Пародия - Коллектив авторов
Елена незаметно перекрестилась. Громко сказала:
— Если это нежить или нечисть, то очень интересно… Ах, как интересно!
Пошли вперед. Наконец перед ними открылась небольшая прогалина. На ней было много детей. Разного возраста.
В различных местах сидели. Летали. В середине десятка три мальчиков и девочек пели:
— «Эх распошел, грай-пошел, хорошая моя…»
Все дети и наставницы их были одеты очень просто и легко.
Девочки — в подвязках, мальчики — в одних подтяжках.
«Одежда должна защищать — а не закрывать, одевать— а не окутывать».
Дети, которые не играли, обступили сестер. Одна маленькая девочка сказала:
— А мне дядя Дю-Лу белочку подалил. А я как кликнула! А он как побежит!
Из-за куста выглянули два белых мальчика.
— Кто это? — спросила Елисавета.
Маленькая девочка весело ответила:
— Это тихие мальчики. Они живут в главном доме у ГЬолгия Селгеевича.
— Что же они там делают?
Маленькая девочка таинственно прошептала:
— Не знаю. Они к нам не приходят. Их там стележет злой дядя Кузмин.
Перед сестрами открылась тихая долина. Пошли.
Глава вторая
Триродов был один. Вспоминал. Мечтал о прошлом. О ней…
Комары томили…
И нарушено было уединение вторжением холодно-чувственной любви.
Пришла. Начала как всегда:
— Я пришла к вам по делу.
И стала раздеваться.
Алкина была человек партийный. Даже раздеваясь, говорила об агитаторах, даже в объятьях думала о пролетариате.
Так и теперь. Расстегнула сзади крючки. Сказала;
— Сегодня к вечеру будет агитатор.
Помолчала. Вздрогнула. Сказала, берясь за лиф:
— Накрыли типографию. Арестовали.
Проворно и ловко разделась. Нагая стала перед Триродовым. Произнесла:
— Сознательные рабочие собираются бастовать на клозетной фабрике.
Подняла руки. Страстный холодок пробежал по ее розовому телу. На лицо набежала краска. Сказала, тяжело дыша:
— Кухарки требуют сокращения рабочих часов. Судомойки тоже.
Помолчала. Зевнула. Тихо прошептала:
— Вы меня приласкаете, Триродов?
Подумал. Спросил:
— Имеете разрешение ЦК?
Нашла юбку. Порылась в ней. Вытащила сложенный вчетверо лист. Подала ему.
Триродов прочитал внимательно лист. Сказал:
— Документ в порядке. Приласкаю. Ступайте в следующую комнату. Ждите меня.
Пошла, блеснув своим ослепительным телом. В дверях обернулась и крикнула:
— На массовке будет говорить товарищ Елисавета.
Скрылась. Триродов прочел две главы из Маркса и пошел к ней.
Улыбнулась страстно. Прижалась к нему. Слегка покраснела. Спросила:
— Вы сегодня будете на заседании трубочистов?
Он утвердительно обнял ее стан.
Молодой человек маленького роста в фуражке министерства народного просвещения тронул меня за рукав.
— Не узнаете? — спросил он обиженно. — Крученых. Помните?
— Крученых? Крученых? Дай бог памяти…
— Забыли? Бывший вождь эгофутуристов. Можно сказать, гремел в свое время на всю Россию…
— Вспомнил! Вспомнил! Это, кажется, ваши стихи:
— Мои! Мои! Наконец-то вспомнили. Мне хотели за них Пушкинскую премию дать, да я отказался из презрения к Пушкину.
— Что же вы теперь делаете?
— Служу-с, как видите, в министерстве народного просвещения.
— Давно служите?
— Очень давно. И когда был вождем эгофутуристов, служил. Тоже забыли.
Действительно, я вспомнил, что Крученых, когда был в зените своей славы, служил учителем не то чистописания, не то плавания, не то танцев.
Публика считала его демоном-разрушителем, а он ставил двойки ученикам и вставал при входе инспектора, геморроидального статского советника…
В то время, когда он в Тенишевском училище сбивал с пьедестала Пушкина и лбом избивал столы, он бросал пугливые взоры в публику — не сидит ли там кто-нибудь из учебного начальства…
— Товарищи ваши живы? — спросил я.
— Живы! Эх грустно!
— Отчего же грустно?
— Изменили все. Как говорится у Хлебникова, «другие ему изменили и продали шпагу свою».
— Положим, что это не Хлебникова стихи, ну это не важно. Кстати, где Хлебников?
Крученых вздохнул:
— Хлебников?.. В «Ниве» под рисунками подписи сочиняет.
— Как же так?
— Стали к нам показывать равнодушие. Сначала думали, что это пройдет. Но равнодушие не проходило, а усиливалось. А Хлебников и говорит: «Посмотрим еще, чья возьмет! Я еще заставлю о себе говорить».
— Что же он сделал?
— Отпечатал лицо в семь красок, надел сапоги на руки, а ноги всунул в корзинки и пошел в театр. Ходит по театру, всем засматривает в лицо. Никакого внимания. Понял он, что дело наше проиграно, и пошел с горя в «Ниву».
— А Маяковский?
— Изменил. Оказалось, что он нас все время надувал — тайком носил стихи в «Современный мир», «Вестник Европы» и др. Но стихов не печатали, не печатали — и вдруг в одном журнале напечатали. С тех пор Маяковский и бросил нас.
— По какой же причине?
— По той причине, что в толстом журнале напечатали. «Стану, — говорит, — теперь с вами якшаться. Хочу порядочным человеком сделаться».
— Как же я не встречал его имени в толстых журналах?
— Не печатают… Одно стихотворение напечатали, а больше не хотят… В конторе его устроили. Квитанции хорошо пишет, а стихи не подходят…
— Грустно…
Мы помолчали.
— А про Бурлюков даже не спросите?
— Ах да! Из памяти выскочили. Что они?
— Ничего. Устроились. Один в банкирскую контору поступил. Сто рублей в месяц получает. Очень доволен своей службой. «Наконец-то, — говорит, — человеком стал».
— А другой Бурлюк?
— Кубист? Он тоже недурно устроился. По своей специальности пошел — торцы для мостовых изготовляет. Этот род кубизма как раз подошел к его дарованию.
— Разбрелись… «Порвалась цепь великая», как сказано у меня в одном стихотворении. Остался я один. Вождь без армии… Пастух без корок. Эх, тяжело! Тяжело!
В эту минуту мы подошли к Невскому. Крученых заторопился:
— Трамвай, трамвай провороню.
Он бросился к подошедшему вагону трамвая…
В то время, что пишу эти строки, имена футуристов гремят по всей России.
Но я писал «сценку завтрашнего дня». Право же, только завтрашнего дня. Только завтрашнего…
Александр Блок
(1880–1921)
Корреспонденция Бальмонта из Мексики
Похожие книги на "Пародия", Коллектив авторов
Коллектив авторов читать все книги автора по порядку
Коллектив авторов - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.