Ночной убийца - Тамоников Александр Александрович

– Странный случай, – задумчиво сказал Шелестов. – Ты говоришь, что убит был прилично одетый мужчина? Может быть и элементарное ограбление, учитывая, что убит он был первым подвернувшимся под руку кирпичом. А с другой стороны, учитывая происходящее сейчас в Москве, это дело требует более тщательного анализа. Съезди к ним, Виктор. Этим делом занимается лейтенант Горячев.

Буторин вышел в зал, потом прошел до буфета, чтобы перекинуться парой слов с Лизой. Несколько журналистов пили кофе возле стойки. Сосновский выбирал сок и откровенно флиртовал с девушкой. Голубева вежливо и напряженно улыбалась. Наконец Сосновский остановил свой выбор на яблочном соке и, когда брал стакан, чуть облил им поднос и свои пальцы. Он негромко выругался по-немецки и стал вытирать пальцы.

Когда Сосновский отошел, Буторин приблизился к девушке. Лиза увидела Виктора и заулыбалась откровенно и тепло, как хорошему знакомому. А ведь после той прогулки, когда Буторин проводил ее до дома и когда нашел человека в подворотне, у них больше не было свиданий. Но каждый день Виктор навещал буфетчицу на работе. Максимум, что он мог себе позволить, а точнее, должен был делать, это взять ее за руку. Ситуация не очень нравилась оперативнику. Морочить девушке голову из оперативных интересов не очень красиво, но он отчасти был согласен с Шелестовым – были подозрения, что Лиза является связной у кого-то из западных агентов. Может быть даже, ее используют «втемную». Но убедиться в том, что это так или что они ошибаются, было крайне необходимо.

– Здравствуй, Лиза! – скрывая улыбку, тихо произнес Буторин. – Как дела?

– Здравствуйте, Виктор Алексеевич. – Девушка стиснула в руках салфетку, пытаясь скрыть свои чувства. – Вы давно не подходили… Хотите, я вам сока налью, а может, чай или кофе? Устала немного. Столько народу, ужас просто!

– Сильно донимают? – понимающе покивал Буторин. – Наверное, больше иностранцы.

– Ой, не поверите, все лезут знакомиться, все норовят шоколадкой угостить. Приходится говорить, что не смотрите, что война. Есть у нас все. И лимонад, и конфеты шоколадные. Только нам не разрешают в разговоры вступать. Вот и остается только улыбаться, хоть иногда и не очень хочется. По-разному бывает.

– Ты держись, Лиза. Ты же лицо нашей страны, представитель простого народа, а не член правительства. По тебе и обо всех будут судить. Увы, не все друзья сюда съехались.

– А что, и немцы есть? – немного испуганно спросила девушка.

– Почему ты про немцев спросила?

– Да вон тот красавчик, который мне тут соком все залил. Он по-немецки что-то сказал. А я немецкий еще в школе учила. Только не поняла ни слова.

«Видимо, Сосновский буркнул что-то по-немецки для других ушей», – подумал Буторин и обвел взглядом тех журналистов и репортеров, кто в тот момент мог находиться рядом с Михаилом. Подмигнув буфетчице, Буторин поспешил к выходу. Предстояло незаметно через заднюю дверь выйти через парк на Гранатный переулок.

Через двадцать минут машина высадила его у здания милиции на Петровке.

Лейтенант Горячев оказался серьезным молодым человеком, который встретил Буторина в кабинете крепким рукопожатием и пригласил присаживаться рядом с его столом. Старясь не выглядеть слишком любопытным, Буторин все же с интересом стал рассматривать оперативника уголовного розыска. Парню лет двадцать пять, но что-то непохоже, что он провел военные годы в теплом кабинете. Военная гимнастерка под серым пиджаком была из офицерской ткани, а над правым карманом мелькнули, когда Горячев поднимал руку, две нашивки за ранения. Желтая и красная. Фронтовик, да еще с тяжелым ранением. И шрам на щеке от уха до скулы. И два пальца на левой руке, мизинец и безымянный, полностью не разгибаются.

Обратив внимание, что его гость осматривается в кабинете, Горячев развел руками.

– Нас тут трое в этом кабинете работают. Ребята сейчас в городе – кто на выезде, кто опрашивает свидетелей. Иногда лучше не приглашать свидетелей в кабинет. Давит на них казенная обстановка.

– На меня не давит, – улыбнулся Буторин. – Так что там у вас по этому ограблению? Потерпевший выжил?

– Нет, его не довезли даже до больницы. Я вас искал, товарищ майор госбезопасности, потому что вы в тот момент были на улице и могли видеть кого-то, могли видеть убийцу, еще не зная, кто он. Нам важны любые приметы, любая подсказка, любые ваши показания как возможного свидетеля.

– Так значит, эксперты подтвердили, что это убийство? – нахмурился Буторин, который вспомнил того самого человека, у которого спрашивал огоньку.

– Да, удар, скорее всего, был нанесен тем самым кирпичом, который лежал рядом с телом. Других телесных повреждений при вскрытии не обнаружили. Как и документов или других личных вещей. Судя по всему, человека после удара усадили на землю спиной к стене и старательно обыскали.

– Я так и понял еще тогда, ночью, – заметил Буторин. – Ну а что касается подозреваемых, то незадолго до этого я действительно окликнул на улице человека. Хотел попросить прикурить. И шел он с той стороны, где произошло нападение на этого неизвестного.

И Буторин стал описывать того человека, восстанавливая в памяти промелькнувший в полутьме образ. А ведь он просто не обратил особого внимания на того человека, да и кто бы обратил в подобной ситуации. Разве можно предугадать, что через пятьдесят метров тебе встретится тяжело раненный человек. Что-то еще в нем было такое… запоминающееся, но что… Дождавшись, когда лейтенант закончит записывать его показания, Буторин спросил:

– Личность погибшего удалось установить?

– Пока нет, товарищ майор. Мы приняли меры к установлению фактов пропажи людей в городе. Сделали запросы во все отделения милиции и города, и пригородов. Оповещены все участковые, которые опрашивают жильцов на своих участках. Но Москва город большой. Из всех заявлений о пропавших без вести ни одно не подходит под описание, возраст. По шести заявлениям мы устроили опознание, но, увы, безрезультатно.

Буторин задумался. Все бы ничего, но факт проходящей в Москве Конференции по вопросам послевоенного устройства Европы и не только Европы заставляет насторожиться даже при таком случайном происшествии. Обычное ограбление? Возможно. А если нет, если это нападение связано с конференцией и деятельностью чьих-то разведок за спиной официальных делегаций? Дело было серьезное, и ничего исключать в данной ситуации нельзя.

– Вот что, Федор, – веско сказал Буторин. – Дело мне кажется важным, и не исключено, что это не просто обычная уголовщина. Пока никаких официальных действий предпринимать не будем: ни забирать у вас из милиции это дело, ни брать его на контроль в НКВД. Но если появятся новые важные факты, то сообщите, пожалуйста, мне. Договорились?

Лейтенант хотел подняться из-за стола, чтобы попрощаться с Буториным, но тут на его столе зазвонил внутренний телефон. Попросив гостя жестом подождать, он снял трубку. Из нескольких односложных фраз Буторин ничего не понял, но лицо лейтенанта сделалось очень серьезным. Он положил трубку.

– А вот это уже интересно, товарищ майор. Сейчас меня соединили с участковым милиционером. Ему женщина из Калашного переулка сообщила, что у нее два дня назад пропал постоялец.

– Ты сейчас туда? – с готовностью спросил Буторин. – Поехали вместе! Я на машине.

Участковый ждал их возле четырехэтажного дома во дворе. Чистый ухоженный двор с клумбой и детской площадкой. Под старыми тополями несколько лавочек. Сейчас во дворе никого не было, холодно детям играть на площадке. Буторин не стал представляться, лишь кивнул немолодому старшине. Горячев показал свое удостоверение сотрудника МУРа.

– Рассказывайте! – потребовал Горячев, окинув дом взглядом.

– Ну, дело простое, товарищ лейтенант. Многие женщины, кто кормильцев потерял и у кого жилплощадь позволяет, сдают жилье. Объявления расклеивают у метро, на вокзалах. Ясное дело, что мы без внимания не оставляем людей, кто приезжает в Москву. Особенно на длительные сроки. Но они, само собой, временную регистрацию оформляют. А бывают такие командировочные, что на несколько дней прибывают. В основном с предприятий в свои наркоматы. А кому же хочется в казенные условия? Вот и ищут домашнее содержание и чтобы столоваться. Вот и к гражданке Захаровой по объявлению прибыл гражданин, вещи оставил, а сам пропал. А я как раз обход делал, она мне и пожаловалась. Мол, не случилось ли чего с человеком. Вроде такой солидный, на ответственного работника похож.