Искра божья - Глазырина Елена

Подойдя к одной из покосившихся дверей под вывеской с изображением монет и весов, Пьетро долго колотил в неё кулаком. Но ни через пять, ни через десять ударов дверь так и не отворилась. Остановив приятеля, Джулиано приложил ухо к тяжёлым створкам и прислушался. В доме было тихо, как в стоведёрной бочке после пирушки.

Неунывающий Пьетро, извиняясь, развёл руками, и компания направилась к следующему дому. Увы, и там им никто не открыл. Улица Менял выглядела пустынной и заброшенной.

В пятом по счёту из посещённых друзьями домов Джулиано заметил бледное лицо, на миг мелькнувшее в окне второго этажа. Юноша приветливо помахал рукой незнакомцу, привлекая его внимание, но человек испуганно округлил глаза и спрятался за занавеской.

— Эх, не сбыть нам сегодня твой нож, — заключил Ваноццо, с кислой миной оглядывая наглухо запертые двери вдоль всей улицы, — сильно дьяболловы прихвостни трясутся за свою мошну. Видать, и им во время погрома хорошо досталось.

— Куда теперь? — спросил Джулиано. — К Майнеру?

— Погоди, есть тут ещё одно местечко, — не согласился де Брамини.

Пройдя улицу Менял насквозь, низенький фехтовальщик свернул под нависающую тенистую арку второго этажа растрескавшегося каменного строения и вывел компанию в узкий, заваленный нечистотами дворик. В его центре, посреди грязной лужи блаженствовала здоровенная лохматая псина со свалявшейся шерстью волчьего окраса. Жёлтые глаза собаки лениво наблюдали за пришедшими незнакомцами. Лохматая метёлка хвоста безжизненно замерла на земле.

— Ух, какой матёрый зверюга! — восхитился де Ори.

— Только руками не маши, — предупредил Пьетро, — откусит.

На всякий случай компания обошла мирно полёживающего на брюхе пса по широкой дуге. Пьетро взялся за тусклое бронзовое кольцо и трижды стукнул им об дверь. Послышались торопливые шаркающие шаги. Узкое зарешёченное окошко приоткрылось, и из него высунулся острый арбалетный болт. Хриплый мужской голос недовольно произнёс:

— Проваливайте отсюда, пока собаку не спустил!

При этих словах пёс слегка изменил положение тела и лобастой головы, направив передние лапы в сторону двери, чтобы было удобнее наблюдать за поведением людей, столпившихся у входа в хозяйскую нору.

— Так-то вы рады меня видеть, сеньор Данте? — с укоризной в голосе произнёс де Брамини.

— А-а-а, сеньор Пьетро, — протянул человек за дверью, — не узнал, богатым будете, — Данте сдавленно хихикнул. — А кто это с вами?

— Мои друзья. У нас есть кое-что для вас на продажу.

— Сперва показывайте, а там я уж решу, стоит ли вам открывать.

— Честное слово, грешно вам считать нас разбойниками, сеньор Данте. Разве я вас когда обманывал?

— Всё однажды случается в первый раз, — хмуро проскрипели за дверью.

— Хорошо. Джулиано, покажи ему нож, — обречённо махнув рукой, попросил де Брамини.

Юноша выступил вперёд и извлёк из ножен оружие, тускло поблёскивающее на солнце чёрными гранями.

За дверью послышалось бряцанье ключей и скрип отодвигаемых засовов. Вскоре в приоткрывшейся щели показалось сморщенное бледное лицо кривоносого старика. Его разноцветные глаза — один зелёный, как тусклое бутылочное стекло, а второй карий, словно гнилой лесной орех — пристально осмотрели дворик и компанию через прорезь в зацепном механизме арбалета.

— Заходите, — буркнул старик, убедившись в мирных намерениях пришедших друзей. — Холопа своего тут оставьте. Знаю я его братию. Такие, как он, живо приберут в карман всё, что плохо лежит.

— Гастон, подожди здесь. Нечего с нами в лавке толкаться, — приказал Ваноццо слуге.

— Но, сеньор, я боюсь собак, — тоскливо заныл слуга, пытаясь проскользнуть мимо хозяина в приоткрытую дверь.

— Пёсик добрый, не кусается. Почти, — щербато улыбнувшись, заверил Данте.

— Ничего с тобой не случится, дурень, видишь, собака привязана, — сказал Ваноццо, скоро захлопывая дубовую створку перед носом слуги.

Приятели переступили обшарпанный порог и оказались в полутёмной комнате с высокими шкафами без створок, доверху заваленными всяческим хламом. Пыльные гобелены, потемневшие от времени картины в позолоченных рамах, вазы и кувшины всевозможных форм и расцветок, старинная мебель разной степени траченности молью, мраморные бюсты древних императоров, бронзовые статуэтки забытых и отверженных богов, густые асиманские ковры, украшения из стекляруса, бусин, драгоценных камней и металлов занимали все поверхности и проходы лавки. Стену рядом с четырьмя бойницами узких оконных проёмов обильно заполняли образцы различного оружия, начиная от ржавых кривых асиманских клинков позапрошлого века и заканчивая новенькой бронзовой кулевриной на подвижном лафете с ящиком пятидюймовых^[124] ядер.

— Ничего себе! — присвистнул Ваноццо, сразу бросившийся к пушке и закруживший у орудия, как голодный кот у ног нерасторопной хозяйки. — Да у вас тут целую армию снарядить можно!

— Не без этого, — согласился Данте, недоверчиво поглядывая на силицийца недобрым карим глазом. — Ну, что у вас там? Кладите сюда.

Старик указал на широкий верстак, застеленный потёртой бархатной тканью и уставленный диковинными приборами из стекла, зеркал и меди. Джулиано аккуратно извлёк нож и положил на указанное место. Старьёвщик зажёг несколько больших свечей и склонил лицо с толстой линзой у зелёного глаза к кинжалу.

— Хм, хм, — пробормотал он под нос и бережно перевернул каменный нож на другой бок с помощью мягкой ветоши, — хм, хм. Откуда он у вас? Украли, небось?

— Что вы такое говорите, сеньор Данте! Вы же меня знаете, — неподдельно возмутился Пьетро, — мы его честно нашли. Вот он и нашёл в конце лета, — низенький фехтовальщик бесцеремонно ткнул пальцем в грудь Джулиано, — снял с груди самого императора Диоклетиана, что спит вечным сном в катакомбах под святилищем Феба.

— Ага, нож из крипты, — подтвердил Джулиано.

— Сколько за него дадите? — поинтересовался Пьетро.

Данте задумчиво покосился на де Брамини через ступенчатые кольца линз, гротескно перекашивающие лицо менялы, превращая его в подобие хитрой демонической маски с кривыми буркалами.

— Пять оронов, — на пробу заявил старик.

— По рукам! — радостно согласился Пьетро.

— Постой-ка. Постой, милейший, — вмешался оторвавшийся от пушки Ваноццо, — не может такой нож стоить всего пять оронов. Ему, сдаётся мне, не одна тысяча лет, любой собиратель древностей за него не меньше пятидесяти отвалит, а вы пятак предлагаете. За дураков нас держите?

— Собирателя древностей ещё отыскать надобно, — сообщил Данте, презрительно скривив губы и постукивая жёлтым ногтем по чёрному камню. — А обсидиан — хрупкий материал. Один неосторожный удар — и стекляшка рассыплется. Десять оронов — моя последняя цена.

— Пойдём отсюда, Джулиано, — Ваноццо цепко ухватил приятеля за рукав дублета и развернул в сторону выхода, — этот старик решительно издевается над нами!

— Двадцать, — скрипнув зубами, расщедрился Данте.

— Нет, сеньор, — заявил де Ори, быстро сгребая нож де Грассо волосатой пятернёй, — не на тех напали!

— Вы ещё вернётесь, — твёрдо заверил Данте, скрестив тощие руки на впалой груди.

— Угу, — подтвердил чем-то недовольный Пьетро.

У выхода их ждал белый, как мел, Гастон. Словно распяленный шпильками богомол в энтомологической коллекции, он был прижат к стене двумя мощными собачьими лапами. По штанине слуги расплывалось большое мокрое пятно. Слюнявая морда кабыздоха с кинжальными лезвиями клыков задумчиво скалилась на расстоянии ладони от лица до смерти перепуганного слуги. Тихий вкрадчивый рык отдалёнными раскатами грома по временам клокотал в необъятной собачьей груди в ответ на малейшее движение Гастона.

— Нерон, фу! — ворчливый окрик Данте, вышедшего проводить несостоявшихся продавцов, заставил пса отпустить свою жертву. — Брось этого трусливого засранца. Желудок себе испортишь.

Собака с равнодушным видом легла у ног старика и раззявила чудовищную пасть, демонстрируя всем собравшимся, что в её непомерной утробе может безболезненно кануть не только Гастон с его мокрыми портками, но и ещё пара-тройка сомнительных личностей, посягнувших на хозяйское добро. Слуга, не удержавшись на ногах, сполз по стенке на грязную мостовую.