Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

— Оставь меня в покое со своими железками! Короче — кто они на самом деле, чем живут?

— Ну, кто ж знает… чем живут. «Ватажниками» себя называют, а что это, я не знаю. Но главное не чем живут — а что подписать их можно, на это дело. Были уже эта, прецеденты. Делают, да. И чисто. Дорого только, не без того. Вот их подписать.

— Мне плевать на деньги, я…

— Дык это понятно… — снахальничал, перебив шефа, помощник, — Что плевать. На деньги-то. Только они не талерами берут; им наши талеры без надобности. Мат-ценностями берут, — бензином там, солярой… У них плохо, с горючкой-та; они на этом хорошо поднимают. Ну и… в случ-чего — их не жалко. Не наши.

— Это вариант, да, это вариант… — задумался молодой, — Так. Та-ак… Подписать приезжих… Так-то оно так, ежели кое-что, но тем не менее, однако не что иное как вообще…

— А?? — в недоумении переспросил пожилой.

— Тьфу! Это из-за общения с нашим мэром, дебилом этим… мне уже говорили, что это заразно, его эти высказывания… впрочем, не обращай внимания. Значит, без «большой войны», без этих… без бэтеров этих ваших. Чужими руками. А что. Пусть сделают. Я заплачу. Топливом так топливом — есть тут ходы. И — мы не при чём! Но чтобы — всех! И чтобы «этого» — живым! Я лично туда хочу войти и лично ему в глаза смотреть буду, когда он сдохнет!

— Я поговорю с ними — покивал пожилой, — Сделаем!

ВИТЬКА ХРОНОВ, ПОЗЫВНОЙ «ХАРОН»

Витька Хронов, в прошлом среди «соратников по борьбе» просто пацан с погонялом Хрон, а теперь командир местного отряда самообороны, а вернее, «дружины имени Че Гевары», с позывным «Харон», «проводник в царство мёртвых» по греческой мифологии, маялся головной болью и тошнотой.

Причина была, возможно, в хреновой очистке картофельного самогона, поставляемого бабкой Валерьевной, которая в погоне за количеством в последнее время нагло пренебрегала качеством. Возможно, причина была в том, что вчера этого мутного пойла, наспех чищенного молоком, выпито было уж совсем больше меры. Возможно, роль сыграло и то, что вчера, в процессе принятия ударных доз спиртного, кто-то из бойцов предложил закинуться демедролом, и ещё какими-то «таблеточками амфитаминового ряда», найденными пару дней назад в аптечке автомобиля некоего субъекта, остановленного «для проверки документов» на просёлковой трассе Никоновка — Демидовка. «Трассы» не было на автомобильных атласах, а в реальности она была, чем по наивности часто старались воспользоваться местные шустряки и проезжие коммерсанты, отбившиеся от больших охраняемых корованов.

Документы у субъекта оказались в полном порядке; так же, как и у его спутника; и у толстой бабы на заднем сиденье, сидящей в обнимку с двумя большими сумками, даже тоже были документы в полном порядке — со всеми полагающимися региональскими штампиками и отметочками, которые Витька успел за время «дежурств на дорогах» вполне себе изучить. Даже разрешение на проезд в карантинную зону у мужика было, что вызвало у Витьки порядочную озабоченность — если вводят карантины, ограничивают передвижение по дорогам — то это грозит неминуемым снижением пассажиро- и товаропотока; а самозваный «контроль документов и грузов» давал неслабое разнообразие в деревенское меню, развлечения, и определённый приток ништяков в дружину…

Собственно, ни у него, ни у бойцов его дружины и таких документов не было, не говоря уже и о мандатах на право проверки на дорогах; не было отметок рег-администрации в мувских ещё паспортах и так далее, — но у Витьки и его бойцов были ружья и винтовки, было «ясное понимание задач революции» (выражавшееся в стремлении усиленно экспроприировать бывших экспроприаторов), было ощущение «своей «кормовой территории»», и потому он бестрепетно останавливал и шмонал весь проходящий автотранспорт, отнимая «в пользу региональной революции достоинства» всё понравившееся.

А у подлого субъекта все документы были в порядке; и ничего запрещённого… даже какого-нибудь сраного обреза ружья не было у придурка; а, может быть, успел где-то спрятать. А у бабы в сумках оказалась жратва — шоколад и синие банки гуманитарных консервов со звёздным кружком ЕС и надписью «Only for refugee camps. Do not be sold» — и справка, что всё это добро получено вполне законным путём.

Зато в документах у подлого субъекта оказалось удостоверение, согласно которому он являлся сотрудником таможни — впрочем, в прошлом; удостоверение было с истёкшим сроком действия. Но было! И это удостоверение, и шоколад, и консервы, и пара ноутбуков, и канистра с бензином в багажнике; а главное, безлюдная в это время дорога, и решили судьбу субъекта и его спутников.

То, что субъект был в прошлом таможенником, особенно взбесило Юрку Шевцова, то есть «Швеца» по позывному — он раньше с приятелем пытался организовать какую-то экспортно-импортную конторку, и только, как он говорил, из-за подлости и ненасытной наглости таможенных троглодитов бизнес «не пошёл».

Пока Витька оглядывался вокруг, с удовлетворением отмечая, что никаких проезжих, насколько хватает взгляд, больше покуда нет; Юрка, распаляя себя, выхаркивая оскорбления в адрес «этих таможенных сук, которым лишь бы карманы набить!», дважды саданул кулаком водиле в нос, — но тот, памятуя о стволах у окруживших машину парней и о их явном численном перевесе; даже не вякнул протестующе, даже за разбитый нос не схватился; так и сидел, преданно глядя на лютующего Юрку и заливая куртку на груди кровью из носа… а куртка у него была, бл. дь, хорошая, на меху; защитного, военизированного такого покроя, что сразу отметил для себя Витька; и размер подходящий; и то, что эта сволочь забрызгивает её, а по сути его, Витькину уже собственность, кровью, порядочно Витьку взбесило.

— Выдь из машины, сука; хули ты брыжжешь тут из сморкальника; быстро это… утрись! — заорал он на терпилу; а Юрка и пацаны полезли уже на заднее сиденье смотреть сумки; а толстая корова в них вцепилась и давай визжать «- Это мои, это всё мои, у нас всё по-закону, мои это!!..» — пока ей тоже не двинули в нос.

А второй мужик просто сидел, сука, ни жив ни мёртв — правильно, то есть, себя вёл…

Ну что ты будешь делать! — доки-то все оказались в порядке; или казались, что в порядке — чёрт их там, их региональский документооборот сейчас разберёт! Но Юрка-Швец — молодец — не зря во «внешнеторговой сфере» подвизался! — вытащил одну банку из сумки и разорался:

— Чо ты мне тычешь в нос своей бумажкой — вот, тут явственно написано: «онли фор рефиги кампс. Ду нот би солд» — это чё, по-твоему?? Не для продажи — и что «для лагерей», — то есть для таких вот как мы, территориальных дружин!! А вы — себе тащите! И — шоколад; откуда столько шоколада?? У нас в деревне дети без сладкого!!

— Вя… вя… — тётка всё показывала трясущемся пальцем на Юрку, на его карман, куда он предусмотрительно спрятал уже и справку с вет-отметкой, и счёт-фактуру на получение жрачки; тут и Денис, то есть «Дени-Волк» подключился:

— Это, наверное, они мувским диверсантам едут в схрон продукты закладывать! Потому и консервы, и шоколад!

— Документы же есть!.. Ма-альчики!

— Ребята, ребята… у меня знакомства, друзья!.. на самом высоком уровне! Поверьте, я…

— Ща, тебе всё проверим, всё поверим… — приговаривал Швец, вытаскивая водилу из машины.

— Снимай куртку!! — подключился рассматривавший до этого документы Харон. Терпила куртку беспрекословно снял; единственно что промямлив, что «у меня, тово, ключи там в кармане, от дома…» — и тут же опрокинулся на мёрзлую землю от Юркиного удара по голове, уже всерьёз, прикладом.

Тёху из тачки вытащили уже по-простому, за волосы; и на земле, воющую, уже всё понявшую, шлёпнули из дробовика. Второму терпиле он, Харон, приказал бежать — он, типа, и побежал; но уже так… нехотя, что ли, на заплетающихся от страха ногах, — пацаны и его в два ствола шлёпнули в спину. Забиваемый прикладом бывший таможенник какое-то время ещё покричал, потом затих; а Швец принялся отчищать приклад своей винтовки о его штаны. Очень Швец невзлюбил таможенника, да.