Академия родная - Ломачинский Андрей Анатольевич

Так вот, поступает ко мне в дежурство роженица. Молодая зечка, всего восемнадцать лет, но уже с туберкулезом, заразная – ТБК-положительная, микобактериями так и сыплет, беременность за шесть месяцев, сильно избита сокамерницами. Плод мёртв, роды в ходу. Решаю не кесарить, а вытянуть естественным путем с лёгкой помощью окситоцина и поляризующей смеси. Чуть родовые пути подколол анестетиком, чтоб ору не много было, и давай-давай, родимая, работаем! Баба в сознании, плод мелкий, положение правильное, рожает без осложнений. Я с ней парой слов перекинуться успел. Истощение у нее. Говорю ей – я тебе, родная, кровопотерю припишу побольше, чем на самом деле, а там можно и температурный лист слегка подправить. Полежишь у нас дней десять-пятнадцать, а повезет, то и двадцать-тридцать. За это время постарайся отожраться. Есть родственники в Ленинграде? Здесь хоть на тюрьму похоже, но не тюрьма – передач передают столько, сколько принесут. Давай, вспоминай телефон, я позвоню. На родные лица без свиданки из окошка полюбуешься.

Баба родила считай, всухую, без слезинки, а тут в рев. Есть у нее один родственник, дядя родной, и телефон его знает, да только уверена, что не придёт он к ней. Уж очень он большой пост занимает, да и к тому же постоянно по заграницам. Ладно, давай номер, мое дело маленькое – позвонить. Монетку-двушку на телефон-автомат не жалко. Я всегда звоню из автомата, звонки по «лично-зечному» на Газа не приветствуются.

Позвонил. Трубку баба берет, судя по голосу, дама весьма интеллигентная. Объяснил ей ситуацию в двух словах, кто такой и почему звоню. Реакции никакой. Я уже готов трубку повесить, как дама меня начинает просить провести ее к родильнице на свиданку. Я ей пытаюсь втолковать, что нет на то у меня власти – на обывательском языке я всего лишь практикант. Тогда баба давай всё и вся на чём свет стоит хаять – вот даже врача ее племяннице не дали, а обошлись безграмотным практикантом. Меня это задело, я ей грубо и говорю: кончай орать, лучше своей племяннице жиров побольше принеси. А насчет моей безграмотности вообще заткнись. Я лучший практикант в СССР – ленинский стипендиат по акушерству! Повесил трубку и поехал на Факультет спать.

Дня через два опять в «Обсералку» подался опыта набираться. Смотрю завотделением, хохол Сан-Саныч Адерейко идёт. Хвать меня за халат и говорит, пошли быстро ко мне в кабинет. Ну думаю, проштрафился на чём-то. Зашли к нему в кабинет. Достает он две бутылки армянского коньяку «Ахтамар», самого-самого старого и дорогого, и двести рублей двумя сотенными бумажками. Это нам, говорит. Как в песне – тебе половина и мне половина. Короче, шобы гомону не було, расскажу, шо було. Пришла бабёнка в лисьей шубёнке и заявила, шо ей свиданку с зечкой обещали. За услугу обещает гарно заплатыть. Дал я им пятнадцать минут. Захожу из палаты гнать – бачу, сидят обе в слезах, як ридна мамка с донькой обнимаются. Я эту семейную идиллию прервал, все, гражданочка, пожалуйте на выход. Доходим до дверей, она мне суе кулек с коньяком, та дви сотенных. На, доктор, половина ваша, а половина для того практиканта, что у моей племянницы роды принимал. И просила тебя еще раз ей позвонить, вроде номер ты знаешь. Вот усё, швидко пакуемо цу цикаву горилку, ховаем гроши, та й шоб ни одна душа! Короче, Валера, ты парень военный, це сам разумиешь.

Позвонил я ей. В гости позвала. Приехал на эту вот самую хату. Скрывать мне нечего, в форме приперся. Дама, Вероника Игоревна, возраста «бальзаковского» не старенькая, не молодая. Давай за племянницу благодарить да всё про меня расспрашивать. На то, чтоб богатенькая стерва молодого кобелька снимала, не похоже. А чтоб у такой молодой тёщи дочь на выданье засиделась – по возрасту рановато. Вопросы обстоятельные задает, в голосе лести нет, в глазах похоти не видно. Я её за «магарыч» поблагодарил, сразу сказал, что племяннице её многим помочь не смогу. Я в этом роддоме на птичьих правах – опыта набираюсь, поэтому максимум, чего смогу сделать, то тормознуть ее родственницу дополнительно дней на десять. Советую ей приносить побольше высококалорийных передач. Сам в душу не лезу, типа я будущий доктор, а кто и за что сидит – не мое дело. Дамочка это оценила.

Пробыл я у нее минут двадцать, чего время терять, извиняюсь и собираюсь уходить. Тут дамочка и спрашивает, а правда ли я Ленинский Стипендиат? Да в нормальных условиях я бы не врал, а тут уже сбрехано, чего зря извиняться. Да, говорю, правда, поэтому и засиживаться у вас не могу – надо идти, по завету дедушки Ленина забираться на чердак и учиться, учиться и учиться. А она не отпускает – давай опять вопросики подкидывать, где живу, трудно ли в общаге учиться, не мешает ли шум? Я и говорю – мне всё мешает, но я человек серьезный и целеустремленный, поэтому мнё все по барабану. Если же меня достанут, то я или в читальный зал, или в парк всегда смыться могу. А она говорит, что бы я делал, если бы у меня была своя собственная очень маленькая квартирка – только кухня с балкончиком, туалет, ванная и прихожая? Что бы я делал… Да я бы был в раю! Лучших условий для ленинских стипендиатов не бывает. Тогда она вынесла раскладушку и сказала, что с завтрашнего утра я могу жить в этой прихожей.

Её муженёк официально числился замминистра горнодобывающей промышленности Монголии. А так как все министры-монголы не знают и таблицы умножения, то ее муженёк в одиночку обеспечивает 95% монгольского промышленного валового продукта. И живет он безвылазно в столице Монголии, и ей, преданной жене, надо к нему ехать, как декабристке на каторгу. Одна проблема – не на кого квартиру оставить. Нужен очень надежный сторож сроком на два года. Вот ленинский стипендиат Валерий Рябуха – очень подходящий кандидат.

Назавтра Вероника Игоревна вызывает плотника, чтобы врезать замок в двери между прихожей и коридором, что ведет в остальные комнаты. После чего оставшаяся территория от двери до кухни, включая санузел, в полном распоряжении Валерия Владимировича. Копии ключей от входной двери и почты будут тоже завтра. Все комнатные цветы она вынесет на кухню, их надо будет поливать. Квартира переводится в режим консервации, но платить стандартную коммунальную квартплату плюс за свет все равно надо. Возмещением расходов и оплатой труда сторожа будут его спокойные условия для учёбы. Телефон она тоже завтра отключит. Своим присутствием хозяйка не осложнит жизнь надолго – в пятницу у неё самолет рейсом Пулково-Улан-Батор. Если Валерий Владимирович сможет, то пусть ей поможет дотащить чемоданы до сдачи в багаж.

Согласие было получено сразу. В тот же день Студент зашел к нам в общагу за «хламом». Прибыв в хоромы Вероники Игоревны, он нацепил очки, поставил машинку на кухонный стол и начал что-то печатать – точнее, громко стучать до трёх ночи. Так продолжалось до пятницы, и у дамочки не осталось никаких сомнений в правильности ее выбора. Сторож – ленинский стипендиат! Это надежно. В одну из ночей ленинский стипендиат залез в хозяйкину сумочку и достал оттуда ключик от нового замка, что отделял его монашескую келью от королевского дворца. Ключик был аккуратно оттиснут на куске моего раскисшего мыла. Лекция не эрекция, можно и отложить – в пятницу Валера смылся с лекции, чтобы помочь Веронике Игоревне погрузиться в самолет. Потом он постоял немного за оградой лётного поля и поехал домой только тогда, когда сам увидел ее международный лайнер в воздухе. Вернувшись к себе в коридор, Студент достал Колину алюминиевую расческу, надфиль и мой обмылок со слепками. Воистину слесарь-гинеколог! Он за двадцать минут умудрился выточить из острой ручки расчески подобие того мудреного ключика. А еще через пять минут Студент валялся на кожаном диване, переключая ногой каналы на японском цветном телевизоре (до пультов дистанционного управления даже передовые японцы в те годы еще не додумались).

Потом много чего произошло в этой квартире. Одно время даже вся мебель стаскивалась в одну комнату, а две другие комнаты за тридцать рублей в месяц без права привода гостей сдавались девушкам-студенткам. В серванте обнаружились хорошие запасы коньяков и вин. Совершенно несознательно мы эти погреба сразу уничтожили, а потом полгода рыскали по Ленинграду, восстанавливая хозяйский бар. А хозяева оказались превосходными людьми. Они присылали Валере открытки ко всем праздникам, Рябуха отвечал коротенькими письмами-докладами, что всё нормально. Хозяева справлялись, когда у сторожа-квартиранта отпуск. А отпуск у нас всегда был в августе. Тогда хозяева брали свой отпуск на август, чтобы избежать неприятных накладок.