На борту эсминца был командир дивизии контр-адмирал Турилин. К Александру Васильевичу я отношусь с искренним уважением. Когда я впервые (Боже мой, а ведь уже целых десять лет прошло с того момента!) ступил на палубу «Адмирала Кузнецова», именно он был первым военно-морским офицером, с кем я познакомился. Трудновато мне тогда приходилось….
Перевод и мой переезд на Северный флот вместе с семьёй отнял у нас много нервов и здоровья. После Афгана, как и у многих моих братьев по службе «за речкой», мой опыт и знания в «эпоху демократических преобразований и повальных сокращений в вооруженных силах» оказались никому не нужными.
С возрастом я понял некоторые банальные истины: конкурентов никто не любит и не всякий начальник потерпит, чтобы его подчиненный хоть в чем-то превосходил его. Вот пришлось и мне после исполнения обязанностей заместителя командира мотострелковой дивизии по авиации стать… руководителем зоны посадки в аэродромном центре руководства полётов в том же гарнизоне, где и начиналась моя служба на Балтике.
В новой должности освоился довольно быстро. Не прошло и двух месяцев, и я уже спокойно руководил на полковых полётах. Потом судьба свела меня с новым командиром полка — полковником Ковалёвым.
Михаил Васильевич своеобразно оценил мой творческий подход к работе в системах управления воздушным движением и боевого управления. Порой доходило до того, что на воздушной разведке погоды, когда проверяются и оцениваются не только метеорологические условия полётов, работоспособность всех систем аэродромного и радиотехнического обеспечения полетов, но и, если позволяет погода, то и действия группы руководства полетов в особых случаях. Если её проводил он, а я был за пультом руководителя зоны посадки или руководителя ближней зоны, Михаил Васильевич давал такие вводные, что мне приходилось очень туго. Потом это негласное соревнование вошло уже в привычку, и часть летного состава старалась побыстрей закончить все дела и спешили собраться в классе предполётных указаний, чтобы послушать, как я буду выкручиваться. Полковник Ковалев очень часто руководил полётами. Иногда во время перерывов между залётами он устраивал со мной свой «разбор полетов», а если точнее, то разбор моих действий по вводным во время проведения воздушной разведки погоды. На этих «разборах» любил присутствовать старший инженер полка — наш главный судья при возникновении спорных моментов и всяческих уточнений. Командир позволял мне отстаивать свою точку зрения, но крайнее слово было всегда за ним.
Приблизительно через год нашей совместной работы, как-то, уже в неслужебной обстановке, Михаил Васильевич рассказал мне, как он на фронтовом бомбардировщике Су-24 летал с территории Союза «для работы» в Афганистан. Потом просил описать тот или иной район боевых действий, каким видел его я, когда был «за речкой». Меня удивляло, как жадно он ловил каждое моё слово, особенно при оценке деятельности лётного состава на различных типах самолётов.
Я благодарен ему за то, что он никогда не настаивал на моём поступлении в Военно-воздушную академию имени Ю. Гагарина. Он знал, что Афганистан изрядно подорвал моё здоровье, и прекрасно знал, скольких трудов и нервов стоило мне ежегодное прохождение врачебно-лётной комиссии, как знал и то, что с выматывающей периодичностью у меня возникают приступы дикого озноба, бывают проблемы с речью и страшные головные боли — последствия перенесенной тяжелой контузии. Неизвестно чем бы закончилось это противостояние этих недугов с моим организмом, если бы Михаил Васильевич не помог негласно пройти курс лечения в неврологическом отделении Таллиннского военного госпиталя у очень хороших специалистов. Провалялся я тогда полтора месяца, но это стоило того — после лечения приступы прекратились, и всё реже и реже стали донимать головные боли, а проблемы с речью стали настолько редкими, что я о них стал забывать….
На авианосец «Адмирал Кузнецов» я пришел с должности руководителя полетов. Как это часто бывает при проведении организационно-штатных мероприятий «по личному согласию» пришлось занять нижестоящую должность. На этот раз я скатился до должности Старшего Офицера по Управлению в Зоне Боевых Действий противолодочной авиации.
Помню, как ошеломили меня эскадринские кадровики сообщением, прочитав название моей должности в Афганистане, что на «Кузнецове» мне предстоит служить в Группе Боевого Управления. Тогда я от удивления не сдержался и спросил: «Что, мне опять нужно будет по горам с радиостанцией лазить?» Их ответ заставил ещё сильнее удивиться: «Нет. Нужно будет подводные лодки искать». Наверное, в их представлении это примерно одно и тоже, если в названии должностей присутствуют две одинаковых аббревиатуры — ГБУ. Согласился. А что мне оставалось ещё делать? Из уже независимой Эстонии я приехал в Североморск по предписанию департамента миграции «покинуть территорию Эстонской республики в двадцать четыре часа», со свидетельством о депортации и командировочным предписанием в зубах и семьёй в машине, которая уже неделю заменяла нам дом. В таких условиях и дворником согласишься работать, лишь бы остаться в армии. Особенно если есть возможность получить жилье и хоть как-то пристроить собственную семью….
В момент моего прибытия А.В. Турилин был ещё капитаном третьего ранга и служил на авианосце помощником командира корабля по боевому управлению. Александр Васильевич очень тактично дал мне возможность сначала решить семейные проблемы, обжиться в совершенно необычной для меня корабельной среде, где даже такие элементарные понятия, как «сход», «трап», «кубрик», «боевой пост», обыденные для моряка, мне, совершенно сухопутному человеку, казались непонятными или были знакомы только по приключенческой литературе, прочитанной в далёком детстве.
Новая должность для меня оказалась совершенно новым делом. О тактике противолодочной авиации, тактике соединений авианесущих кораблей я имел довольно смутное представление. Постепенно пробелов в знаниях становилось всё меньше и меньше, и на еженедельных тренировках противолодочных расчетов я стал чувствовать себя уверенно.
Долго оставалось для меня белым пятном использование корабельной АСУ (автоматизированной системы управления). Противолодочных задач перед авианосцем, недавно введенным в силы постоянной готовности, пока не ставили, и это дало мне резерв времени для изучения технических описаний различных корабельных систем и комплексов.
Однажды, во время очередного противоаварийного осмотра и проворачивания оружия и технических средств на КП АГ (командный пункт авиационной группы), где размещался основной пост управления противолодочной и взаимодействующей авиации спустился капитан третьего ранга Турилин.
— Всё, мужики, лафа закончилась, — Александр Васильевич с демонстративно громким шлепком бросил на планшет «Руководство по боевому использованию АСУ», — теперь будем лодки искать! Учения состоятся через полторы недели.
И пошло, поехало! Целыми днями мы мучили аппаратуру, а она нас, пока, наконец, не осталось позади зачётное корабельное учение по поиску, обнаружению, слежению и уничтожению подводных лодок, которое вице-адмирал Доброскоченко, бывший в то время командиром нашей эскадры, оценил на «хорошо» — это было высшей оценкой из его уст.
Впереди маячила четырехмесячная боевая служба в Средиземном море. Это тебе не учения в Баренцевом море. Основные тактические приёмы и возможности корабельной аппаратуры были освоены ещё до выхода с базы. Но ведь нельзя же действовать по шаблону! Эту премудрость я усвоил на своей шкуре ещё во время моей службы в Афгане.
На контрольном выходе, после учений, при всяком удобном случае мы с моим напарником, Игорем Копченко (Игорь попал в противолодочники, как и я — по организационно-штатным мероприятиям, после сокращения своего истребительного полка, когда-то несшего боевое дежурство у самой нашей государственной границы), «доставали» различными вопросами нашего старпома и А.В. Турилина.
