1 февраля
Вот уже почти две недели, как я решил взять подготовку отчета «мозговому тресту» в свои руки. Дело идет полным ходом. Фрэнк и его парни работают, не покладая рук. Я тоже, по-моему, не зря жгу ночами электричество. Все это, похоже, приводит сэра Хамфри в бешенство, видеть которое доставляет мне истинное удовольствие.
Сегодня он в очередной раз спросил меня:
– Господин министр, как обстоят дела с отчетом Совету?
– Вы имеете в виду «мозговой трест»? – спросил я, чтобы выиграть время.
– Да, господин министр.
– А зачем вам этот отчет?
– Чтобы успеть переделать его.
– Думаю, в этом не возникнет необходимости.
– Боюсь, что возникнет, господин министр.
– Хамфри, – твердо сказал я, – подготовка отчетов не является монополией государственной службы.
– Подготовка отчетов, – заявил он, – требует особого умения и навыков, которыми мало кто владеет, кроме специально подготовленных работников аппарата.
– Чепуха! – возразил я. – Нет ничего проще. В такие игры может играть любой… как в шашки…
– И постоянно фукать, – заметил он. Остроумно, ничего не скажешь.
Усмехнувшись, я попытался сменить тему разговора. Но не тут-то было.
– Господин министр, так я могу получить проект нашего отчета? – настойчиво продолжал он.
Вот пиявка!
– Безусловно, – улыбнулся я.
Он молча ждал продолжения. Напрасно.
– Когда, господин министр? – Мой постоянный заместитель также попытался изобразить улыбку.
– Чуть позже.
– А точнее? – прорычал он, не снимая улыбки с лица.
– Хамфри, вы же сами всегда говорите: не надо торопить события, – раздражаясь, ответил я.
Тогда он потребовал от меня… прямого ответа. Какая наглость! Ну что ж, раз он счел возможным прибегнуть к моей лексике, я прибегну к его.
– В свое время, – сказал я, не скрывая удовольствия, – когда назреет необходимость… в соответствующий момент… по завершении всех формальностей… ничего не следует делать наспех, вы согласны?
Сэр Хамфри уже не улыбался.
– Но, господин министр, вопрос не терпит отлагательства! – Он уже еле сдерживается.
Великолепно! Значит, моя тактика работает, и работает хорошо.
– Не терпит отлагательства? Вы, кажется, решили пополнить свой лексикон, Хамфри.
За всю жизнь я, по-моему, еще ни над кем так не издевался, но настроение у меня было отличное. Надо почаще проводить такие эксперименты.
– Надеюсь, вы меня простите, господин министр, – процедил сэр Хамфри, – однако я начинаю подозревать, что вы от меня что-то скрываете.
– Хамфри! – воскликнул я тоном оскорбленной добродетели, изобразив недоумение, удивление, возмущение и прочие лицемерные чувства. – Разве у нас с вами могут быть секреты друг от друга?
– К моему величайшему сожалению, господин министр, иногда приходится сталкиваться с тем, что дела ведутся таким путем, который, если не углубляться в излишнюю детализацию, но принять во внимание сопутствующие обстоятельства и трезво оценить реальное положение вещей, при всем желании трудно назвать по-настоящему прямым.
Это были самые крепкие словечки, какие сэр Хамфри мог себе позволить, не выходя за рамки приличий в критической ситуации. «Трудно назвать по-настоящему прямым!» Естественно, Уайтхолл следует тем же принципам, что и палата общин, где не принято открыто называть кого-либо лжецом.
Хватит играть в прятки, подумал я и сказал, что сам переделал отчет, что он меня вполне устраивает и я не вижу смысла переделывать его еще раз.
– Но…
– Никаких «но»! – отрезал я. – Мне надоела ваша тактика бесконечных оттяжек и проволочек.
– Я бы не стал называть «тактикой» отдельные случаи медлительности аппарата, господин министр, – вкрадчиво заметил он. – Так ведь недолго даже летаргию принять за стратегию.
Тогда я поинтересовался, функционирует ли уже специальный комитет, созданный для изучения причин задержек по вине государственного аппарата. Он молча покачал головой.
– А отчего, позвольте узнать?
– Да так, – он пожал плечами, как бы подчеркивая тривиальность вопроса, – просто они еще не собрались.
– Почему? – не отступал я.
– Э-э… очевидно, какая-то задержка.
Я считаю делом чрезвычайной важности заставить Хамфри осознать абсолютную необходимость радикальной реформы. В качестве примера напомнил ему об успешной деятельности основанного мной межпартийного комитета по проблемам административного управления.
Пожалуй, это было ошибкой. Хамфри тут же поинтересовался, чего конкретно добился мой комитет. Я был вынужден признать, что пока ничего особенного, но зато партия им очень довольна.
– Вот как? – ухмыльнулся он. – А чем именно?
– Ну хотя бы почти целой полосой в «Дейли мейл» за прошлый понедельник, – не без гордости ответил я.
– Понятно. Судя по всему, ваше правительство намерено измерять свои успехи количеством газетных полос.
– И да, и нет, – с улыбкой отпарировал я.
Тем не менее сэр Хамфри был полон решимости довести дело с отчетом до конца.
– Господин министр, – заявил он, меняя тон, – выводы, которые вы собираетесь представить «мозговому тресту», не только неверны, но – что гораздо серьезнее – недальновидны.
Так… Один из его коронных аргументов, насколько мне помнится: «Расширение государственной службы объясняется растущим потоком парламентских законопроектов, а не стремлением Уайтхолла к созданию бюрократической империи». Я начинаю думать, что сэр Хамфри искренне верит в это.
– Значит, по-вашему, когда придет время отвечать на подобного рода запрос [42], я должен заявить в палате, что это по ее вине управленческий аппарат растет, как на дрожжах? – язвительно спросил я.
– Увы, это истина, господин министр.
Похоже, он категорически не желает понимать, что мне не нужна истина, мне нужно то, что я могу сказать в парламенте! Приведя ему свои аргументы, я напрямик спросил его:
– Хамфри, вы, мой постоянный заместитель, будете поддерживать меня в этом вопросе?
– Мы всегда готовы поддерживать вас, господин министр, но только как ваши знаменосцы, а не как… гробоносцы.
Уловив в его высказывании скрытую угрозу, я потребовал от него объяснений. И заметил: чем больше я распаляюсь, тем хладнокровнее становится он.
– Полагаю, – бесстрастно произнес он, чеканя каждый звук (ни дать ни взять леди Брэкнелл [43] в исполнении Эдит Эванс), – что я выразился предельно ясно. Нельзя передавать такой отчет лицам, чьи рекомендации подлежат опубликованию.
Как всегда, Хамфри совершенно не понял сути проблемы. Пришлось объяснить ему: я намерен передать отчет «мозговому тресту» именно потому, что за этим последует публикация! Судить о том, что и когда сохранить в тайне от народа, надлежит мне, министру, а не моим помощникам в МАДе.
Моя вспышка, похоже, лишила сэра Хамфри дара речи. Только после долгой паузы, очевидно, хорошенько подумав, он попросил разрешения дать мне еще один добрый совет.
– Только в том случае, если он будет на нормальном английском, – согласился я.
– Господин министр, – сказал он, – если вам так хочется совершить очередную нелепость, не совершайте ее хотя бы таким нелепым образом.
2 февраля
Сегодня утром по дороге на Даунинг-стрит, 10 Бернард ознакомил меня с повесткой заседания кабинета. К своему ужасу, я узнал, что одним из пунктов стояло обсуждение моего (так, во всяком случае, было написано) предложения распустить земельный кадастр (Управление по регистрации землевладений. – Ред.). Идея, как объяснил мне в машине Бернард, заключается в том, чтобы передать функции земельного кадастра Агентству по продаже недвижимого имущества и тем самым хоть как-то сократить количество автономных государственных учреждений, рост которых составил в последнее время 93.4%. По словам Бернарда, на документе стоит моя подпись. Но когда я его подписал? Убей бог, не помню! Наверно, он затесался среди бумаг какого-нибудь красного кейса. Но ведь как минимум всю последнюю неделю я работал только над отчетом «мозговому тресту». Больше ни над чем. И вообще я не в состоянии упомнить каждую галиматью, над которой ломаю голову в час или два ночи! Существующая система работы с документацией, безусловно, требует серьезных изменений.
