За пять минут до ядерной полуночи - Витковский Александр Дмитриевич

– …И набирает на своем ноутбуке уже двадцатую страницу, мечтая увидеть собственные статьи в наших научных журналах.

– А может, послал нас к черту и уже летит в Иран, – в тон своему соседу продолжил Майкл. – Помнишь, как тот парень из Хараджа, который наобещал нам кучу всего, а сам сделал ноги.

– Все ослы поводят ушами. Давай не будем о грустном. Просто наберемся терпения и подождем до завтра. А все-таки, что ни говори, напор и обаяние берут свое.

– Плюс умение ненавязчиво польстить человеку и много, очень много пообещать. На Востоке без этого нельзя.

– Да-да, ты был неподражаем. Я наблюдал за вашим диалогом. И хоть не слышал слов, но у этого парня все было написано на лице.

Майкл повернул голову к своему собеседнику и продолжал слушать.

– Вначале наш незнакомец оторопел и даже немного испугался. Но тщеславие победило. Он явно считает, что в науке перерос стены своего университета и хочет подняться еще выше. Пять к одному – завтра он принесет тебе кипу своих опусов.

– Тогда у нас будет что почитать днем, над чем подумать ночью и как закрепить контакт с этим парнем на будущее… Но прежде всего понять, насколько он нам интересен в плане доступа к иранским ядерным объектам. Да и вообще определить реальные перспективы его научного роста и потенциальные оперативные возможности.

– А еще нужно оградить его от опеки иранских служб безопасности.

– Ты заметил что-то подозрительное? – слегка напрягся Майкл.

– Вроде нет. Но десять процентов населения Катара – этнические персы, из которых иранские спецслужбы вербуют свою агентуру. – Дэни Маккоул лениво потягивал коктейль.

Вальяжная расслабуха у бассейна под пальмами провоцировала фатический треп, и пожилой американец продолжал.

– А вот в их внутренние дела мы предпочитали не вмешиваться. Наверное, зря… За 22 года в тюрьмах САВАК сгинули около четырехсот тысяч иранских оппозиционеров. Но вырезать под корень внутреннее сопротивление режиму охранка так и не смогла. После событий 79-го года САВАК разогнали, но аятоллы создали по ее образу и подобию ВЕВАК – Везарат-э Отлают ва Амнийят-э Кешвар – Министерство информации и безопасности страны. Вот уж точно – все настоящее существует в прошлом… А еще в Иране есть Объединенный комитет специальных операций, а еще военная разведка, я уж не говорю о КСИР – Корпусе стражей исламской революции со своей Службой внешней разведки и Комитетом зарубежных операций. В общей сложности полтора десятка специальных служб… И знаешь, кое в чем они даже превзошли нас.

– В чем?

– В использовании патриотического угара народных масс в интересах собственной страны.

– И в чем же это проявилось?

– Вот тебе лишь один маленький пример. В 1979 году, во время захвата иранцами нашего посольства в Тегеране, дипломаты успели сжечь, а в основном измельчить на шредере практически всю секретную документацию – просто в труху ее превратили. Так вот, иранцы в те дни не только заложников захватили, но и собрали все эти мелкие бумажные стружки и несколько десятков местных ткачих в патриотическом порыве, заметь – бесплатно, собрали и склеили этот мусор, практически полностью восстановив тексты всех уничтоженных секретных документов!

– Ну и ну!!! Значит, нам есть от кого защитить этого иранского атомщика…

Американцы помолчали.

– Главное, чтобы Салами не оказался пустышкой.

– Держу пари, он уже имел контакты с какой-нибудь из своих спецслужб… Это нам тоже нужно иметь в виду.

– Дэни, а ты уверен, что он пойдет на сотрудничество с нами?

– Сам, конечно, не пойдет. Он не диссидент, не противник режима и уж тем более не предатель. К тому же его многое связывает со своей страной – семья, дом, работа, религия, культура. Да мало ли что еще. Думаю, и от нас, американцев, он не в восторге, но при случае был бы не против поработать где-нибудь в США. И от денег лишних не откажется… Что ж, поможем хорошему парню принять верное решение. Даже если он – подстава иранской разведки, мы вытряхнем из него какой-то минимум информации, перепроверим ее, а там решим, что делать с ним дальше. Понимаешь, в большой игре конкретный человек – ничто.

– Это ты о чем?

– О пушечном мясе, человеческом материале, серой солдатской массе, пешках войны… Как это еще называют? Все эти деспотии – Иран, Северная Корея, Китай, в меньшей степени Россия – практически всегда воевали числом, грудой своих тел заваливая окопы противника. В восьмилетней войне с Ираком иранские аятоллы забирали в армию пацанов двенадцати-тринадцати лет. Получи пластмассовый ключик от райских ворот – и вперед, воины Аллаха, на минные поля, собственной жизнью расчищать путь регулярной армии. При осаде Басры «живые волны» иранских подростков и стариков своими телами вымостили дорогу для основных ударных сил. Но все это зря, город выстоял… А что такое один человек?… – Дэни замолчал, поставил на столик стакан с недопитым коктейлем, согретым его рукой и солнцем. – Так что не ученого мы должны переиграть, а иранскую спецслужбу, которая за ним стоит… – подвел он итог.

– По-твоему, – Майкл взглянул на собеседника, – Мохаммед просто песчинка в схватке ангелов и демонов?

– Похоже, что так. Только вот кто здесь ангел, а кто демон? По-моему, уместнее говорить о сатане и шайтане и о жестокой битве между ними за душу конкретного человека. Точнее – за информацию, которая есть в его голове, и за те дела, которые он сможет наворотить, став орудием тайных сил.

Задумавшись, пожилой американец взял стакан, потянул свой теплый, но все еще приятный на вкус безалкогольный коктейль.

– Знаешь, Майкл, с некоторых пор я стал понимать, что борьба спецслужб враждующих государств – это вовсе не битва света и тьмы. Это иезуитская и тайная война на истощение, в которой для достижения цели все средства хороши. Вопрос лишь в том, в чьих замыслах и поступках бесовщины больше.

– Но есть же, в конце концов, какие-то идеалы и ценности. Я понимаю, что демократия – не самое совершенное творение цивилизации, но ничего лучшего пока не придумали…

– А ты уверен, что исламскому миру нужен свет наших демократических идей и свобод? У них свое представление о жизни. Но драться за свои идеалы и они, и мы будем насмерть. И это знают в любой спецслужбе. А вот твоя песчинка об этом, может быть, даже и не догадывается. У нее свои жизненные планы, светлые мечты, сказочные иллюзии. Но когда человек попадает в сферу интересов враждующих разведсообществ и уж тем более находится в эпицентре их внимания, от него зависит лишь одно: сделать правильный выбор. Ошибка чревата многими неприятностями, а зачастую – и фатальными последствиями…

– Но ведь ему могут и не позволить сделать правильный выбор? Тем более что выбирать-то, судя по твоим словам, ему приходится между дьявольщиной и бесовщиной… А сам человек?! Что с ним после этого будет? Станет еще одним падшим ангелом?

– Вот это и есть самое интересное! Парадокс в том, что субъективно эта песчинка полагает, будто самостоятельно делает свой выбор. Но чаще всего это далеко не так. Сделать шаг в ту или иную сторону человека подталкивают конкретные обстоятельства. А создаем их мы – спецслужбы враждующих государств.

– Но ведь и мы сами можем попасть в жернова этих обстоятельств.

– Без этого невозможно. И надо сделать так, чтобы они не превратили нас в пепел. Если все сложится удачно, гонорар за риск, и, заметь, гонорар весьма высокий, мы получим на собственный банковский счет. В худшем случае все издержки и потери, включая героическую гибель, ЦРУ возместит нашим родственникам.

– Спасибо, конечно, нашему ведомству за доброту и заботу, но мне бы этого очень не хотелось… Пусть лучше я буду долго-долго получать жалованье, чем моей семье вручат посмертный орден на крышку гроба и компенсацию за потерю кормильца.

Глава 5

Разведка – принципы Макиавелли

Встреча затягивалась, спорных и нерешенных вопросов оставалось много, и потому гость посольства вновь вернулся к главной теме диалога – превентивному ракетному удару по ядерным объектам Ирана.