Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

— Ховаешься? Это правильно. Смотайся-ка сейчас сам за этими, за юристом-журналистом! И сам, смотри, не вздумай сбежать — найду! — он погрозил пальцем с таким выражением на лице, что у Витьки сразу пропала охота тикать в лес, как он только что собирался.

— Дык эта… не выпускают! Его пацаны не выпускают!.. — Витька ткнул пальцем по направлению к Гришке.

Гришка только отмахнулся от него:

— Топай…

Нажал тангету небольшой радиостанции, закреплённой у него на левом плече, и бросил туда:

— Выпустите.

Витька, протиснувшись между обшарпанным столом и габаритным Гришкой, который, сука, даже не счёл нужным с ним поздороваться, направился к выходу на улицу, успев ещё услышать за спиной:

— Гриша, «попадалово», как ты говоришь, не у меня, а у нас! У тебя, в частности!

— У меня-то чо?

— Ты ж сам говорил — комиссар к вам из Оршанска… форму вот дали, оружие. Шевроны. Двинут вас, Гриша, на фронт, дырки затыкать! А я-то чо, я тут перекантуюсь… Ты вот что, ты это, бойцам своим скажи — пусть они не Петровича сюда везут, а побудут возле его дома, чтоб тот на улицу пока не выходил… и не пускают никого. Есть у меня тут мысли…

Змеиный какой-то взгляд БорисАндреича обладал, казалось, такой силой, что Витька, как наскипидаренный, махом домчал до бывшего дома покойной старухи, где жил теперь староста с семьёй и квартировал Мундель-Усадчий; потом, не обнаружив его там, промчался к бывшему дому Темиргареева, который теперь полностью занимал юрист. Попрыгайлы тоже не оказалось дома, и жена заявила, что не знает где он, — хотя куда можно было упереться в зимней-то деревне! В сущности, Витька не удивился этому совершенно — и тот и другой, суки, несомненно, где-то спрятались и ждут чем разрешится ситуация. Матеря про себя предусмотрительных подельников, «тактического Гришку», не в меру принципиального Громосеева и свою невезучесть, он уже просто быстрым шагом направился назад, к конторе. Хорошо ещё, что про их «досмотры на дорогах» ничего не знают. Пацаны, повязанные кровью, должны молчать… хотя… кто-то из них, кажется, всё же стучит Андреичу, есть такое ощущение; чо-то обычно он как-то в курсе… Но, главное, чтоб про «дорогу» Громосеев не узнал. Вот бля, надо было дома-то шоколад и сгущёнку заныкать, мало ли…

Внутрь его на этот раз пустили беспрепятственно, и он, войдя в помещение, сразу обнаружил, что у двери, из-за которой доносился львиный рык Громосеева, стоит как на часах вооружённый автоматом боец.

Громосеев явно с кем-то переговаривался по рации, доносились обрывки:

— …заранее не могу сказать. Надо произвести учёт. Списки… ситуация не располагает. Да, выдвинемся согласно графика. Бензин…

Витька, конечно же, не сунулся к Громосееву, прошелестел к коморке, где оставил до этого старосту и Гришку.

Разговор там, судя по всему, за время его отсутствия произошёл очень содержательный, напряжённый — потому что Гришка уже не стоял, а сидел на письменном старом столе, на котором во время дежурств спал ещё Витька; автомат лежал рядом. Гришка был вспотевши, и даже свой нарядный берет с блестящей эмблемой снял и положил на автомат рядом. Он со всем вниманием слушал БорисАндреича, который расхаживал по крошечной конурке — два шажка к окну, два к двери, — и втолковывал что-то Гришке. На шаги Витьки и скрип двери оба насторожились, но, увидев Витьку, расслабились.

— Ну?.. Не нашёл, говоришь? О дебри, вы убежище подонков… Ладно, потом разберёмся.

Гришка же спросил не вставая:

— Боец где стоит?

— У двери… там, где Громосеев — пролепетал Гришка, ожидавший нагоняя за то, что не нашёл юриста-журналиста. Но нагоняя не последовало, Гришка лишь сказал старосте:

— Это мой пацан. Если что — отсигналит… — и Борис Андреевич, он же «Хозяин», не удостоив более Витьку внимания, продолжил:

— Вот, Гриша! Теперь или никогда! Я тебе ситуацию обрисовал, — ты дальше сам думай: или тебе остаток жизни под Громосеевым кантоваться, быть собачкой на побегушках и сгинуть где-нибудь в поле под мувским «Градом», или стать во главе района реально главным!.. Получить настоящую власть, как ты заслуживаешь! И — никакого фронта, — сам себе хозяин! Сам — вершишь свою судьбу! О заговор, ужасный, дерзкий, грозный!..

Гришка каким-то неожиданно плаксивым голосом возражал:

— Дык ведь с Оршанска-то… я ж говорю — комиссар какой-то едет! И Администрации этой — как объясним, куда Антон?.. А ну как они своего на замену пришлют, ну, к примеру, того же вот присланного комиссарстовать и назначат… а? Они ж меня… не знают! Они ж…

— Гриша!.. — уже не столько убеждающе, а больше покровительственно, как ребёнку, стал объяснять Хозяин, — В Районной Администрации сейчас не до кадровых перестановок «на местах». Да и никогда им до провинции дела не было — ты думаешь кандидатуру Громосеева кто-то всерьёз рассматривал, проверял, когда власть от Мувска к Регионам перешла?? Что ты! Им это надо?.. Власть сменилась — на местах новой власти присягнуть готовы — ну и славно! Флаг поменяли, герб переставили — в остальном всё по-прежнему. Кто шило на мыло менять будет, что ты! Сельхоз-район — это ведь не эНПэЗэ какой, чтобы руководство перетряхивать! Комиссар этот приезжий?.. Да он же оршанский, реалий здешних не знает, для людей он никто! А ты — тебя знают! Ты ж!.. все же знают, что Антон только приказы раздаёт — а выполняешь-то ты! Ты — реальная сила, тебя твои люди слушаются, ты и должен во главе встать — с этим никто спорить не станет!..

— «Что это они…» — не врубившись сразу в тему, подумал в замешательстве Витька, прислонившись возле двери к косяку, — «Какая «замена»?.. Громосеев же вон — видать, с Оршанском же и разговаривает…»

— …Гриша-а! Ты пойми… — продолжал втолковывать староста, — Сейчас такие времена!.. что каждый может встать на самый верх — на столько, на сколько его амбиций… то есть сил и воли хватит! Вот Антон — кем он был?.. Он же работяга какой-то в Мувске был, бригадир или прораб, не помню. А стал — Уполномоченным по району! И новая власть его полномочия подтвердила! Вот ты… ты был… кто?..

— Автослесарь… — буркнул Гришка.

— Вот. Автослесарь. А сейчас за тобой сотня бойцов; ты — командир! За тобой идут люди! Ты властелин! Тобой гордится небо!..

Гришка с подозрением глянул на старосту, — не издевается ли; но тот был серьёзен:

— Нужно делать следующий шаг! Нужно встать во главе района, нужно обрести всю полноту власти! Вот ты, Гриша… тебе не надоело разве все эти «поручения» Громосеева выполнять? Все эти его придирки?..

- Ну… он реально за. бал вааще-то… — сдаваясь, согласился Гришка.

— Вот! Тебя твои люди слушаются? — слушаются! Силу в себе знаешь? — знаешь! Значит…

Он выжидательно уставился на Григория, который сидел, понурив голову.

— Ну, и как?.. Чисто технически? — наконец выдавил тот из себя.

— Щитом прикрыться, да пронзить мечом. Я есть твой щит, с ним грозы нипочем. Их натиск сдержит нрав моих креплений, И меч мой…

— Бл. дь, перестань!.. — вызверился вдруг Гришка и даже привстал, — Чо ты, бл. дь, как псих?? Каким мечом, какого хера «пронзить», чо ты несёшь? Ты чо, в театре??

Казалось, он сейчас ударит Андреича. Витька весь сжался, радуясь, что про него как бы забыли. Взглянул на старосту — и обомлел: тот победно улыбался.

Улыбался, и, совсем не обижаясь, уже не торжественным тоном, а вновь убеждающе, мягко, обратился к Гришке:

— «Пронзить» — это, Гриша, иносказание… Главное-то не это… Главное — это что, я вижу, ты осознал!.. И гнев твой от этого — что сила твоя новая рождается в тебе!.. А рождение — оно всегда через боль, любое!.. Ты ведь уже решил для себя? Решил?? Я знаю, что решил!

Из Гришки как будто выпустили воздух, он сразу обмяк и опять покорно слушал.

— Иди, реши и ЕГО! — вдруг коротко заключил староста.

— Как??..

— Из пистолета. — староста кивнул на рукоятку, торчащую у Гришки из набедренной платформы-кобуры, пристёгнутой добавочно к бедру ремешком; и буднично добавил: