— Долой тоску! Выпьем! Ура! Эх раз, еще раз…
За вспыхнувшим шумом сначала и не расслышали голоса деда Порфирия. Лишь когда старик шлепнул ладонью по столу, все угомонились.
— Кому сказал — тихо! — Он грозно повел глазами. — Не советую и еще раз не советую принимать спиртные напитки. Все слышали?
За столом зазвенела тишина. Всхрапнули и одиннадцать раз ударили часы, оповестили мир, что Новый год начал властвовать в Новосибирске.
— Хлопцы, а он не тово? — Петя многозначительно покрутил пальцем у виска.
— Я те дам тово! — прикрикнул дед. — Мне Совет пенсионеров и лично товарищ управдом…
— А я выпью и будь что будет! — голосом обреченного проговорил Боря и дрожащей рукой потянулся за бокалом.
— Стой! — приказал дед Порфирий. — Предупреждаю, делайте что хотите, а согласно инструкции в час ночи мы уедем на машине.
— По домам?! Тогда пейте, хлопцы!
— Нет, не по домам, — старик протестующе поднял руку. — Сначала поедем на медицинскую экспертизу, а потом, естественно, в вытрезвитель. Совет пенсионеров и лично товарищ управдом забронировали целую палату. А завтра кое-кому объявим принудительное лечение.
Вдруг Дьякин, предварительно щелкнув себя по лбу, штопором взвился над стулом.
— Братцы! — вскричал он. — Я знаю, что делать! Давайте шугнем отсюда этого старика.
— Правильно! Долой старика! — прокричал Липов, ничуть не заботясь, что дед Порфирий стоит рядом. Тут все умолкли, прикидывая, как лучше привести приговор в исполнение. А старик стоял, не трогаясь с места, и сокрушенно покачивал головой. Наконец сказал:
— Эх, молодо-зелено! — Он нарочито медленно достал из кармана милицейский свисток, подошел к окну и, издав трель на всю улицу, прошумел:
— Сержант, ты здесь?
— Так точно! — донеслось снизу…
Странно булькнув, Петя повалился на стул. Тактичный Боря Линов сказал «гы-гы» и пошел ставить пластинку пенсионного фонда.
Компания оживилась, когда длинная стрелка подтянулась к цифре двенадцать. Все встали со своих мест и, о чем-то посовещавшись, подошли к столу. Среди гробового молчания раскубрили «шампанское» и разлили по бокалам. Дед, придерживая на всякий случай у губ сирену, приблизился.
— Петя, — попросила Света, — ты тамада, скажи тост.
— Хорошо.
— Минуточку! — Поднятая длань старика призвала к вниманию. — Сейчас я зачитаю личное приветствие товарища управдома.
— У нас свой тамада, — в последний раз вспылил Петя, — и на фиг нам сдался ваш управдом.
Дед Порфирий будто и не слышал Дьякина. Он бережно расправил лист бумаги, приосанился и зычным голосом прочел: «Экземпляр нумер шестнадцать. Несекретно. Мое новогоднее приветствие. Товарищи квартиросъемщики! Вот и на наш квартал пришел Новый год. Здравствуйте ему! Первое, что вы должны сделать — это отставить в сторону бокалы и посмотреть, за все ли месяцы вы внесли квартирную плату. А впрочем, можете и не смотреть. Я и так знаю, что Клавдия Епишкина, Сергей Мухин — злостные задолжники. Новогодний стыд и срам вам, товарищи! И еще хочу предупредить. В Италии, например, есть диковинный обычай: в новогоднюю ночь эти самые итальянцы выбрасывают за окно старые вещи. Предупреждаю вас, товарищи, чтобы ни один человек не выбрасывал утиль на улицу. А то как мусорить, вас хоть в очередь ставь, а как убирать — палкой не выгонишь.
Хочу дать бесплатный совет, товарищи. Когда наступит Новый год, не кричите, ради бога, как полоумные, а тихо, желательно в мягкой обуви, подойдите к жене или мужу или еще к какому-нибудь квартиросъемщику и душевно, с теплотой в голосе, скажите:
„С Новым годом, с новым счастьем, спокойной ночи“.
Свое поздравление я хочу закончить словами: „Лучше один раз недогулять, чем потом целый год выглядывать из сатирической витрины“. Спокойной ночи, товарищи…»
В этот миг часы начали бить двенадцать.
— С Новым годом, друзья, с новым счастьем! — восторженно закричал Петя и опорожнил свой бокал.
Тут случилось невероятное. С последним ударом курантов старик… исчез. Испарился. Провалился в тартарары. Друзья удивленно переглянулись, а потом громко, радостно засмеялись. И сразу забыли о старике.
Вот какая произошла история в нашей компании. Впрочем, мало ли что может случиться в новогоднюю ночь? А сейчас посмотрите вокруг себя и убедитесь, что среди вас нет ни одного зануды.
Веселитесь на здоровье!
Спор в лаборатории
Я зашел в лабораторию. Мой друг Алик, а тут он, конечно, Альберт Николаевич, кивнул мне и, продолжая разговаривать, рукой указал на стул. Я сел. Посмотрел по сторонам: отличная лаборатория! Я, правда, мало что смыслю в приборах, но, судя по габаритам, великому множеству лампочек, стрелок, тумблеров и прочих финтифлюшек, лаборатория стоила бешеных денег. Я прислушался к разговору, пытаясь вникнуть в суть. Но куда мне до них! Как интеллигентно, как умно спорили ученые мужи!
— Ха-ха! — сказал собеседник Алика Турсун Максутович, — не для того ведь я защищался в Ленинграде, чтобы не решить столь чепуховой задачи.
— Турсун Максутович! — сказал Алик. — Но ведь надо учитывать психологию индивидуума. Позвольте, я подскажу решение.
— Я не возражаю. Но мне сдается, что в данной ситуации достаточно элементарной логики. Квадрат пять «г» мы не трогаем третью неделю, и я уверен, что наш коллега, товарищ Климов, учел это обстоятельство и не преминул им воспользоваться.
И тут я увидел товарища Климова. Сосредоточенный, руками поддерживает голову и почему-то упорно молчит.
А Алик продолжает спор:
— Помнится мне, Турсун Максутович, — излагает он, — неделю назад… Впрочем, минуточку, я все записал. — Алик достал тетрадь, бегло просмотрел записи: — Ага, нашел! Так вот, милейший Турсун Максутович, в прошлую пятницу по вашему предложению мы дали задание электронной машине и именно она нам подсказала, что в квадрате пять «г» — вакуум.
Так его, Алик! Молодец!
— Позвольте напомнить, Альберт Николаевич! — протестует Турсун Максутович, — что эрарэ гуманум эст.
— Да, я знаю, что человеку свойственно ошибаться.
— Именно это я и хотел сказать! Если я соглашусь с вашим решением, то мы вновь можем потерпеть фиаско. Я за то, Альберт Николаевич, чтобы сначала проверить квадрат семь «д».
— Ну неужели этот пустяковый вопрос мы будем выносить на ученый совет?
— Хорошо, Альберт Николаевич, допустим, что я соглашусь с вами. Но позволите ли вы мне потом обработать квадрат «д»?
И тут я услышал голос Климова:
— Коллеги, — сказал он, — скоро кончается рабочий день. Я, думаю, вам пора прийти к общему соглашению.
Алик твердо сказал.
— Итак, я за квадрат пять «г».
— Хорошо, я согласен.
Алик подобрался весь, как для прыжка, и громко объявил Климову:
— Мы решили 5!
Все затаили дыхание. Палец Климова лихорадочно забегал над листком бумаги. Потом он вскочил и радостно крикнул:
— Мимо.
Я подошел к столу Климова и заглянул в чертеж. Он мне показался до боли знакомым. И тут я вспомнил: этот четкий квадрат используется лишь для одной цели. Для игры в «Морской бой».
Грустная история
Это случилось в обычный теплый весенний день. Впрочем, нет. День как раз был необычный. День был праздничный, футбольный день. Самая сильная команда города, страшная, как тигр, «Барса-кельмес», принимала сегодня футболистов из другой республики. И если все будет хорошо, они, может быть, когда-нибудь выиграют. Кому не известно, что в такие дни случаются сотни забавных и грустных историй. Мы расскажем лишь об одной. Ну, а насколько она весела или печальна — судите сами.
Итак, представим себя зрителями. Представим, что мы с вами находимся в одном из отделов одного из учреждений в одном из городов.
Главный инженер сидит в отдельном кабинете. В другой комнате, как бы в преддверии, еще три занятых стола. Над головами таблички: «Старший инженер», «Простой инженер», «Вообще не инженер». «Вообще не инженер» — симпатичная модная девушка. Главный инженер смотрит на ручные часы, на стену, с которой бибикают сигналы точного времени.
