Сломанная кукла - Рам Янка "Янка-Ra"

Но спросить не решаюсь.

Мне все равно на это. Ольга - хорошая. Гордей - хороший. Варг - хороший. Это чувствует мое сердце. Ему с ними спокойно и хорошо.

Алишер всегда внушал, что я глупая. И ничего не могу прочесть. Но я могу...

- Есть кому тебя в городе защитить?

- Отец. Но как к нему попасть? Как сообщить? Вы в городе не бываете?

- Очень редко. Раз в год может.

- И Вы ни по чему не скучаете?

- Ну... Может, по книгам и театру.

- А Вы любите балет?

- Ни разу не была, - пожимает плечами. - На хороший билет не достать, цены космические. На плохой идти не хочу.

Я достану ей на хороший!

- А ты пленница, значит.

- Да.

- Почему шепчешь?

- Переезжали... Была вынужденная остановка. Я вырвалась, начала кричать, просить помощи.

Сжимаю кистью горло.

- Схватил, душил, повредил горло. Глотать не могла. Операция была. Задели нерв. Нужно было делать ещё одну. Но он сказал - так лучше. Так ему удобнее, - оскаливаюсь, не сдержав эмоцию.

- Это что у тебя такое, - наклоняется через стол, касаясь ошейника. - Ошейник, что ли?

- Да.

- Дай-ка я его... сниму.

- Не получится. Гордей пробовал. Ножом. Там проволока. Титан. Только душит, но не рвется.

- Вижу. Накинь-ка куртку, пойдем...

Подводит меня к большой колоде. Выдергивает из нее топор. Перед ней кидает маленький коврик.

- На колени вставай на него, и голову на колоду.

Шокированно смотрю на топор в ее руке, вспоминая как рубят курицам головы.

- А, нет... - улыбается она. - Не топором. Сейчас.

Откапывает у стены дома из под снега какие-то ржавые метровые клещи.

- Ближе к трассе, - машет рукой. - Раньше жил кузнец. Дом давно сгнил, а инструмент остался. Вот кое-что принесла. Давай попробуем.

Зажимая ладонью ухо, щекой ложусь на капюшон, на колоду и зажмуриваюсь.

Ледяной металл обжигает шею. Крякнув, Ольга наваливается на ржавые ручки и проволока щелкает. Мне больно прилетает в челюсть отдача.

Но плевать! То, что ошейник снят - это радость.

Недоверчиво поднимаю его с окровавленного снега.

И теперь мне кажется, что я смогу убежать от Алишера. Это словно символ!

Мы идём в дом.

- Да кинь его в печь.

- Нет! Тут бриллианты. Я продам. И у Вас будет спутниковая связь навсегда. Интернет. Если... Если у меня получится добраться до отца, то я обязательно это сделаю.

- Ооо... За что ж мне такие дары? - смешливо дёргает бровями.

Дотягиваюсь до оптического прицела. Беру в руки. Поднимаю на нее решительный взгляд.

- М! Так это заказ? - усмешка.

- Это благодарность.

- За что?

- За то, что помогаете. За то, что Вы готовы "встретить" плохого человека, чтобы спасти незнакомую девочку.

- Хочешь о нем рассказать.

- Его зовут Алишер.

- Какое красивое имя.

- Да. Когда я встретила его первый раз, я подумала именно это - какое красивое имя! - с горечью кусаю губы. - Он подарил мне цветы. Огромный букет белоснежных роз. Шипы впились мне в ладони. Это последнее, что я помню...

- Прямо как в Спящей красавице.

- Да. Только разбудил меня не принц.

Руки мои вздрагивают, прицел вываливается из них. Ольга перехватывает.

Совершенно некстати со мной случается паническая атака. Закрыв глаза, я дышу по квадрату, пытаясь ее пережить. И выжить от этого разъедающего меня адреналина.

И чувство, что я уже взрослая и чем-то управляю просачивается сквозь пальцы как песок.

Я даже собой не управляю!

От беспомощности перед этим от обиды по щекам бегут слезы.

- У тебя ПА? - спокойно.

Трясясь, киваю.

- Сейчас пройдет… - двигаю беззвучно онемевшими губами.

- Хочешь, я тебя вылечу?

Киваю.

- Сейчас...

Слышу, как она гремит чайником.

- Открой рот, - тянет вниз мою челюсть. - Глотай. Ты должна усвоить, что из жертвы тебе нужно превратиться в хищника. И это всё пройдёт.

Ощущаю какие-то сухие кусочки и порошок с землистым привкусом. С трудом проталкивая их в горло. Ольга даёт мне запить.

Я не могу превратиться в хищника. Я рождена жертвой. Что я могу? Только искать защиты.

Ложусь лицом на руки на стол.

Интенсивность спадает потихоньку.

- Что это? - обессиленно выдыхаю я.

- Растительный аналог фенибута пролонгированного действия, микродозинг. Купирует тревожность. Побочка - яркие реалистичные сны. Ложись…

- Я тут посижу, - мне хочется рядом с ним.

- Ну с ним и ложись, - словно читает мои мысли Ольга.

Но у него такие широкие плечи, что занимают всю ширину лавки. Едва удерживаясь на краешке, прикладываюсь к нему на плечо щекой. Разворачивается на бок, подтягивая меня к себе плотнее.

- Отключайся. Ты здесь в безопасности. Я за вами присматриваю.

- Благодарю…

Глава 34 - Честно

Чувствую сквозь сон, как Божена несколько раз ложится ко мне и встаёт. Но проснуться не могу. Градусы делают свое дело и держат меня во сне. Мне нужно отдохнуть, скоро новый марш-бросок. Здесь безопасно, тепло…

Под алкоголем сны мои тяжёлые. Я чувствую себя зверем. Жестоким, бесчеловечным, не сомневающимся в том, что я не тварь дрожащая, а право имею.

Тупо пульсирует и ноет лицо, это очень раздражает.

Снится лютая муть. Детство. Отчим. Мамка. Как вернулся после армии. Как разъебал отчима, поломал ему руки, подправил челюсть. И как мамка давала против меня показания.

От этого невыносимого чувства ее предательства, что живёт со мной с раннего детства временами хочется выть.

Хотя мне похуй давно. На все похуй.

Но во снах всё иначе и раны живы.

А потом мой комбатя быстро оформил меня по контракту в горячую точку, чтобы меня не посадили.

Ранили. Вернулся. Бухал. Трахался. Куролесил.

Очень хотелось почувствовать жизнь. Вышло сумбурно, грязненько и пусто. Ну видимо, другого мне с моим анамнезом не дано. Да я и не хочу.

В тайге я человек, полноценный. В городе я - животное.

Ещё раз разъебал отчима. Хотел втащить и мамке за малодушие и подлую натуру. Но рука на женщину не поднялась. Не смог.

Опять свалил по контракту.

Перестрелял к хуям пленных гнид, которых хотели поменять на нашего подполковника, который - тоже тварь и роту наших положил, чтобы рисануться и награду получить. Его порешили в ответ на расстрел их боевиков. Туда всем и дорога.

Это не посттравматический, нет. Расстрелял расчётливо по общему решению с пацанами. Полевой суд, блять. Взял вину на себя. Совестью не мучаюсь, ни о чем не сожалею.

Правильно понимающие ситуацию люди отмазали посттравмой и невменяемостью. Потом лишние диагнозы сняли. Началась тайга… Я задышал и почувствовал себя человеком.

А вот ору и вскакиваю я по ночам - это посттравматический, но из детства.

Мечусь, не в силах вырваться из сна. Ощущаю, как Божена успокаивающе гладит меня.

Злюсь на неё. Потому что снится, как она ластится к Варгу и он щелкает зубами, ранит ее.

Дура...

Кто же к дикому псу в морду лезет с нежностями?

Мне жалко ее нежное лицо.

Я ругаю ее во сне, ору, рычу. А она не слушается и делает своё. И теряя границу с явью, отбрасываю с груди ее руку.

Слышу, как играет в нарды с Ольгой.

- Не поспала совсем.

- Не засыпается.

Кости стучат.

- Видишь, как ты играешь, Божена? Ты бежишь, теряя свои позиции. Ты играешь как жертва. А я играю как хищник. Я расставляю тебе ловушки и преграды. Попробуй сменить тактику. Не думай как жертва. Думай как хищник. Лови меня, зажимай, блокируй. И побегу я...

Но в моем сне зажимают ее, а не она. Мансуров трогает ее. А она боится сопротивляться.

И откуда то всплывает ее шепот, что Алишер - красивое имя.

И розы... розы... Почему-то белые.

И вместо каких-то адекватных происходящему чувств, я испытываю дикую ревность. Что не Гордей у нее красивое имя, а Алишер.