Ночной убийца - Тамоников Александр Александрович

Участковый говорил много, рассказывал подробно. Возникало ощущение, что истосковался человек по общению, хотя у участковых как раз такая работа, что общаться с людьми приходится много, часто и подолгу. Значит, просто он такой человек обстоятельный. Это уже хорошо.

– Прежде чем мы поднимемся в квартиру этой женщины, скажите пару слов о ней самой, – предложил Буторин.

– Об Антонине Ивановне? О ней ничего плохо сказать не могу. Вдова она. Муж у нее служил в московской милиции. Добровольно ушел на фронт и погиб в 41-м здесь же под Москвой. Исключительно порядочная женщина, честная, как и ее муж. Если у нее кто и останавливается, то обязательно с регистрацией, документы всегда в порядке. Да и жильцы у нее люди степенные, солидные.

По чистенькой отмытой лестнице они поднялись на третий этаж. Двери, коврики, потертая, а то и местами рваная клеенка с утеплителем на дверях, старенькие почтовые ящики. Буторин вспомнил московские дворы, подъезды квартиры 41-го года. Тревожный, страшный год, когда черная туча вышла с Запада из-за горизонта и наползла на страну, на мирную жизнь. Знали, что это произойдет. Знали, но надеялись, что, может быть, не решатся, может быть, как-то все по-другому сложится на мировой арене. Может, немецкие коммунисты не допустят такого. Ведь где-то же они были сейчас, те, кто шел за Тельманом.

А потом тревога становилась все страшнее, слухи с фронтов приходили ужасные, а уж когда объявили об эвакуации столицы, то многих одолела самая настоящая паника. И ведь пережили и это, пережили ночи с бомбежками, когда женщины и школьники дежурили на крышах. Хватали специальными щипцами немецкие «зажигалки» и бросали вниз на улицы, спасая дома от пожаров. И парад на Красной площади на 7 ноября был, и контрнаступление было, когда немцев отбросили от Москвы. Как они пережили все это – московские дворы, подъезды, лестничные площадки, квартиры? Сколько здесь было слез, разговоров, сколько выкурено папирос, когда люди слушали сообщения Совинформбюро.

– Антонина, открой, это я – Банников, участковый!

Дверь скрипнула и открылась. На пороге стояла высокая женщина в накинутом на плечи пуховом платке. Тронутые сединой волосы выбились из-под цветастой косынки, глубокие горькие морщины в уголках рта. А ведь ей нет еще и сорока лет, догадался Буторин. Война и горе никого не молодят.

– Вот, Антонина Ивановна, товарищи из уголовного розыска с тобой хотят поговорить про постояльца твоего.

– Господи, а что с ним стряслось-то? – испугалась женщина и посторонилась. – Да вы проходите, проходите!

Горячев мельком глянул на Буторина, взглядом спрашивая, ему вести опрос свидетеля или это будет делать майор госбезопасности? Буторин покачал головой – нет, давай пока сам. Вместе с участковым оперативники прошли в гостиную. Банников уселся в сторонке у стены на диван с высокой спинкой, а Буторин и Горячев устроились за круглым столом в центре комнаты напротив хозяйки. Женщина нервничала и теребила уголок своего платка, бросая взгляды то на участкового, то на тех, кого он привел с собой.

– Расскажите, пожалуйста, по порядку, Антонина Ивановна, – попросил Горячев. – Все с самого начала. Откуда взялся этот постоялец, как его зовут, что он вам о себе рассказал: откуда, зачем и надолго ли приехал.

– Он Матвеем Захаровичем назвался. Сказал, что по объявлению пришел. Командировочный с Урала. Вроде всего на три дня в наркомат прибыл. Вещи вон оставил, саквояж свой. Обещал к вечеру вернуться и не пришел. И на следующий день его нет. А тут Банников во двор к нам зашел и стал расспрашивать, не пропал ли кто, не делал ли кто заявления. Ну я и рассказала про постояльца. Не знала уж, что и думать. Может, у знакомых задержался, выпили. Вы ведь знаете, как бывает у мужчин, когда давно не виделись. Напились, ну и остался ночевать. А с утра в наркомат. Да только и на вторую ночь не пришел. Вы чего-то знаете про него, вести какие нехорошие имеете?

– О вашем постояльце вести или нет, мы пока не знаем. Нами найден убитый гражданин без документов, – вмешался Буторин. – Вот мы и пытаемся установить личность погибшего. Убийцу разыскиваем, пытаемся понять причину убийства. Так что, Антонина Ивановна, мы очень рассчитываем на вашу помощь. Мы покажем вам фотографии, а вы скажете, похож он на вашего постояльца или нет.

Женщина сразу испуганно прижала пальцы к губам и стала смотреть на руки Горячева. Лейтенант достал из офицерского полевого планшета несколько фотографий и стал их по одной выкладывать перед женщиной на стол. Вдова сразу же испуганно вскрикнула, увидев первое фото. В глазах ее были жалость и сострадание.

– Господи, да за что ж его так-то! – прошептала она. – Такой мужчина вежливый, спокойный. Вот беда-то. А ведь семья, наверное, есть.

– Вы уверены, что это он на фотографии? – уточнил Горячев. – Вы узнаете своего постояльца?

– Узнаю, как же не узнать, – всхлипнула женщина. – Бедолага… Вон и родинка на щеке приметная, и шрам небольшой на подбородке с левой стороны. За что же, а? Неужто грабители какие у нас в Москве завелись? Давно уж не слыхала, чтобы так поступали. Когда война началась, так много чего случалось. А сейчас вроде порядок-то навели в столице, а оно вон как все равно случается…

В вещах пропавшего командированного ничего примечательного они не нашли. Естественно, документов там тоже не было. Но, увы, не было и чего-то такого, что могло подсказать, в какой наркомат прибыл этот человек, с какой целью и откуда, из какого региона. Ни папки, ни технической документации, ни деловых писем к руководству, каких-то отчетов, материалов. Ничего! Уже в машине, когда они вышли из дома и отпустили участкового, Буторин снова заговорил о том неизвестном, у которого он спрашивал спички в тот вечер. Он все пытался вспомнить его внешность, походку, голос.

– Слушай, Федор, если я встретил убийцу, а мы с тобой знаем, что он свою жертву обыскал досконально, даже коробка спичек не оставил, то куда он дел похищенные вещи, личные документы. Ведь что-то в карманах должно было быть. У любого человека в кармане можно найти папиросы, если он курит, спички или зажигалку, ключи от квартиры, перочинный ножик, записную книжку, чернильную перьевую ручку, если он госслужащий или ответственный работник какой-то отрасли. Кстати, ты сам говорил, что на среднем пальце у убитого след от чернил. Значит, он незадолго до гибели писал ручкой.

– Писать он мог пером и на почте, отправляя открытку или телеграмму.

– Мог, я не настаиваю, – согласился Буторин. – Я просто говорю, что в карманах у человека обязательно есть что-то, не говоря уже о документах, портмоне, – какая-то бумажка, квитанция, трамвайный билет, черт бы его побрал.

– Вы намекаете на то, куда убийца все это мог деть, обшарив карманы жертвы? – догадался лейтенант.

– Вот именно. Там недалеко до Пречистенской набережной и до Смоленской. Мог выбросить в воду. Еще куда?

– В мусорный бак? – предположил Горячев. – Дилетантство!

– А кто сказал, что этого человека убил умелый опытный преступник, у которого это не первая жертва? Мы не знаем мотива. А если они знакомы, если целью было какое-то, например, компрометирующее убийцу письмо, документ. Он вытащил из кармана и сжег в печке. Хотя печь еще надо найти, но за это время можно было найти печку, котельную, просто развести во дворе костерок, но это уже заметно. Тайком этого не сделаешь. Не ухватиться, ни одной зацепки.

– Ну знаете, товарищ майор, бывает очень часто в милицейской практике, когда преступники, чтобы скрыть мотив, чтобы не выдать себя, своего мотива, крадут из карманов все, что в них лежит, хотя нужны, например, только деньги. Или только документы, а убийство хотят выдать за элементарное ограбление.

Встреча на уровне министров иностранных дел должна была прояснить многое. Молотов взял Вышинского за локоть и чуть сбавил шаг в коридоре.

– Идена считают преемником Черчилля, поэтому к его словам следует относиться как к взвешенным, как к проявлению политики Британии. У себя на острове он является лидером палаты общин.