Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Впрочем, в старика тут же вцепилась его внучка, зашептала что-то на ухо, скорее всего что-нибудь вроде «не надо, не вмешивайся, подумай о нас…»

А юрист продолжал.

Из хорошо подготовленной речи жители Озерья узнали, что:

— ночью на деревню, а в частности на бывший дом Вовчика, на семью Инессы с детьми, напали «боевики» «с пригорка» — «эти террористы и кровопийцы». Они заминировали баньку и подло взорвали её, подкараулив, когда Инесса пошла туда… зачем?.. Зачем же они женщину убили??

Толпа недоверчиво загудела.

— … Зачем?? — юрист обвёл всех победным взглядом. Он чувствовал прилив вдохновения, как на купленном процессе, где судья заранее и надёжно «заряжен» и, будучи уверенным в конечном исходе дела, можно распинаться, не особо заморачиваясь на связности аргументов:

— А вот зачем! Вы все знаете, что некоторое время назад был убит… то есть пропал муж Инессы Рома… Роман. Вы все знали этого замечательного человека; всегда доброжелательного, незлобливого, позитивномыслящего! Многие знали, что у него были сбережения… Наверняка это знали и его… квартирохозяева — два Владимира, что жили с ним в одном доме. Так вот!! Есть неопровержимые свидетельства, что именно они… в частности скрывающийся сейчас «на пригорке», среди оголтелых церковников, Владимир Хорь, причастны к его похищению! И убийству, да, и убийству…

Его слушали, кто угрюмо, кто удивлённо вытаращив глаза, кто с опаской косясь на вооружённых дружинников. У всех парней были в толпе родственники, семья; но каждый чувствовал себя одиноким, виноватым перед Витькой и перед товарищами — зачем убежал? Двое с винтовками, «ближний круг» Витьки, Лещинский Мишка и Юрка Шевцов, волками посматривали как на односельчан, так и на своих приятелей из дружины. Им Витька ясно и понятно объяснил суть дела, и они, гордые доверием, готовы были стрелять в любого возразившего.

— … его жена, Инесса, знала кто виновен в смерти мужа! И чтобы замести следы, чтобы навсегда уничтожить единственного свидетеля, этот мерзавец, Владимир Хорь, со своими подручными, женщинами лёгкого поведения из Мувска…

Мэгги с озлобленным выражением на лице шагнула было к юристу, чтобы врезать негодяю от души по морде, но, натолкнувшись на взгляд Артиста, осеклась и отшагнула назад, в толпу. Прикрыла лицо краем платка. В толпе недоумённо переглядывались.

— … после подлого теракта, когда только чудо спасло от смерти и травм и детей Инессы, Альберта и Кристину, негодяи хотели добить их. И только своевременное прибытие дружины спасло положение. Завязалась перестрелка…

В толпе переглядывались ещё недоумённее. В изложении парней, дружинников, хотя те особо-то не распространялись о произошедшем, всё это выглядело совсем по иному. А те и приободрились. Вон оно что! Засада, перестрелка! Мы, значит, отбивались! Бой был и всё такое! Ну, может в темноте я-то что не разобрал, но ведь стреляли же?? — стреляли. Кто-то стрелял. Значит бой. Значит, мы это… сражались! Ну да! Так всё и было! Ну и… и я стрелял, а как же! Бой так бой!..

— … Мерзавцы отступили! Но Инессу спасти не удалось… — он сделал трагическую паузу и после неё продолжил, — Она умерла в муках! Оставив двух сирот без средств к выживанию! Вы можете представить, каким нужно быть негодяем, чтобы поднять руку на женщину, на мать двух детей, на вдову, наконец! Убить её, убить подло, да ещё таким бесчеловечным способом! Её стон до сих пор звучит в наших ушах!!..

В толпе зашмыгали носами, впереди стоящие бабки стали прикладывать к глазам уголки платков, жалея Инессу. Хорошо говорил приезжий законник, хорошо, душевно!

— Мы не можем спустить подонкам этой подлой выходки! Мы должны положить этому конец! Все вы знаете, какое сейчас трудное время. По независящим от нас причинам мы оторваны от привычного жилья, от своих профессиональных занятий. Мы вынуждены самым чёрным ручным трудом добывать себе пропитание!..

Тема была актуальная и в толпе тут же послышалось «- Масло пусть завезут! Керосину! Что ж это делается! Когда этому конец придёт!.. А сами-то жируют, им Уполномоченный паёк с Никоновки привозит!..» и юрист поспешил вернуться к Инессе:

— Мы должны — сами, самостоятельно! — положить конец произволу и недопустить повторения подобных вопиющих случаев! Как недопустить?? — уничтожить, стереть с лица земли подлых террористов, этих негодяев, окопавшихся по соседству…

Тут же сообразив, что с этим он, пожалуй, что и перегнул палку, поправился:

— … недопустить их дальнейших выходок, их появления в нашем селе! Сплотиться как один человек и дать отпор мерзавцам!..

Тут получилось незапланированно-удачно: из толпы выбрался Альбертик; с перебинтованными из-за ожогов руками, с ненавистью на худом землистого цвета личике:

— Мне дайте оружие! Мне! Я этого Хоря лично убью!! За маму, за папу! Дайте мне оружие — я отомщу!!

Витька испуганно взглянул на Хозяина, — это не было запланировано. Тот, обозначив улыбку на лице, чуть кивнул: мизансцена получалась удачная. Толпа смотрела во все глаза, бабки вовсю шмыгали носами, сморкались, вытирали слёзу. Удачно сопляк вылез, ага. «…А через день с листа многотиражки Из чёрной рамки он смотрел с улыбкой И нас безмолвно мужеству учил». Удачно, да.

Поняв что нужно делать, Витька подошёл к Сашке Веретенникову, мозгляку — художнику, который ещё не знал, что в дальнейшем ему суждено в этом концерте сыграть самую главную роль, и забрал у того своё бывшее оружие — двустволку с собственноручно выжженном Витькой на ложе черепом и костями. Не забрал, а вырвал у него из рук, грубо и демонстративно. Сашка недоумённо выкатил глаза под толстыми стёклами очков, но промолчал… Витька же торжественно вручил двустволку пацану:

— На! Отомстишь. Завалишь гада.

— Молодое поколение… — юрист спешно соображал, как озвучить произошедший акт, он не привык к экспромтам, — Молодое поколение… берёт в руки оружие… чтобы встать в ряды… эээ… занять своё место… чтобы…

Он откашлялся и начал вновь по приготовленному вчера тексту:

— И для того чтобы сплотить наши ряды мы должны очистить их от тех, кто позорит нас, из-за чьей трусости и подлости гибнут или подвергаются опасности наши товарищи!.. Жестоко наказать, чтобы…

— О чём это он? — громко спросил кто-то из толпы сельчан.

— …А вот о чём я!.. Вчера, когда начался бой с подонками-бандитами… («- О! Уже бой!» — отчётливо-насмешливо прозвучало из толпы, но юрист реплику игнорировал) — … когда начался бой, некоторые… вернее… нашёлся трус, который бросил своё оружие, бросил своих товарищей, и трусливо и подло сбежал, оставив своих друзей без прикрытия… фланга. И только самоотверженность остальных членов дружины позволила отразить нападение!

Парни с ружьями, дружинники, стали нервно посматривать по сторонам: то друг на друга, то — вопросительно — на Витьку. Сбежали-то во время стрельбы почти все; и каждому было заявлено наедине Витькой что «- Если бы не твоя трусость, сволочь!..» — но в то же время и каждому было тоном ниже сообщено многообещающе «- Будешь дышать, как я скажу — мы всё забудем. Но смотри у меня!!..»

— Вы все!.. — тут юрист возвысил голос, — Вы все слышали бой ночью. Вы слышали, как трещали автоматные очереди — эти подонки были вооружены автоматами! Представьте, что бы было с деревней, со всеми нами, одержи они верх! Убийства и надругательства, бандитский беспредел, отсутствие хоть какого-нибудь закона — вот что ждало бы нас всех, если бы не удалось ночью оказать сопротивление мерзавцам!

— Да что вы говорите, они не такие… — послышался растерянный голос из толпы. Произнёс это потасканного вида мужчина, обросший, небритый и неопрятный, кутающийся в грязный пиджак; в нём с трудом можно было узнать мужа, а сейчас вдовца толстой сварливой Юлички, убитой бандитами на поляне в начале лета.

— Я не понимаю… почему вы наговариваете… — продолжил он, беспомощно оглядываясь по сторонам, — Они не такие… я не знаю кто стрелял этой ночью, но они-то!.. они же нас от бандитов защища…

Он недоговорил. По знаку Витьки Мишка Лещинский подскочил к говорившему и зверски ударил его в лицо прикладом винтовки. Вскрикнув, тот упал. В толпе ахнули. Стоявший рядом со старостой журналист сунул руку под полу куртки, ухватившись за тёплую рукоять обреза; одновременно с ним юрист так же под полой пиджака взялся за тёплую рукоять портативного милицейского «кипариса». Борис Андреевич улыбался. Момент был самый опасный — и это вчера, когда составляли сценарий этого «акта», предусмотрели и действия специально оговаривали.