Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II - Штерн Борис Гедальевич
— Не обессудь, Сашок, — сказал Гайдамаке Илья Муромец на Лысой горе в тот первомайский день. — Хоть ты мне и брат названый, но княжеский указ вышел, да мне под расписку. Люсьену Михайловну Свердлову, у которой по твоей вине живот уже на седьмом месяце, аборт поздно делать, выдать замуж за слугу твоего, Алексея Поповича, все твои подвиги на него переписать, а тебя лишить богатырского командирского звания и изгнать из Киева богатырским ударом под зад коленом, что и произвести немедленно. Последний раз поручено спросить: женишься или нет на Люське Свердловой?
— Нет! — отвечал Гайдамака.
— Не пойму, почему ты такой упертый? — удивился Илья. — Чем Люсьена тебе не подходит?
— Не распробовал. Я себе невесту еще поищу.
— Трудно тебе жениться, что ли? Не убудет и не отвалится.
— А я в толк не возьму, почему вы из-за бабы на меня взъелись!
— А вспомни, скольких ты девок перепортил!
— Так по их же собственной воле!
Но тут слово взял второй названый брат, Добрыня Никитич:
— Да что с ним говорить! Или пусть женится, кобель, или изгоняем его из тайного общества. Нет?… Значит, альтернативы нет. Отдаем Люсьену за Алеху Поповича, а Гайдамаку из летописи вычеркиваем да с позором изгоняем. Так?
— Так, — неохотно отвечали богатыри.
— А Черчилль? — спросил Гайдамака.
— Черчилль у нас останется. Давай свое последнее желание.
— Чару медовухи в полтора ведра, — заказал Гайдамака.
— Налить! Спой напоследок «Что ты, княже, говорил».
— Давай аккордеон.
Послали за аккордеоном, чарой, медовухой и виночерпием…
Гайдамака глубоко задумался, сидя орлом в гнезде. Какой-то художественный компромат, где он, Гайдамака, главный герой. Он впервые справлял нужду в женском туалете, но никаких фрейдистских комплексов не чувствовал. Ничего, прохладненько. Так бы весь день и сидел здесь, читал эту художественную литературу, не ходил бы ни на какие допросы. А вечером — на футбол.
Такие дела.
Вроде бы полегчало. Гайдамака подтерся компрометирующей бумагой, но воды в бачке едва хватило на один спуск, и бумага не ушла в недра кагэбэшной канализации. Стал мыть руки под тонкой издыхающей струйкой из крана. Совсем плохо с водой в Одессе, даже в КГБ на верхние этажи плохо качает.
Надо же — опять прихватило…
ГЛАВА 11. Вечерний допрос
«Вам следует подать заявление в полицию, — отвечал Порфирий Петрович, — о том, что, узнав об убийстве, вы просите уведомить следователя, что такие-то вещи принадлежат вам».
Первый допрос продолжался недолго.
— Я комиссар полиции, — сказал на плохом русском комиссар полиции, но своей фамилии не назвал. — Вы русская? Я немного понимаю по-русски, и у нас есть русский следователь.
«И тут комиссары», — с тоской подумала графиня и ничего не ответила. Ее уже ничего не удивляло.
— Где негр?! — вдруг заорал комиссар полиции. — Пацан где?! Графиня молчала. Комиссар тут же успокоился. Его доброе лицо кого-то ей напоминало.
— Имя? — повторил он по-итальянски.
— Кларетта, — ответила графиня.
— Фамилия?
— Петаччи, — нахально отвечала графиня.
Комиссар отбросил вечное перо и стал читать протокол обыска:
«Во время обыска обнаружены и приобщены к делу следующие химические приборы и реактивы: четыре банки из-под азотной кислоты, два стеклянных градуированных цилиндра, два термометра, три фарфоровые вытяжные чашки, четыре стеклянных колпака, полторы бутылки серной кислоты…»
— Значит, вы начиняли снаряды? — прервал чтение комиссар полиции.
— Ну, — сказала графиня по-русски.
— Чем?
— Говном, — ответила графиня по-русски.
— Как? — не понял комиссар. — А, ну да. Нехорошо-с. Графиня, а позволяете себе осквернять рот.
— Нисколько. Из удобрений можно делать хорошие бомбы. Все идет в ход: навоз, птичий помет, говно всякое. Детонатор, черный порох, пластик — такие бомбы трудно обнаружить.
— Вы пользовались именно этим методом? Но в доме не пахло го… навозом.
— Нет.
— Я спрашиваю: каким пользовались методом? Студень гремучей ртути, пироксилин, бертолетовка, сурьма, нитроглицерин?
— Нет, у меня свой рецепт, — отвечала графиня, поглаживая черную кожу Библии. Она не могла вспомнить, кого напоминает ей этот комиссар.
— Какой же рецепт, позвольте полюбопытствовать?
— Царская водка и белый динамит.
— Тоже плагиат. И тоже опасно. С белым динамитом надо поосторожнее. Может сработать до того как… Но химию вы хорошо знаете. Где и у кого обучались?
— В Смольном институте у Менделеева.
— У самого Дмитрия Иваныча?! — удивился комиссар. — Шутите! Неужто великий химик учил вас делать примитивные бомбы из го… навоза?
— Именно, именно! Он увлекался взрывами и однажды и в шутку, и для лучшего понимания предмета объяснил нам принцип навозной бомбы.
— Гм… Для чего предназначались снаряды? Для кого, то есть?
— Для папы римского.
Графиня опять пошутила, но комиссар от неожиданности прервал допрос и задумался.
— Вы сделали признание, что готовили покушение на папу Карела-Павла Первого? — спросил комиссар. — Или я ослышался? Вы сделали такое признание или пет?
— Я пошутила.
— Но вы сняли квартиру напротив ворот Апостольского дворца и вели наружное наблюдение за папой Карелом-Павлом. Этот Джанни Родари в мусорнике — ваш агент?
— Не знаю такого.
— Он наблюдал из мусорного контейнера йод вашим балконом за выездом папы римского.
— Обычный безработный.
— Он оказался членом компартии.
— Они все безработные.
— А может быть, вашей целью было освобождение политических заключенных во главе с товарищами Грамши и Паль-миро Тольятти? Недавно в их камере обнаружен «Капитал» Карла Маркса с бомбой внутри.
— Не знаю таких.
— Или вы готовили убийство премьер-министра Бенито Муссолини?
— Не исключаю.
— Что еще входило в ваши обязанности?
— Кроме работы со взрывчаткой, я принимала участие в приготовлении свинцовых пуль, которыми были начинены снаряды. Я плавила свинец и отливала из него пули. Потом мне доставили два жестяных цилиндра…
— Что вы еще делали?
— Глыну, — отвечала графиня по-русски.
— Что означает слово «глыну»?
— Это русское слово, трудно объяснить.
Комиссар постучал кулаком в стену и крикнул:
— Нуразбеков!
Вошел то ли следователь, то ли карабинер с монголоидным лицом, с длинными, до колен, руками с огромными ладонями.
— Что по-русски означает «глыну»? — Комиссар ставил ударение на «у»: «глыну».
Нуразбеков пожал плечами и развел ручищами.
— Ладно, сам разберусь. Поздно уже. Принеси чаю. Два стакана, — приказал комиссар.
Графиня наконец вспомнила, на кого похож этот итальянский комиссар: на генерала Акимушкина, которого она мельком видела на севастопольских улицах и в штабе Врангеля. Она уже ничему не удивлялась.
Графиня с благодарностью подумала, что один из двух стаканов чая предназначен ей, но комиссар выпил оба. Вот хам. Его рабочий день заканчивался. Графиню отвели в другой кабинет. Там расхаживал тот самый Нуразбеков с громадными кулаками. Видимо, он был приспособлен специально для битья подследственных. Они остались одни. Графиня без приглашения присела на стул, и за это Нуразбеков дал графине несильно по уху.
— Козел, — равнодушно сказала графиня и получила, уже больно, по второму уху.
— Слабо бьешь, — сказала графиня и поднялась.
— Заткнись, сука! — сказал Нуразбеков по-русски. И опять ударил.
— Ну, бей, бей!.. — И графиня раскрыла шубу. — Что же так слабо? Бей еще!
Нуразбеков смотрел, зверел и бил, но не в грудь; бил и зверел. Наконец хрипло выдавил опять по-русски:
— Замолчи же, сволочь, не провоцируй, ведь изобью до смерти!
Наконец успокоился.
Графиню опять вернули в комнату с комиссаром полиции, тот приказал ей стоять в шубе до утра, не прислоняясь к стене. Приглядывать за ней назначил того же Нуразбекова, а сам отправился в национальную библиотеку выяснять значение слова «глыну».
Похожие книги на "Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II", Штерн Борис Гедальевич
Штерн Борис Гедальевич читать все книги автора по порядку
Штерн Борис Гедальевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.