Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Женщины округлив глаза слушали его, а Виталий Леонидович постукивал пальцами по столу и, будучи всё же прожженным политиком, думал что этот уже обстрелянный парень прекрасное дополнение к системе обороны коттеджа… да и не только к обороне. Вон как дочка на него с обожанием смотрит, и до этого все уши прожужжала: «- Когда Вовка приедет да когда Вовка объявится, сделай что-нибудь, папа!» А что — прекрасная пара, даром что Евгений Павлович и Элеонора пропали… В эпоху потрясений ценится отнюдь не капитал, а внутренний потенциал, да! А у этого крепкого парня, спокойно рассказывающего о недавних кровавых делах, и с мышцами, и с головой всё нормально. Нет, действительно — хорошая партия…

То, как на Владимира смотрит Наташа заметила и молодая жена Виталия Леонидовича; с усмешкой сказала:

— Наташа, Наташа, ну не сверли парня так взглядом, предложи ему лучше ватрушки! Помни, что умение накормить мужчину делает женщину в полтора раза красивее и увеличивает грудь на один размер, хи-хи. Ольга Михайловна великолепно печёт ватрушки, поверьте, Владимир!

Наташа покраснела и быстро смылась из комнаты по каким-то, якобы хозяйственным надобностям, а Владимир принялся рассказывать, как по дороге в Оршанск их «конвой» заворачивал к небезызвестному Мышастому, у которого коммерсы меняли продовольствие на городские «ништяки».

Мышастый благодаря своей известности уже оброс «колхозом», вокруг него поселилось порядка двух десятков семей; кто-то до сих пор ютился в вырытых ещё первыми поселенцами землянках, кто-то за лето успел построить дома. Близость к Оршанску в этом отношении была на руку — переселенцы тащили к Мышастому всё, что можно: от вагончиков на колёсах, бытовок, образовавших по соседству небольшой разномастный табор, до армейских кунгов. Но эта же близость к городу, по мысли Владимира, была и опасной — полтора-два дневных пеших перехода от города; а что будет, когда и, если, начнётся голод? Недаром сам Мышастый, распоряжаясь по хозяйству, открыто не расставался с потёртым, видавшим виды ППШ с дисковым магазином, постоянно болтавшимся у него за спиной. Ходили слухи, что эту привилегию — носить оружие — ему дали в виде исключения «с самого верху», за пропаганду и популяризацию движения «назад, к земле». Насколько это могло защитить бывалого дауншифтера при серьёзном наезде сказать было трудно; в частных разговорах с местными, пока машины грузились картошкой, капустой и топинамбуром, несколько раз прозвучало, что в его, Мышастого, «колхозе», несмотря на строгий отбор новичков, уже зреет недовольство «неравенством» — почему одни живут в домах с капитальными печками и имеют запасы, а другие вынуждены ютиться в землянках и глотать дым от грубых временных очагов? Человеческая натура давала себя знать — то, что Мышастый и несколько его последователей просто предвидели произошедшее и готовились к нынешнему положению, зачастую отказывая себе, своим семьям во многих привычных благах цивилизации, что он помогал, чем мог новоприбывшим отнюдь не принималось во внимание — «- У них есть — у нас нет! Куркули!»

— А знаете какой у него ледник! — делился наблюдениями Владимир, перенявший внимание к хозяйственным мелочам у своего друга, — Две стены в подвале выложены полторашками со льдом, ещё с зимы, переложенными сеном и опилками. Зимой опять полторашки на мороз, — и на следующий сезон…

— Полторашки… сено-солома! — покровительственно улыбнулся Виталий Леонидович, — Генератор и нормальные морозильные камеры, вот что есть подготовка! Хотя, конечно, он прав в одном: лучшие вложения — это вложения в холодильник…

Зашёл разговор опять о будущем.

К недоумению хозяина и явному огорчению вернувшейся Наташи, Владимир высказал намерение в самое ближайшее время двинуть в Оршанск, — «Оглядеться, «провести рекогносцировку на местности», возможно что-нибудь предпринять… Кроме того, Виталий Леонидович, у меня целый пакет заказов от местного нашего населения. Валюта, надеюсь, в Оршанске ещё ходит?..»

Хозяин дома отчаянно пытался переубедить гостя, но всё было бесполезно. Происходящее в Оршанске и окрестностях настолько заинтересовало Владимира, а произошедшие в последнее время в Озерье и по дороге в Оршанск события настолько разожгли в нём, ранее дремавший дух кровожадного авантюризма, что переубедить его было невозможно. «День у вас погощу, ну два — и в Оршанск!»

Наташа приуныла. Владимир же чувствовал, что задержись он в гостеприимном коттедже подольше — с обильным столом, безопасностью, благами цивилизации в виде горячей воды, света, музыки, даже телевизора; с явно неравнодушной к нему Наташей — и выбраться отсюда будет положительно невозможно, и Гулька… может остаться вообще воспоминанием. В конце-концов он приехал сюда не отсиживаться, а использовать коттедж друга отца как базу; сферой деятельности же для себя он уже видел Оршанск и окрестности.

Виталий Леонидович уже стар чтобы лезть в «экстремальную политику»? На здоровье, у Владимира-то и сил, и амбиций в избытке. И злости «на этих сволочей» — он не мог толком сказать на кого, но в том, что кто-то виноват во всём этом бардаке у него не было сомнений. Вот и постараюсь разобраться, кто и почему, решил он для себя.

Увы, ужин завершился чуть ли не ссорой.

— Володя… — спросила Ольга, — Ты говоришь что убивал людей… А женщину ты мог бы убить? Или хотя бы ударить?

В самой постановке вопроса Владимир чётко почувствовал тот ответ, который он должен был бы дать: «Нет, конечно нет, то были враги, и мужчины — но поднять руку на женщину?.. — Да никогда!!»

Но он несколько секунд подумал, прислушался к себе, и ответил честно:

— Полагаю, мог бы. И не только ударить, но и, в случае необходимости, убить. Почему нет?

Ольга чуть не поперхнулась вином, отставила бокал и с изумлением уставилась на него. Виталий Леонидович понимающе улыбнулся и вновь занялся набиванием трубочки. Он, как бывалый политик, понимал Владимира: в политике нет деления по гендерному признаку. Как и на войне. Наташа только непонимающе переводила взгляд с Владимира на мачеху и обратно. Владимир поспешил объяснить:

— Ну, а чем женщина не человек? Нехорошо, конечно же, людей убивать, но если они заслуживают… если нет выбора, скажем — убить или быть убитым, или предать своих, или ещё что, — почему женщину нужно выделять в какое-то особое… убивать вообще нехорошо! Но, если до такого дошло — почему на женщину должно быть какое-то табу?..

— Просто потому, что она — женщина! — убеждённо произнесла Ольга и осуждающе посмотрела на него, — Как же и какая женщина сможет с тобою жить, если ты можешь её убить?? Или просто ударить? Если для тебя в этом нет ничего невозможного? Если для тебя это, как ты выражаешься, «не табу»? — и посмотрела почему-то на Наташу. Ты покраснела, но Владимир их взглядов не заметил, он, как привык, отвечал по существу:

— Ну как жить? Нормально. Как солдат живёт рядом со своим оружием? Оружие — оно же может убить. В принципе. Кого-то, или его самого. Но если правильно обращаться — оружие защитит. Из-за того, что оружие смертоносно — нельзя же от него отказываться? Нужно просто правильно использовать…

— Вот у тебя какая идеология… — теперь вся Ольга-певица была полна осуждения, — Ударить, убить… женщину?? Как это вообще могло в голову вам придти? Как это вообще можно, о таком думать, такое допускать??

Присутствующие за столом с интересом следили за пикировкой, Миша тоже только усмехнулся и опустил голову к тарелке. Хозяин дома поспешил разрядить обстановку:

— Ну что ты, Оля, Владимир ведь имел в виду не какую-то конкретную женщину, а женщину «вообще», как вид, так сказать, хе-хе!..

— Женщину — «как вид??»

— Олечка, ты всё неправильно понимаешь… видишь ли, есть реалии… есть случаи, в которых половая принадлежность не играет особой роли; именно это Володя и хотел сказать…

— То есть женщин убивать — можно??..

— Олечка… ты напрасно драматизируешь вопрос. Володя хотел сказать…

— Вовка! — Наташа потащила его за рукав из-за стола, — Наелся?? Пошли я тебе твою комнату покажу! Ты же сто лет не был, тут всё перестроили, — пошли!