Консультант (СИ) - Штиль Жанна

— Так… — шептала Ирина Петровна. — Замок Бригахбургов… — Ее сердце предательски дрогнуло… — Пинком ноги дверь… — Кошка покосилась на багрового шефа слева от себя. В этот момент он смотрел не в текст, а на нее! Ой как нехорошо смотрел! — …Проник под ее блузку… возбужденные соски… пушистый мягкий ковер… — Ирина Петровна почувствовала, как слабость подкашивает ноги. Выцепив из текста слово «Гамбит» в сочетании с мебельным гарнитуром, прямо посмотрела шефу в глаза цвета грозового неба.

— А, это… — протянула она как можно безразличнее, — так это спам! Реклама мебели, Вадим Федорович! Наверное, когда распечатывала сводную, случайно попала. — Она решительным жестом оторвала от сводки последние две страницы, зажимая в руке. — Хотела обновить мебель в прихожей, сделала запрос в мебельный салон, вот менеджер и постарался, так сказать, привлечь потенциального покупателя.

— Ирина Петровна, вы мне сейчас голову пытаетесь морочить? — шеф вырвал из руки подчиненной странички. — Я готов сейчас же сесть в машину, и вы мне покажете, где такой салон мебели с такой рекламой!

— Вам тоже мебель нужна? — столкнувшись с взглядом начальника, Ирина Петровна поспешила отойти от него. Не в силах стоять, она, отодвинув, присела на один из стульев, что рядком окружали «топор». Мысли, до того полностью разлетевшиеся, как стайка вспугнутых воробьев, по одной осторожно возвращались в родное гнездо. Да, шеф был далеко не дурак, и всякие уловки — типа простите, не знала, не понимала и прочее нытье — с ним не срабатывали. Она бы и сама не дошла до такого унижения. Хотя уже начала, и какое счастье, что вовремя остановилась.

Она, опытный работник, всегда тщательно проверяющий документы, прежде чем отдать в руки начальства, допустила серьезный промах. Ладно, если бы это был каталог модной одежды или косметики. На худой конец, нижнего белья. А тут… А ведь она еще не прочла до конца сочинение этого гада, этой сволочи, этого отшибленного Бабайки!.. Ирина ясно вспомнила, как нажала на печать файла, как потом забыла в суматохе убрать распечатку, и вот — результат! Распечатка письма поганого мента, решившего прислать свой шедевральный вариант эросцены Наташки и Германа, прилепилась к сводному отчету по монтажу металлоконструкций. И шеф… ознакомился.

Ирина смотрела в окно, чувствуя на себе взгляд Вадима Федоровича. Мужчина молчал, не спрашивал ни о чем, не торопил ее покинуть кабинет. Сейчас в её душе не было ни злости, ни досады. Но она знала — это временное затишье перед бурей, ее личным тайфуном. Будет все: истерика, запоздалый стыд, самобичевание, океан слез и боль утраты. Именно утраты.

— Позвольте чистый лист бумаги, — голос не выдал волнение, спазм свел скулы. Кошка, проморгавшись от накатывающих предательских слез, взглянула в голубые глаза шефа.

— Ирина Петровна, я хотел бы услышать объяснение всему этому.

— Это досадная случайность и вас не касается.

Видя, что начальник даже не дернулся в поиске чистого листа, она встала, бесцеремонно наклоняясь над столом. Вытащила из-под локтя мужчины злосчастный «пасквиль» и вышла в приемную.

Спросив чистый лист у Катюши, Ирина написала заявление на увольнение, датируя сегодняшним числом. Дрожание руки пришлось пресечь грозным немым окриком в свой адрес. Зарегистрировав заявление у застывшего секретаря, вернулась в кабинет шефа. Он молча прочел его, чуть помедлил, размашистым почерком поставил визу, сопроводив припиской.

Сделав в приемной ксерокопию заявления и оставив оригинал секретарю, Котова вернулась в свой кабинет.

— Что-то вы долго, — Валентина Николаевна сочувственно смотрела на нее.

— Вот, — бросила копию «приговора» на стол, — с месячной отработкой. — В душе было пусто, холодно и гадко.

— Все так плохо? — Шестопалова пыталась поймать взгляд женщины. — Месяц — большой срок. Многое может измениться.

— Это не мой случай.

Самым страшным для будущей безработной было не расслабиться именно сейчас. Нужно было отработать этот день до конца, нацепив на лицо маску спокойного безразличия. Весть о ее увольнении разлетится быстро, и желающих посмотреть на несчастную найдется немало. Ибо радуйтесь осторожно — ваша радость может многих огорчить, и огорчайтесь молча — ваше горе может многих обрадовать…

— Света, заказ торта на юбилей твой! — в цех заглянула администратор Галина Семёновна.

— Я не успею, Галя! — перекрикивая шум работающего блендера, возмутилась Козырева. — У меня уже один именинный на среду, и два свадебных к пятнице!

— Именинный заберет Татьяна, а юбилейный… хоть разбейся, но твой! Господин Костенко лично просил… Ты же знаешь, таким людям не отказывают.

— Это который прокурор?

— Он самый.

— И тортик, конечно же, трёхъярусный! Доставка будет в последний момент, имейте в виду!

— Не переживай, курьер будет ждать столько, сколько нужно. И да, там изменения в оформлении! Никаких цветочков. Вместо них на белой глазури будут сидеть… смурфики! Голубенькие! — улыбнулась технолог на выпученные глаза блондинки.

— Ты шутишь? На пятидесятилетие?

Семёновна пожала плечами:

— Любой каприз клиента за его деньги.

— Что-то совсем не весело на празднике маразма, — прошептала кулинар-кондитер Светлана Николаевна, посыпая шоколадной стружкой очередной свой шедевр.

Всхлипнула горестно, обмакнула в чаше с масляным салатовым кремом пальчик и, облизав его, замурлыкала себе под нос: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодой…»

Возвращаться домой Вадиму Фёдоровичу было уже не так весело, как это было вначале, после его предложения о совместном проживании. Он дал тогда Малкиной неделю на раздумье и никак не ожидал, что уже через два часа в прихожей будут стоять три огромных чемодана и здоровенный мордоворот с протянутой рукой, требующий вознаграждение за доставку груза. Тогда он только успел удивиться оперативности женщины. И только. Мыслительный процесс был прерван появлением из комнаты Юлии в неглиже, после чего Коршунова разложили на этих самых чемоданах и со всей страстью «отблагодарили» за прекрасную идею, заверяя сбивчивой речью, как изменится теперь жизнь Вадима. Всю «прелесть» этих изменений он ощутил во время первой жалобы домработницы на грубое отношение и придирки к ней со стороны Юлии Сергеевны.

Войдя в квартиру и положив ключи на консоль, прислушался. Негромкая музыка доносилась из ванной комнаты. Женщина лежала в облаках ароматной пены с фужером вина в руке и мурлыкала себе под нос слова песни, вторя исполнителю.

— Вадичка пришел, — мило улыбнулась она Коршуну, стоило ему только показаться в дверном проеме. — Присоединяйся, милый. — Нога «русалки» вынырнула из воды и легла на бортик, соблазняя своей длиной и изяществом. Взгляд зацепился за кровавые мазки педикюра. Его нервно передернуло.

— Ужин есть? — сухо поинтересовался хозяин квартиры, ослабляя узел галстука и не ведясь на провокационные действия своей пассии.

— Ты скучный… — протянула та, капризно выпячивая откорректированные губки.

Вадим прищурился, с содроганием вспоминая, как его так называемая сожительница несколько месяцев назад буквально в ладошках принесла эти самые губки домой. Свисающие и вспухшие, сизого цвета, они повергли Коршуна в глубокий шок, и он, настолько сильно впечатлившись, даже от легкого прикосновения ими к его щеке содрогался всем телом от брезгливости.

А что же Юленька? Она, мысленно наслаждаясь, что так удачно подправила свою внешность едва ли не за полстоимости, попав под рекламную акцию, млела от счастья — редкая удача захомутать такую безотказную состоятельную партию!

— Мог бы поужинать в ресторане или заказать домой, — пропела она, томно прикрывая глазки трепещущими накладными ресницами.

Уже собравшийся выйти из ванной Вадим Федорович замер и медленно обернулся. Вот он — шанс!

— Скажи, я, по-твоему, идиот? Ты думаешь, что я буду сносить бесконечно твоё поведение, смотреть на твои ужимки, слушать ту ахинею, что ты несешь? Любоваться повесившимися мышами в холодильнике, терпеть твою бритую невоспитанную кошку? И чем это, скажи на милость, снова пахнет из зала? Снова твоё лысое чудовище постаралось?