Вы мне не поверите и просто не поймете:
В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, —
По пространству-времени мы прём на звездолете.
Как с горы на собственном заду.
От Земли до Беты — восемь дён.
Ну а до планеты Эпсилон —
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — ох, влипли как!
Наизусть читаем Киплинга,
А кругом — космическая тьма.
На Земле читали в фантастических романах
Про возможность встречи с иноземным
существом, —
Мы на Земле забыли десять заповедей рваных —
Нам все встречи с ближним нипочем!
От Земли до Беты — восемь дён.
Ну а до планеты Эпсилон —
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — игрушки нам!
Наизусть читаем Пушкина,
А кругом — космическая тьма.
Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых.
От дурных болезней и от бешеных зверей, —
Нам плевать из космоса на взрывы всех
сверхновых —
На Земле бывало веселей!
От Земли до Беты — восемь дён,
Ну а до планеты Эпсилон —
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — ох, влипли как!
Наизусть читаем Киплинга,
А кругом — космическая тьма.
Прежнего, земного не увидим небосклона,
Если верить россказням ученых чудаков, —
Ведь, когда вернемся мы, по всем по их законам
На Земле пройдет семьсот веков!
То-то есть смеяться отчего:
На Земле бояться нечего —
На Земле нет больше тюрем и дворцов.
На Бога уповали бедного,
Но теперь узнали: нет его. —
Ныне, присно и во век веков!
В далеком созвездии Тау Кита
Все стало для нас непонятно, —
Сигнал посылаем: «Вы что это там?»
А нас посылают обратно.
На Тау Ките
Живут в тесноте —
Живут, между прочим, по-разному —
Товарищи наши по разуму.
Вот, двигаясь по световому лучу
Без помощи, но при посредстве,
Я к Тау Кита этой самой лечу.
Чтоб с ней разобраться на месте.
На Тау Кита
Чегой-то не так —
Там таукитайская братия
Свихнулась, — по нашим понятиям.
Покамест я в анабиозе лежу.
Те таукитяне буянят, —
Все реже я с ними на связь выхожу:
Уж очень они хулиганят.
У таукитов
В алфавите слов —
Немного, и строй — буржуазный,
И юмор у них — безобразный.
Корабль посадил я как собственный зад,
Слегка покривив отражатель.
Я крикнул по-таукитянски: «Виват!» —
Что значит по-нашему — «Здрасьте!».
У таукитян
Вся внешность — обман, —
Тут с ними нельзя состязаться:
То явятся, то растворятся…
Мне таукитянин — как вам папуас, —
Мне вкратце об них намекнули.
Я крикнул: «Галактике стыдно за вас!» —
В ответ они чем-то мигнули.
На Тау Ките
Условья не те:
Тут нет атмосферы, тут душно, —
Но таукитяне радушны.
В запале я крикнул им: мать вашу, мол!..
Но кибернетический гид мой
Настолько буквально меня перевел.
Что мне за себя стало стыдно.
Но таукиты —
Такие скоты —
Наверно, успели набраться:
То явятся, то растворятся…
«Вы, братья по полу, — кричу, — мужики!
Ну что…»— тут мой голос сорвался.
Я таукитянку схватил за грудки:
«А ну, — говорю. — признавайся!..»
Она мне: «Уйди!» —
Мол, мы впереди —
Не хочем с мужчинами знаться, —
А будем теперь почковаться!
Не помню, как поднял я свой звездолет, —
Лечу в настроенье питейном:
Земля ведь ушла лет на триста вперед
По гнусной теорьи Эйнштейна!
Что, если и там.
Как на Тау Кита.
Ужасно повысилось знанье, —
Что, если и там — почкованье?!
В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный —
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил, —
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил.
И король тотчас издал три декрета:
«Зверя надо одолеть наконец!
Вот кто отчается на это, на это,
Тот принцессу поведет под венец».
А в отчаявшемся том государстве —
Как войдешь, так прямо наискосок —
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
На полу лежали люди и шкуры,
Пели песни, пили мёды — и тут
Протрубили во дворе трубадуры.
Хвать стрелка — и во дворец волокут.
И король ему прокашлял: «Не буду
Я читать тебе морали, юнец, —
Но если завтра победишь чуду-юду,
То принцессу поведешь под венец».
А стрелок: «Да это что за награда?!
Мне бы — выкатить портвейну бадью!»
Мол. принцессу мне и даром не надо, —
Чуду-юду я и так победю!
А король: «Возьмешь принцессу— и точка!
А не то тебя раз-два — ив тюрьму!
Ведь это все же королевская дочка!..»
А стрелок: «Ну хоть убей — не возьму!»
И пока король с им так препирался,
Съел уже почти всех женщин и кур
И возле самого дворца ошивался
Этот самый то ли бык, то ли тур.
Делать нечего — портвейн он отспорил, —
Чуду-юду уложил — и убег…
Вот так принцессу с королем опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок.
