Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117

— Рассчитаюсь за все, — тускло проговорил он, прикидывая, сколько и у кого можно занять денег.

— Не верю! Вы же алкоголик! Вы устроили у меня притон над головой, до утра не было покоя, а теперь еще и залили квартиру!

— Пожалуйтесь участковому, — пробурчал Головеров. — Впрочем, уже пожаловались…

— Что мне оставалось делать? — Она чуть не плакала. — Господи! Как было хорошо, надо мной жили такие хорошие люди…

— Жили? Кто над вами жил?

— Приличный молодой человек. Головерову вдруг стало обидно.

— Это я, я все время жил над вами! И был приличный молодой человек!

Она посмотрела недоверчиво, попыталась «узнать» — не узнала…

— Сколько же еще будет капать?

— Вода скопилась в перекрытиях, скоро выльется. — Что же делать? А если вспучится паркет?

— Надо все время его протирать насухо. Тогда не размокнет и не вспучится, — посоветовал Головеров.

— Мне сказали: ничего не делать, пока не придет комиссия из префектуры. Должны оценить ущерб.

— Ущерб? Опять ущерб…

— Вы знаете, сколько мне стоило настелить паркет? Полтора миллиона!

Головеров тоскливо огляделся, подставил ладонь под капель.

— Воевать — расходов меньше, чем жить…

— Что? — спросила она с испуганной настороженностью. — Что вы сказали?

— Говорю, стрелять и жечь дешевле обходится! — Глеб прикрыл за собой дверь и побежал по ступеням наверх.

Уходя, он забыл запереть квартиру и теперь, едва переступив порог, почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он встал у косяка и осторожно толкнул створку…

В кресле, среди неубранных вчера книг, сидел человек лет сорока, спокойный, по-кошачьи ленивый и хорошо облысевший.

— Прошу прощения, — сказал он, не вставая. — У вас была открыта дверь, Глеб Алексеевич.

Он показал удостоверение начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Фамилия была невыразительная — Иванов. И вот этот Иванов вдруг открыл Глебу еще одну грань будущего, которое ожидает его очень скоро. Наглость участкового имела далеко идущий смысл, и сегодняшнее затопление нижней квартиры было как нельзя кстати для отделения милиции. Еще один «прокол» Головерова, и префектура через суд элементарно выбрасывает уволенного подполковника на улицу без предоставления жилья, квартира не приватизирована, квартплата не вносилась за последний год ни разу, как не оплачивались коммунальные услуги. Хозяин — пьяница, состоит на учете как содержатель притона, нанес материальный ущерб соседям, осталось совсем чуть-чуть, и Головеров — бомж. А отвоеванная таким образом квартира в престижном районе становится добычей милиции, куда она поселит своего работника, возможно, того же участкового, почему он так и старается.

— У меня ощущение, что я бежал из России и живу теперь в чужой стране, — признался Головеров, выслушав Иванова.

— Примерно так, — согласился тот. — В первую очередь обработай нижнюю соседку, уговори, заплати ей хорошо сегодня же, наладь дружеские отношения. Все пьянки — побоку. В квартире — идеальная чистота. И больше никаких конфликтов, отделение милиции я возьму на себя.

Глеб посмотрел Иванову в лицо, усмехнулся:

— И все это — за красивые глазки?

— Нет, брат, повсюду рыночные отношения… Пойдешь ко мне заместителем по оперативной работе? С сохранением звания, выслуги лет и должностного оклада.

— А что ты знаешь обо мне?

— Кое-что знаю. Но возьму, несмотря ни на что. И в кадрах все утрясу, пойдут навстречу.

— Что конкретно?

— Был в «Альфе», уволен за дискредитацию после октябрьских событий.

— Не в «Альфе»… Впрочем, не имеет значения. — Что еще?

— Вы совершили подвиг, спасли тысячи русских людей, блестящих русских офицеров, которые пришли защищать Конституцию. Вы остановили кровавую бойню, которую провоцировало правительство вместе с президентом и так называемой передовой интеллигенцией. Вы показали всему миру, какой силой обладает профессиональный воин. И это со временем будет оценено.

— Спасибо, брат, — Глеб пожал Иванову руку. — Но прости, не пойду.

— Объясни, я пойму.

— Ты сам сказал — я профессиональный вояка.

— Но у тебя же классный опыт оперативной работы, тем более в условиях нелегальности, в тылах противника…

— В том-то и дело, что в тылах противника, а не у себя дома, — отпарировал Головеров.

— А говоришь, ощущение, будто в чужой стране…

— Это только ощущение…

Иванов потер затылок, встал и подал руку:

— Все ясно. Иди уговаривай соседку, если что — звони,

Он оставил рабочий и домашний телефоны, распрощался и ушел. А Глеб сел на его нагретое место и стал думать, что можно продать, чтобы вырученными деньгами расплатиться с соседкой. С пустыми руками идти к ней не следовало. У него была новенькая машина — «Жигули» восьмой модели, стоящие в гараже уже три года в ожидании, когда освободится от службы хозяин. Еще и покататься не успел, так что машину продавать нельзя, гараж тоже нельзя, да и не скоро продашь. А деньги же нужны сегодня… Глеб открыл шкаф и сразу наткнулся на дарственные золотые часы и награды — пригоршню орденов и медалей. Он не знал цен, потому распихал в карманы все свои сокровища и поехал на Старый Арбат.

За одни часы дали больше, чем за два «картавых» — так называли орден Ленина. Глебу было жаль орденов, потому что, продавая их, вспомнил свою давнюю юношескую мечту времен поступления в воздушно-десантное училище: вот он, старый, боевой генерал, собирается на парад и надевает китель, будто в панцирь закованный ровными рядами наград. Он был хорошим солдатом и генералом мечтал стать, да теперь уж никак этой мечте не сбыться, даже до «барашка» на голову не успел дослужиться, а мог бы! Мог! Через год получил бы, а прожил всего — тридцать два…

Дед Мазай почуял беду или неведомым путем узнал, что один из «зайцев» тонет, ни с того ни с сего примчался — его красная «девятка» стояла у подъезда. Глеб обрадовался, махнул на второй этаж, однако у двери генерала не оказалось. Он явился через пару минут, как Глеб вошел в квартиру, — услышал звук открываемой железной двери.

— Что, намокла задница? — заворчал он с порога. — Бултыхаетесь тут в водяре день и ночь… Работу нашел?

— В МИД переводчиками не берут, — доложил весело Головеров. — В «Интурист» рожами не вышли, смущает родословная…

— Куда захотели! В МИД!.. Говорил вам: ищите свою нишу в обществе!

— Ниша у нас одна, дед: рэкет рэкетиров, экспроприация экспроприаторов. Работа для головы и рук.

— Там для вас хорошая ниша оставлена, — генерал осмотрел жилище и плюхнулся в кресло. — И деляны на лесосеках отмерены — за пятнадцать лет не вырубить.

— Сначала пусть попробуют взять.

— Брать вас не станут, перестреляют из-за угла у собственных подъездов. Правых и виноватых — всех на всякий случай. Думай, начальник штаба! Думай!

— Дед, а ведь ты виноват! — возмутился Глеб. — Ты держал нас в черном теле, ты нас изолировал от общества. И мы ему теперь не нужны.

— Я правильно делал! — взорвался генерал Дрыгин. — Потому что я — государственник. И знаю, что для чего существует в этом мире. Такая «Молния» необходима любому режиму в супергосударстве. Любому! И нашим жлобам, если удержатся у власти, это придет в голову… А вам, «зайцы», и не нужно знать, как и чем живет общество. Вы только обязаны обеспечивать его высшие интересы. Как монахи, сидеть и молиться и радеть за свой народ. Вы готовились для поединков. Вы — Осляби и Пересветы!

— Спасибо, отец Сергий, — съязвил Глеб. — Утешил!

Дед Мазай вздохнул, натянул на колене вязаную шапочку, сдобрился:

— Давай, Глеб, давай, короткими перебежками вперед. Ты молодой! Давай!.. Прикрывайте друг друга. Прости, мне нечем вас прикрыть, патроны кончились.

От его слов почему-то пахнуло пороховым дымом. У сладковато-душного этого запаха было одно замечательное качество, открытое Глебом еще в первой операции: он обладал наркотическими свойствами, притуплял чувство страха и в какой-то степени даже веселил. Особенно ярко это ощущалось, когда бой шел в здании и дым накапливался в коридорах и на лестничных клетках до какой-то особой кондиции. Легкий аромат его казался пустым и летучим; перенасыщенный же запах напоминал уже запах свежей крови…

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117