После объявления перерыва Бадди отыскал кабинет судьи Картрайт, предъявил охраннику свое журналистское удостоверение и был пропущен внутрь. Судья Пеппер Картрайт стояла за письменным столом. Бадди, замерев на месте, таращился на нее.
— У вас какое-то дело или вы просто поглазеть пришли? — осведомилась она.
— Нет. Извините, — сказал, продолжая таращиться, Бадди.
— Так чем могу быть полезна, сэр?
— Вот эти слова, которые вы сказали обвинителю. «Из жалости суровым должен быть…» Что они означали?
Во взгляде судьи Картрайт обозначилось недоумение.
— Это, видите ли, цитата из Шекспира.
— Шекспира? — повторил Бадди. — Не врете?
— Разумеется, вру. — И судья Картрайт вздернула подбородок. — Вы хорошо себя чувствуете, сэр?
— О да, — ответил Бадди. — Роскошно.
Глава 3
В субботу утром, когда весь прочий мир еще спал, играл в теннис или перелистывал за чашкой кофе утренние газеты, глава персонала Белого дома Хейден Корк сидел, как обычно, в своем рабочем кабинете, внося последние пометки в предназначенные для президента Вандердампа документы, посвященные третьей его (вздох)попытке заполнить (проклятое)место Бриннина.
Поражения, которые они потерпели с кандидатурами Куни и Берроуза, измотали и обессилили Хейдена Корка, однако в жилах его еще пульсировал адреналин. Как правило, он оставался человеком холодно спокойным, но ведь ничто так не возбуждает, как охота за головами, имеющая целью подобрать кандидата на место в Верховном суде Соединенных Штатов. А для президента страны ничто, кроме, быть может, войны, не имеет такого значения, как успех в назначении члена Верховного суда, — факт, на который раз в четыре года неизменно указывает тот, кто завершает предвыборную гонку вторым.
Вчера, перед его отлетом в Кемп-Дэвид, Вандердамп сказал Хейдену, что имя нового кандидата необходимо определить к понедельнику.
— Проверьте, может быть, мать Тереза свободна, — кисло посоветовал он.
— Насколько мне известно, сэр, она умерла.
— Тогда попробуйте папу римского.
— У меня есть одна идея, — осторожно произнес Хейден. — Но боюсь, она вам не понравится.
— Продолжайте.
— Декстер Митчелл.
Обычно безмятежное лицо президента, лицо уроженца штата Огайо, пошло морщинами.
— Митчелл? — переспросил он. — После того, что он сделал с Куни и Берроузом? И речи быть не может. Вы отправили ваш здравый смысл в отпуск, Хейден?
— Послушайте меня, сэр. Как все мы знаем, и знаем слишком хорошо, — сказал, поерзывая в кресле, Корк, — он жаждет получить это место.
— Да, — отозвался президент. — Помню. Он приходил ко мне с этим. И больше я с ним встречаться не хочу.
— Разумеется, сэр. — Воспоминания визит Митчелла оставил и вправду болезненные. — Однако, с вашего разрешения, выдвижение его кандидатуры может принести нам несколько лишних очков на Холме. А, видит бог, хоть какие-то проявления там доброй воли будут для нас нелишними. Кроме того, это было бы настоящей бомбой. Мы бы всех взяли врасплох.
— Хейден, — сказал президент. — Слушайте меня внимательно. Я скажу это только один раз и больше повторять не буду. Так что вы лучше запишите. Пока я остаюсь президентом, Декстер Митчелл заседать в Верховном суде не будет.Записали? Прочтите вслух.
— Я понимаю, сэр. — Минута была решающая — теперь или никогда. — Но такова идея Грейдона.
Хейден Корк знал, что само звучание этого царственного имени заставит президента призадуматься.
— Он считает, что, поскольку большинство сенаторов из комитета Митчелла видеть его спокойно не может, они будут благодарны нам, если мы избавим их от него.
— Сделав его одним из девяти самых могущественных людей страны? Если не Вселенной. Дьявольски интересный способ избавитьсяот человека.
— Ну, как бы там ни было, сэр, наша непосредственная проблема — это, если говорить напрямик, конгресс… а там, сэр, если смотреть правде в лицо, мы далеко не популярны.
— Меня это не волнует, Хейден. Я пытаюсь сделать что-то полезное здесь.
— Я понимаю,сэр. Я лишь говорю,что Грейдонсчитает это умным ходом. Собственно, он именно так и сказал. Что это было бы умным ходом.
Президент вгляделся в лицо главы своего персонала.
— Похоже, вы с ним мусолили это долго и основательно, — сказал он.
— Он самый доверенный из ваших старших советников, сэр. Или вы предпочли бы, чтобы я не обсуждал с ним состояние ваших дел?
— В понедельник я должен получить от вас новое имя. Не думайте, что мне так уж хочется испортить вам еще один уик-энд, Хейден. Я знаю, вы и так работаете в полную силу. Однако мне требуется имя. Весь этот цирк немного подзатянулся.
— Хорошо, господин президент.
В то солнечное субботнее утро в досье Хейдена значилось семь имен, принадлежавших: двум (маститым) членам Верховных судов штатов, одному (более-менее маститому) сенатору, трем (вполне маститым) членам апелляционных судов, генеральному (достаточно маститому) прокурору штата, и (определенно маститому, но никаких восторгов породить не способному) декану юридического факультета Йельского университета.
Говоря иными словами: двум женщинам, одному афроамериканцу, двум евреям, одному латиноамериканцу и — Хейден улыбнулся, а глава его собственного внутреннего персонала испустил боевой клич — индейцу.
Коренному американцу, поправил себя Хейден: первому коренному американцу, когда-либо выдвигавшемуся в кандидаты на пост члена Верховного суда страны. Хейден не сомневался, за него-то Вандердамп и ухватится. Вандердамп — американец, и американского в нем столько же, сколько в продаваемом уже нарезанным батоне белого хлеба. А в ком американского может быть больше, чем в человеке по имени Рассел Быстрая Вода? Увидеть бы, какое лицо сделается у Декстера Митчелла, когда он услышит эту новость. Посмотрим, как ты, сукин сын, попытаешься закопать его сердце у ручья Раненое Колено. [7]Хейден разулыбался. За окном пели птички. В покрывавшей изумрудную траву росе сверкали отблески солнечного света. Порхали скринсейверы Природы — бабочки.
На столе Хейдена зазвонил телефон.
— Вас президент, мистер Корк.
«Великолепно», — подумал Корк.
Он сел попрямее — привычка, сохранившаяся даже после двух с половиной лет работы и невесть скольких тысяч президентских звонков.
— С добрым утром, Хейден.
— С добрым утром, сэр.
— Чем это вы занимаетесь в субботу на рабочем месте?
Такой была традиционная маленькая прелюдия их разговоров.
— Пекусь о благоденствии народа, сэр.
— Хорошо, правильно. А как себя чувствуют паруса на корабле нашего государства?
— Наполнены ветром, сэр, наполнены ветром.
Сегодня голос у него был поспокойнее. Влияние Кемп-Дэвида. Все-таки персональный зал для боулинга. От вчерашней наждачной скрипучести в интонациях президента не осталось и следа.
Впрочем, Хейден был не из тех, кто готов потратить весь уик-энд своего шефа на обмен шуточками.
— Я подготовил для вас имена. И думаю, то, что стоит во главе списка, придется вам по вкусу. Могу гарантировать, нашего друга сенатора Митчелла оно наградит изжогой третьей степени.
— Что вам известно о судье Пеппер Картрайт? — спросил президент.
Странный вопрос.
— О телевизионном персонаже?
— Да, она выступает в шоу «Шестой зал суда».
— Я не смотрю телевизор. Разве что выпуски новостей. Вы хотите получить сведения о ней?
— Нет-нет. Я хочу увидеть ее.
— Мне следует отыскать для вас какой-то конкретный эпизод?
— Нет, Хейден. Я хочу увидеть ее.Судью Картрайт. Во плоти. Хочу встретиться с ней. И как можно скорее.
— Очень хорошо, сэр, — сказал вконец озадаченный Хейден. — Уверен, она будет польщена.
— Ха, — негромко хмыкнул президент. — Надеюсь, что будет. Позвоните ей прямо сейчас.
