Искра божья - Глазырина Елена

Непроизвольно замирая на каждом шагу, Джулиано прошёлся вдоль центрального нефа, пока взгляд его не упал на скульптуру женщины, державшей на коленях ускользающего вниз мёртвого сына. Прекрасное юное лицо Мадонны с отрешённой немой скорбью взирало на безжизненное тело убитого бога. Жестом кормящей матери женщина поддерживала запрокинутую голову покойного. Вторая её рука, отведённая в сторону, словно задавала смотрящим немой вопрос: ЗА ЧТО? Гениальный скульптор с помощью этого простого движения и одной только экспрессии складок одежды сумел передать весь трагизм и боль каждой матери, когда-либо хоронившей своё дитя.

— Нравится? — знакомый голос вывел Джулиано из созерцательной задумчивости.

— Почему-то мне вспомнилась наша матушка, — де Грассо обернулся и встретился с насмешливыми глазами Лукки.

— Так напиши ей, обрадуй.

— Да, надо будет собраться как-нибудь, обязательно…

— Где тебя носило, Ультимо? — поинтересовался брат, отряхивая искалеченной рукой в тонкой перчатке строительную пыль с рукава дорогого серого камзола.

— Мне нужна помощь, — Джулиано сдвинул густые чёрные брови.

— Я уже понял. Идём, расскажешь по дороге, что ты опять наворотил.

Скорым шагом викарий устремился к капелле левого нефа, откуда доносилась чья-то яростная перебранка.

— Меня выгнал маэстро Фиоре.

— За что?

— Дьяболла его разберёт, — Джулиано пожал широкими плечами, — он велел передать тебе наилучшие пожелания.

— Так и сказал? — переспросил Лукка, хмурясь.

— Угу.

— Быстро же расходятся слухи по нашему городу. Ладно, что-нибудь придумаем.

— Да я уже придумал. Ушёл от него к Майнеру.

— Где возьмёшь деньги на обучение? — поинтересовался брат.

— У меня же ещё остались кое-какие безделушки из склепа. Те, что я дал тебе на хранение. Продам их и заплачу.

— К-хм, — Лукка на миг сбился с шага, но сделал вид, что просто запнулся о рассыпанные доски, — конечно. Надеюсь, обсидиановый нож ты ещё не прокутил?

— Пока нет, — Джулиано ухмыльнулся, похлопав ладонью по ножнам у пояса, — правда, я собирался его продать в ближайшее время.

— Погоди с продажей. У меня есть один человек, который очень заинтересован в этом ножике.

— Хорошо заплатит?

— Думаю, с лихвой, — холодная улыбка тронула губы викария. — Постараюсь устроить вашу встречу как можно быстрее.

За аркой с позолоченными рельефами херувимов показались два взлохмаченных, яростно кричащих друг на друга человека. Мужчины в заляпанных извёсткой и перемазанных углём кожаных колетах остервенело носились вокруг массивного верстака, заваленного кипами строительных смет, бумагами с чертежами и расчётами. Старший — пожилой ваятель Леонардо да Виньти, которого уже знал Джулиано, потрясал тяжёлым бронзовым циркулем. Его более молодой оппонент, мастерски защищающийся стальной линейкой от нападок престарелого гения, был незнаком юноше.

— Уши! Убери чёртовы уши! — кричал человек с линейкой.

— А вот хрена тебе, хрена тебе лысого!

— Чего они не поделили? — спросил Джулиано, с интересом присматриваясь к седобородым сеньорам, с юношеской резвостью охаживающим друг дружку инструментарием.

— Сии почтенные мужи, хоть и живут на одной улице, издавна соперничают промеж собою во всём. Сеньор да Виньти намедни построил слегка неудачную колокольню с двумя башенками, прозванными в народе «Кошачьими ушами». Тогда сеньор де Брамини, чтобы уязвить своего исконного врага, вывесил на окне рисунок оных ушей. В ответ сеньор да Виньти нарисовал ему огромные мужские гениталии.

— Я думал, с возрастом люди становятся благообразнее и солиднее, — пряча усмешку, сказал Джулиано.

— Покажи мне таких, и я дам тебе орон, — пошутил Лукка.

Глубоко вздохнув, викарий кардинала Франциска возвысил голос:

— Сеньоры, стыдитесь! Я оставил вас всего на минуту, а вы опять взялись за старое. Довольно! Папа мне не простит, если вы себя покалечите.

Смущённые гении ваяния и зодчества недовольно опустили вниз орудия грядущего членовредительства.

— Признаюсь, хоть это звучит весьма прискорбно, — продолжил Лукка, — но Иоанн VI сегодня приказал снести нелицеприятные башенки, из-за которых вы уже месяц дерёте друг другу бороды.

Скуластое лицо де Брамини озарилось торжествующим огнём.

— Между прочим, за ваш счёт, любезный сеньор Лоренцо, — потирая искалеченную руку, сообщил старший де Грассо.

На этот раз заулыбался уже да Виньти, не без удовольствия глядя на то, как его оппонент бессильно скрежещет зубами.

— Вам же, сеньор Леонардо, приказано незамедлительно снять гнусный эскиз циклопического фаллоса с фасада дома, — закончил Лукка.

Примирять враждующих архитекторов, занятых на строительстве собора Святого Петра, Лукка по-настоящему закончил лишь через две четверти часа. Всё это время Джулиано изнывал от желания расспросить его про старого духовника. Наконец, улучив удобный момент, Джулиано произнёс:

— Как думаешь, Лукка, отец Бернар простил меня за смерть пифии? Моему другу Ваноццо требуется помощь проверенного лекаря. Мы уже всё перепробовали. Я не знаю, к кому ещё обратиться…

— Понятно, значит, ты всё это время трусливо пережидал бурю в погребе? — Лукка насмешливо приподнял тёмную бровь, отрываясь от чтения сметы.

Джулиано мрачно блеснул глазами, но кивнул.

— Напрасно переживаешь, — викарий отложил бумаги и потёр ямочку на подбородке, — моей вины в случившемся гораздо больше, чем твоей. Я слишком увлёкся своими идеями, планами и в результате преступно забыл посвятить в них тебя. Я знал, что ты ничего не смыслишь в обращении к оракулам, но не придал этому значения. И чего уж лукавить, я и сам до конца не верил, что нарушение ритуала способно хоть как-то повредить предсказательнице. Но, несмотря на все мои просчёты и ошибки, отец Бернар не держит на меня зла.

— Считаешь, мне будет достаточно принести ему извинения?

— Уверен, он уже простил, — Лукка положил ладонь на руку брата. — В конце концов, Медею он видел один раз в жизни, а тебя воспитывал с рождения. Идём, он молится у могилы Петра за грешную душу своей дочери.

Лукка подвёл Джулиано к неприметной нише в одной из массивных арок, на которые опирался центральный неф собора. Викарий толкнул низенькую дверцу, и взору де Грассо открылся узкий винтовой лаз, ведущий куда-то под пол. Лестница с полустёршимися каменными ступенями, едва подсвеченная тусклым огнём лампадок, круто убегала в толщу земли. Пригнувшись, Лукка начал спускаться первым.

Через три или четыре витка братья вышли в подземную галерею древнего некрополя со множеством боковых аспидно-чёрных порталов, заваленных битым камнем и кирпичом. Впереди, у пурпурной стены, рядом с мраморным саркофагом, в трепетных тенях застыла серая фигура коленопреклонённого человека. Мужчина никак не отреагировал на шум приближающихся шагов и поднял осунувшееся лицо навстречу пришедшим, лишь когда Лукка осторожно коснулся плеч монаха. Потухшие глаза отца Бернара равнодушно скользнули по фигуре викария и остановились на лице Джулиано. Сердце юноши сжалось. Он бросился на колени перед монахом и низко склонил перед ним мятежную голову.

— Простите меня, отче! — горячо прошептал Джулиано.

— Бог простит, — кротко ответил монах, с нежностью обнимая своего воспитанника.

Глава 43. Народная медицина

Бледный Ваноццо ожидал прихода Джулиано, лёжа на своём тюфяке в компании неунывающего Пьетро, угрюмого Гастона, холодной свиной вырезки и пузатой бутылки порто. Кровь продолжала медленно сочиться из тонкого пореза на его распухшем от прижигания пальце. Изредка де Ори опускал свой многострадальный перст в кружку с вином, а затем, облизав, рассматривал результат.

Когда на пороге комнаты появился Джулиано, монах и Лукка, силициец нализался уже до такой степени, что с трудом ворочал заплетающимся языком.

Отец Бернар торопливой походкой подошёл к страждущему и опустился на колени у его постели. Джулиано присел рядом. Лукка со сдержанным любопытством выглянул из-за плеча монаха.