"Великая река". Компиляция. Книги 1-8 - Токацин .

— Стрранное ррастение, — шевельнул хвостом Алсаг. — Его и соррвать-то непрросто… А со сторроны не скажешь, что оно такое стррашное. Тррава трравой.

— Слушай Нециса, Алсаг, — вздохнул Речник. — Он в таких вещах разбирается. Хорошо, никто из нас там не потоптался. С Флоны сталось бы пожевать такой травки.

Двухвостка скосила на него глаз и сердито рявкнула. Фрисс пожал плечами.

— Это всё, Фррисс? — хесский кот заглянул ему в глаза. — Теперрь наши стрранствия окончены, и мы веррнёмся на Рреку?

— Скоро вернёмся, Алсаг, — Речник потрепал его по загривку. — Скоро всё это закончится. Астанен, должно быть, не пустит нас больше в бой. А я хотел бы посмотреть на тварь, из-за которой всё это стряслось…

Он стиснул зубы и замолчал.

…Вязкая серая слизь покрыла изнутри большой горшок — Нецис тщательно размазал её по стенкам, прежде чем налить поверх неё воду и опустить сосуд в яму посреди кострища. Угли дышали жаром, снизу, из-под днища горшка, вылетали искры. Фрисс высыпал перед Флоной охапку свежих листьев — только еда и могла её отвлечь от сования носа в незнакомое варево и вернулся к огню. Алсаг лежал поодаль, сверкая глазами над широкой повязкой, свисающей ему на нос.

— Нецис, надень скафандр, — нахмурился Речник, глядя на Некроманта — тот, сдвинув в сторону мешающую ему повязку, рылся в тюках с припасами. — Зелье ещё вариться не начало, а уже воняет!

— Фрисс, хочешь — сам надень, — рассеянно отмахнулся колдун. Горка всякой всячины перед ним росла с каждой секундой — в одну кучу летели засохшие лепёшки, сушёная рыба и грибы, вялые черешки Чокры… Напоследок Нецис запустил руку во флягу с рассолом и вынул толстую многоножку. С тяжёлым вздохом он отправил её в кипящую воду и высыпал всё остальное следом.

— Вот так суп, — покачал головой Фрисс, помешивая в горшке и стараясь не потревожить слизь на дне. — Славное вышло бы варево, если бы не эта дрянь по стенкам. Нецис, на кой она там?

— Та-а, илкор ан Ургул… — Некромант покосился на багровеющее небо. — Когда глина разлетится вдребезги, зелье должно будет в чём-то удержаться. Этот горшок недостаточно прочен для этого процесса.

— Река моя Праматерь, — Фрисс прикусил язык, скрывая усмешку. Он видел уже сходные приготовления, и всякую всячину в бурлящем котле, и взрыв… «Ничего смешного,» — одёрнул он себя. «Так, верно, делают все алхимики, когда варят что-нибудь очень странное. Лучше мне смотреть и запоминать, если вовремя не научился…»

— Астанен будет рад, — хмыкнул он. — Если он не возьмёт тебя в войско, Нецис, это будет даже несправедливо. А ты не мало травы взял? Тзангол — существо немелкое, ему много яда нужно.

— Хватит и этого, — нахмурился Некромант. — Столько, чтобы отравить один клинок. Та-а, ассинхи… Войско к Тзанголу пойдёт, чтобы погибнуть. К нему надо подойти незаметно, подобраться к щупальцам… Не так много брешей в его броне, а времени у смельчака будет всего на один удар. Как твои руки, Фрисс? Жжение прекратилось?

— К утру всё зарастёт, — отмахнулся Речник. — Скверно всё это… Не знаю, кого Астанен пошлёт к Тзанголу, но…

Он поёжился. Имена и лица всплывали в памяти — все Речники, те, с кем Фрисс вместе сражался, те, кто помнил его юнцом, те, кого он сам видел с деревянными мечами учеников… «Вайнег бы побрал эту змею!» — нахмурился он. «Ни одной жизни я бы не отдал ей, ни одной…»

— Та-а… Мысли вашего Короля — его мысли, — покачал головой Нецис, заталкивая всплывшую жижу на дно горшка. — Он за них и отвечает. А пойду я.

Речник вздрогнул.

— Что?! Нецис, ты…

— Это яснее дня, Фрисс, — водянистые серые глаза не отражали ничего. — Я дрянной маг, но лучших не осталось. И когда я стану пеплом, некому будет его оплакивать. Вы, люди Реки, не должны умирать. Ваша Река без вас… я не хотел бы, чтобы она превратилась в нечто подобное.

Он кивнул на каменное крошево у подножия башни, на золу, присыпавшую древние камни, и сплетение хищных лоз поверх неё.

Речник судорожно сглотнул. Вечер был жарким, удушливо-знойным, но Фриссу вдруг стало зябко.

— Нецис, ты не говорил… Ты пойдёшь один? — слова и мысли путались и не складывались.

— Не спеши, Фрисс. Успеем попрощаться на корабле, — криво усмехнулся Некромант. — А теперь отойди, ляг и задержи дыхание. Морихийки не выглядит тем, что умеет взрываться, но тем не менее…

Он немигающим взглядом следил за Речником, пока тот загонял Квэнгина и Хинкассу под панцирь Двухвостки и разворачивал Флону хвостом к костру. Когда сам Фрисс распластался на земле, обхватив руками голову, чёрные стебли и тонкие листья уже падали в воду.

Долго потом Речник не чувствовал рук и усердно растирал их, опасаясь увидеть на коже мертвенно-серые пятна, и долго тёр лапой нос чрезмерно любопытный Алсаг, и Флона вертелась волчком, пытаясь увидеть, что с её хвостами. Листья опали с кустов, трава почернела. Ледяной ветер пронёсся над развалинами и сгинул, но долго ещё камни дышали холодом и сладковатым запахом тлена.

Едва лёд перестал обжигать веки, Речник вскочил и шагнул к яме, усеянной мелким глиняным крошевом. Горшок рассыпался едва ли не в пыль, угли разметало, но на дне маленького котлована трепыхался иссиня-чёрный пузырь. Один его край был надорван, мельчайшие чёрные капли выступили на нём. Нецис сидел рядом, погрузив в разрыв обсидиановое лезвие, и с окаменевшим лицом следил за тем, как тёмный камень становится чернее мглы. Густая поблескивающая жижа поднималась вверх по лезвию и впитывалась в стекло капля за каплей.

— Илкор ан Кигээл-Рейкс, ос" син гисэйри, — Некромант осторожно, не дыша вынул нож из пузыря, осмотрел почерневшее лезвие и принялся обматывать его тряпками и листвой, слой за слоем. — Я не заберу у вас много, Фрисс. Пусть Король Астанен получит чёрный эликсир и найдёт ему применение, мне довольно нескольких капель. Это тебе, Фрисс.

Он кивнул на вяло трепыхающийся пузырь. Затвердевшая слизь с налитой в неё жидкостью казалась сейчас живым существом — и существом на редкость неприятным.

— Оно, наверное, любое стекло проест, — поёжился Речник. Руки медленно оттаивали, он попытался сомкнуть пальцы на рукояти меча — почти получилось.

— Та-а, синхи, — задумался на мгновение Некромант. — В жидком виде Морихийки очень неустойчива. Впитывается во всё подряд. Пропитанное, насколько я знаю, можно потом подвергнуть выварке, но это надлежит делать опытному алхимику, иначе…

Фрисс с коротким вздохом извлёк из ножен мечи и погрузил концы клинков в иссиня-чёрное варево.

Красные и белые искры посыпались на золу, мечи вспыхнули нестерпимо ярко — и угасли. Чёрные нити протянулись по металлу от острия до рукояти, следом хлынули дымящиеся волны, и последние свечения погасли под ними. Металл наливался чернотой и с каждой впитанной каплей тяжелел и холодел. Фрисс смотрел на гарды — из четырёх клыков Гиайна, украшавших мечи, осталось только два, и те, по уму, следовало бы отломить… Последняя, самая высокая волна поднялась по клинку, захлестнула гарду — и клыки почернели. Фрисс едва удержал меч в обожжённой холодом руке. Опустевший слизевой мешок растёкся зловонной лужицей, земля под ним побелела, как будто подёрнулась плесенью.

— Та! Фрисс, вот это очень неосторожно, — покачал головой Нецис. — Это предельно неосторожно, практически убийственно. Однако… Это готовое оружие, только донести и передать его… Мне казалось, Фрисс, что эти мечи тебе очень дороги — очень благородно с твоей стороны расстаться с ними вот так…

Речник хмыкнул.

— Они мне дороги, — кивнул он. — Но больше не понадобятся. Я иду с тобой.

Медленно и очень осторожно убирая мечи в ножны, он опустил взгляд — и не видел, как изменилось лицо Некроманта, лишь услышал изумлённый вздох.

— Илкор ан… — не договорив, Нецис покачал головой. — Только не ты, Фрисс. Только не эта жизнь.

Речник вскинул мечи, преграждая Некроманту путь, и Нецис с судорожным вздохом опустил руку. Фрисс шагнул вперёд, всё так же держа перед собой оружие и очень надеясь, что до драки дело не дойдёт.