон. Старпом ответил и, произнеся несколько слов, повесил трубку.
— Звонил Джек Картрайт, командир. — Лейтенант Картрайт занимал должность командира дивизиона движения, который нес до этого вахту на посту управления энергетической установкой. — Похоже, он потерял сознание, наглотавшись дыма, и его отнесли в кормовой отсек. Сейчас, по его словам, с ним все в порядке. Он просит, чтобы им принесли противогазы или спасательные дыхательные аппараты для него и его людей. До противогазов, находящихся в машинном, им не добраться. Я обещал выполнить его просьбу.
— Конечно, у меня было бы спокойнее на душе, если бы Джек Картрайт сам выяснил, что стряслось, — признался Суонсон. — Пошлите к нему кого-нибудь, хорошо?
— Пожалуй, я сам схожу к нему. Подежурить у ледомера смог бы и кто-нибудь другой.
С сомнением посмотрев на раненую руку Ганзена, командир субмарины кивнул:
— Добро. Сходи в машинное отделение и сразу назад.
Минуту спустя старпом вышел из центрального поста.
Вернувшись через пять минут, он стал снимать с себя кислородный аппарат. Лицо его было бледным и потным.
— Совершенно верно, пожар в машинном отделении, — произнес он угрюмо. — Жара — хуже, чем в преисподней. Ни искр, ни пламени не видно. Но это еще ничего не значит. Дым настолько густой, что в двух футах и жерло печи не увидишь.
— Ролингса видел? — спросил Суонсон.
— Нет. Разве он не звонил?
— Два раза, но... — Коммандер замолчал на полуслове, услышав звон машинного телеграфа. — Выходит, с ним все в порядке. Что с кормовым отсеком, Джон?
— Там гораздо хуже, чем здесь. Больные, которые там находятся, в довольно тяжелом состоянии. Особенно Болтон. По-видимому, дым проник туда раньше, чем они задраили дверь.
— Прикажи Гаррисону включить систему очистки воздуха. Но только в дозиметрической лаборатории. Остальные помещения отключить.
Прошло пятнадцать минут. Трижды звонил машинный телеграф. Дыму прибавилось, дышать становилось все труднее. За это время в центральном посту была организована и оснащена нужной аппаратурой группа для тушения пожара. В задней части поста снова открылась дверь, и с нею в помещение ворвались новые клубы дыма.
Вернулся Ролингс. Он вконец ослаб, ему помогли снять дыхательный аппарат и комбинезон. По белому как мел лицу моряка ручьями струился пот. Костюм и волосы были также мокры от пота. Казалось, юноша только что вылез из воды. Однако он торжествующе улыбался.
— Утечки радиоактивного пара не обнаружено, командир. Это точно, — произнес он с трудом. — Но в нижней части дизельного отсека пожар. Искры летят во все стороны. Пламя небольшое. Я обнаружил очаг пожара, сэр. Правая турбина высокого давления. Горит изоляция.
— Ты получишь свою медаль, Ролингс, — заявил Суонсон. — Даже если мне самому придется ее изготовить. — Повернувшись к аварийной группе, он продолжил: — Вы слышали, турбина правого борта. Работать по четыре человека. Не больше пятнадцати минут. Лейтенант Рейберн, возглавите первую партию. Взять с собой ножи, молотки с расщепом, плоскогубцы, ломы, баллоны с углекислым газом. Сначала изоляцию обработайте, затем сдирайте. Остерегайтесь выбросов пламени, когда станете снимать ее. Относительно паропроводов предупреждать вас не буду. Ну, с Богом.
После того как аварийная партия покинула центральный пост, я обратился к Суонсону:
— Похоже, ничего страшного не случилось. Сколько времени им потребуется, чтобы потушить пожар? Минут десять — пятнадцать?
Угрюмо взглянув на меня, командир субмарины ответил:
— Самое малое — часа три или четыре. Да и то если повезет. Это же у черта на куличках. Кругом вентили, трубы, конденсаторы, целые мили паропроводов. Стоит до них дотронуться, сразу руки обожжешь. Даже в нормальных условиях в такой тесноте работать почти невозможно. Кроме того, там находится гигантский кожух, обмотанный изоляцией. Механики, которые ее устанавливали, дело свое знали. Прежде чем начать работу, ребятам придется обработать изоляцию с помощью огнетушителей, да и то проку от этого будет немного. Как только они снимут участок обгоревшей изоляции, пропитанная маслом оболочка кабеля, соприкоснувшись с кислородом, вспыхнет.
— Пропитанная маслом?
— В том-то и беда, — объяснил Суонсон. — Когда имеешь дело с механизмами, требуется масло. В турбинном отсеке таких механизмов предостаточно, да и масла тоже. Некоторые материалы чрезвычайно гигроскопичны, и вот эта окаянная изоляция притягивает к себе масло, словно магнит — железные опилки, и впитывает его как промокашка.
— Но что же могло послужить причиной пожара?
— Самовозгорание. Такие случаи уже бывали. На «Дельфине» мы прошли пятьдесят тысяч миль. За это время изоляция успела насквозь пропитаться маслом. С тех пор как мы покинули ледовый лагерь, мы шли полным ходом. Турбина перегрелась, и результат налицо... Джон, от Картрайта никаких известий?
— Никаких.
— Он там находится минут двадцать, не меньше.
— Пожалуй. Когда я уходил, они с Рингманом только начали надевать костюмы. Возможно, они не сразу направились в машинное. Я свяжусь с кормовым отсеком.
Повесив трубку, он взглянул на нас с озабоченным видом: — Из кормового докладывают, что они оба ушли из отсека двадцать пять минут назад. Разрешите выяснить, в чем дело, командир.
— Ты останешься здесь. Я не намерен...
В эту минуту с грохотом распахнулась задняя дверь центрального поста, и в помещение ввалились два человека. Вернее, один почти падал, а второй поддерживал его. Закрыв за собой дверь, оба сняли с себя противогазы. В первом человеке я узнал матроса, сопровождавшего Рейберна, вторым был Картрайт.
— Лейтенант Рейберн приказал мне доставить сюда этого лейтенанта, — доложил матрос. — По-моему, с ним что-то неладно, командир.
Диагноз был поставлен довольно точно. С Картрайтом действительно было неладно. Он находился в полубессознательном состоянии, но продолжал отчаянно сопротивляться недомоганию.
— Рингман, — с трудом выдавил Картрайт. — Пять минут. Пять минут назад... Мы возвращались...
— Рингман, — негромко, но настойчиво повторил Суонсон. — Что с Рингманом?
— Упал. В турбинный отсек. Я... я спустился за ним. Попытался поднять его по трапу. Он закричал. Боже мой, как он кричал. Я... он...
Лейтенант осел на стуле и тотчас бы упал, если бы его не подхватили сильные руки.
— У Рингмана тяжелый перелом или повреждения внутренних органов, — произнес я.
— Проклятье! — негромко выругался Суонсон. — Перелом. Этого еще недоставало. Джон, распорядись, чтобы Картрайта отнесли в столовую для нижних чинов. Перелом!
Попрошу приготовить мне противогаз и комбинезон, — живо отреагировал доктор Джолли. — Захвачу в лазарете санитарную сумку доктора Бенсона.
— Вы? — Суонсон покачал головой. — Весьма любезно с вашей стороны, Джолли. Я вам чрезвычайно признателен, но не могу разрешить...
— Да бросьте вы свои дурацкие уставы, старина, — учтиво произнес Джолли. — Имейте в виду, командир, я тоже нахожусь на этом корабле. Не стоит забывать, что плыть или тонуть будем вместе. Без дураков.
— Но вы же не умеете обращаться с аппаратурой.
— Научусь, разве нет? — упрямо проговорил Джолли и вышел.
Суонсон взглянул на меня. Хотя лицо командира было скрыто очками, я увидел в его глазах озабоченность. Он нерешительно произнес:
— Вы полагаете...
— Разумеется, доктор Джолли прав. У вас нет другого выбора. Если бы Бенсон был здоров, вы тотчас отправили бы его в турбинный отсек. Кроме того, Джолли отлично знает свое дело.
— Вы еще не были внизу, Карпентер. Это же настоящие железные джунгли. Там негде шину наложить на сломанный палец, не говоря уже...
