Живал-бывал старик, а в нем была душа,
Котора издержать жалела и гроша;
Чрез что скопил себе он денег много
И столько строго,
Как стоик, жил,
Ел хлеб и воду пил,
И только мой старик лишь денежки копил
И их любил,
Любил он страстно;
Издержать их ему казалося напрасно.
Но пользы нет,
Хотя б во области имел он целый свет
И злата б множество в дому его лежало:
Скупому прибыли в богатстве нет нимало.
Он —
Как Молиеров Гарпагон,
Или каков у Федра есть дракон,
Который на своем богатстве почивает,
А Сумароков называет
Такого дураком
И стражем своего именья,
Которому в нем нет увеселенья.
Детина с стариком
Был свой или знаком,
Заподлинно я вас не уверяю,
А только прежнее я слово повторяю:
Детина с стариком в едином доме жил
И спал с ним на одной постеле,
А пил и ел ту ж воду, тот же хлеб,
Чрез что душа едва держалась в теле;
Но взять детине где б
Послаще съесть кусок? Уж скучил той он пищей.
Скупой живет, как нищий;
Все деньги заключил
В неволе у себя, без прибыли народу,
Без пользы и себе, ест хлеб и пьет он воду.
Детина ту тюрьму хотел освободить
И бедных пленников на волю испустить,
Старается о том и денно он и нощно,
Влюбился в денежки детина и заочно;
Желает страстно он мешки пересчитать,
И стал он наконец любовник, а не тать,
Имея сердце нежно,
Старается прилежно.
Детина был удал;
Он, время улуча, желанье исполняет:
Взял деньги, а мешки песком все наполняет,
А деньгам волю дал;
Старик еще сего несчастия не знает,
Мешки свои с песком за деньги почитает.
Но некогда он класть проценты вскрыл сундук,
Поворотя мешок, не тот услышал стук,
Кой прежде в нем бывал. Старик тут удивился,
Вскричал: «Ахти, пропал, я денежек лишился!»
В беспамятстве упал.
Опомнясь, и в тоске, у петли уж стоял:
Он с деньгами хотел и живота лишиться.
Детина тут сказал: «Доколь тебе крушиться?
Невозвратимо что,
Жалеть о том почто?
Престань, одумайся, прерви рыданье слезно,
Ведь деньги у тебя лежали бесполезно.
Богатства для тебя довольно в сундуке,
И надобность одна — что в деньгах, что в песке».
