Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117

— Меня тут пригласили бороться с организованной преступностью, — сообщил Головеров. — Я отказался…

— Почему? Ну почему вы от милиции нос воротите?

— Да тут другое… Надо же привыкнуть, сделать движение. Помнишь, как ты первый раз объяснялся в любви? Рот откроешь — слова не идут.

— Кто про что — вшивый про баню, — вздохнул генерал. — Кстати, о птичках, я тут разведку провел без тебя, почти все уладил с соседкой. Девчонка видная, да только стерва, думаю, ты тут и сам время не терял…

Головеров вдруг с тоской отметил, что не исполнил своей неофициальной должности и не успел толком рассмотреть нижнюю соседку. Затопление сбило «прицел», залило окуляры… А ведь воду собирали с пола бок о бок.

— Упустил, — признался он. — Я и соседей-то не знаю…

— Зовут ее Женя, двадцать пять лет, работает на фабрике мягкой игрушки швеей. Хозяин — какой-то голландец, — доложил генерал. — За порчу квартиры требуется восемьсот тысяч плюс моральный ущерб на такую же сумму… Вот как надо бабки зарабатывать! И ведь ничего не скажешь! Пострадавшая сторона! Поехали по мужикам искать деньги…

— Я нашел, — сказал Глеб. — Хватит, еще себе немного останется.

— Чего ты сидишь? — рассердился дед. — Иди вручай! Немедленно! Привалит комиссия из префектуры — составит документ!..

Они простились на лестнице, и Глеб неназойливо позвонил в дверь соседки Жени. Она освобождала кухню от вещей и легкой мебели: паркет все-таки вспучился и прогибался под ногами, как резиновый. Деньги взяла сразу, без всякого жеманства, и Глеб успел оценить ее — действительно ничего! Эдакая мягкая игрушка, и взгляд уже теплый, даже ласковый, — наверное, после генеральской разведки. А в движениях некоторая беспомощность, приглашение к тому, чтобы помог убрать с кухни тяжелые шкафы. Головеров сделал это с удовольствием, предложил свою помощь на будущее и удалился.

Деньги хоть и небольшие, но оставались, и потому Глеб сходил в магазин, закупил продуктов — холодильник совершенно пустой! — взял на всякий случай бутылку водки и бутылку шампанского. Вечером надо пригласить эту «мягкую игрушку» в гости и окончательно познакомиться. Возвращаясь назад, он увидел возле соседской двери мужчину. Видимо позвонив, он ждал, когда откроют, и теперь расстегивал дубленку, снимал шарф, готовый раздеться, едва перешагнув порог. Через несколько секунд ему открыли. «Мягкая игрушка» поцеловала гостя наскоро, как обыкновенно целуются муж с женой или давние любовники.

— Я ненадолго, — предупредил мужчина и затворил за собой дверь.

И эта ниша оказалась занятой…

Головеров лежал на диване, когда услышал внизу, прямо под собой, характерные звуки. Там занимались любовью. Сдавленные стоны и рыдания «мягкой игрушки» напоминали ее утренний плач. И если бы к нему не примешивался мужской скулящий голос, можно подумать, что у соседки снова случилось несчастье.

Все это было в каких-то полутора метрах под Глебом; хорошая слышимость объяснялась почти сквозным отверстием, куда привешивалась люстра. Чужая любовь ударила в голову и опьянила сильнее водки. Он почувствовал прилив знакомой бычьей энергии, яростной, злобной и веселой одновременно. Так всегда было во время боя, когда смысл действий сводился к страсти бесконечного движения, управляемого уже не разумом, а интуицией и желанием не только выжить, но и победить. Победить непременно! Оставалось лишь подчиниться этим чувствам и все время удерживать себя в их магнитном поле.

Эта энергия и была сутью воинского духа, который заменял в бою медлительное и не всегда верное сознание. Сексуальная энергия имела одинаковую с ним природу…

Мягко и настороженно двигаясь по квартире, он отслеживал все, что происходило внизу. Вот зашумела вода в ванной комнате, хлопнула дверь на кухню, вздохнул вспученный паркет. Кажется, потянуло запахом кофе: тяжелая электроплита оставалась еще на кухне. В комнате что-то уронили, послышался тихий смех «мягкой игрушки», будто бы повеяло дымом американских сигарет…

Течение времени не гасило энергии воинского духа, напротив, аккумулировало ее, двигало к критической массе. Наверное, она каждую весну толкала весь живой мир к поединку самцов, заставляла биться их до победы, а то и до смерти, однако даже и при таком исходе оставаясь самой живительной и сверкающей из всех энергий.

Глеб дождался, когда хлопнет входная дверь, выпустив соперника, выдержал еще четверть часа, позволяя «мягкой игрушке» убрать «следы преступления», прийти в себя, остудить поцелуи на губах и заняться домашним хозяйством. Пусть встретит его уже непорочной, с блеском скромности и любопытства в глазах…

Она все успела. Только осталась в длиннополом ярко-красном халате, надетом на голое тело. Удивление ее было искренним, неподдельным.

— О, а вы сами пришли! Хотела побеспокоить… С утра придут перестилать паркет на кухне, а там неподъемная плита…

Соперник спешил, перетащить плиту не оставалось времени… Или это была ее уловка?

— Куда ее перенести? — спросил он деловито. «Мягкая игрушка» провела Глеба в комнату, указала место. Комната уже была порядком заставлена мебелью из кухни и коридора. Широкая кровать стояла точно под головеровским диваном и была идеально застелена покрывалом в виде шкуры белого медведя с головой. Другой медведь, бурый, сидел под торшером и пялил стеклянные глаза. Мягкие игрушки были повсюду, от дверей до подоконника…

Глеб отключил плиту, обхватил ее, легко поднял и понес в комнату. «Мягкая игрушка» в восхищении спешила впереди, придерживая двери.

— Какой вы сильный! Ее переносили только двое мужчин!

Он поставил плиту на место и, не расслабляясь, не сбрасывая покалывающего ощущения в мышцах, взял женщину на руки и стремительным движением воздел над головой. «Мягкая игрушка» не успела издать и звука, оказавшись под потолком, вытянулась, замерла и тихо застонала от восторженного страха.

— Спустите на землю, — наконец прошептала она. — Я боюсь…

Глеб опускал ее медленно, прижимая к себе скользящее под шелком тело. Коснуться ногами земли не дал…

— Ты сломаешь меня, — выдохнула она. — Косточки трещат…

Дыхание ее было обволакивающим, полусомкнутые веки подрагивали, как у моргающей куклы. Глеб положил ее на белую шкуру и потянулся рукой к шнуру торшера…

Марита ему больше не снилась…

Впрочем, на сон времени почти не осталось, за окном стремительно светлело и по-деревенски гулко замычали троллейбусы, будто стадо коров. Да и сил торжествовать победу уже не оставалось. «Мягкая игрушка» сломала все стереотипы, оказавшись неугомонной и полусумасшедшей в страсти, хотя вначале показалась Глебу холодноватой и меланхоличной. И после этой бурной ночи, пресыщенный и обездвиженный, он не чувствовал отвращения, и потому мысль даже в полудреме оставалась светлой, с трогательным ощущением чистоты и непорочности к молодой, трепетной любовнице. Как-то непроизвольно он начал думать о женитьбе: а почему бы нет? Почему нельзя сейчас же разбудить ее, если спит, и сделать предложение? Это же подарок судьбы, тот самый счастливый закономерный случай!

Он опоздал на мгновение, «мягкая игрушка» вдруг резко села в постели, засмеялась:

— Уже светло! Я опоздала на работу!.. Господи! Скоро придут ремонтировать полы! Глеб?!.

Едва слетела полудрема, как в Головерове заговорили одновременно два человека — начальник штаба и эксперт по женской части. Любые решения следовало принимать на трезвую голову, предварительно обдумав каждую деталь, потому что в женитьбе, как и в бою, он рисковал человеческими жизнями. К тому же подобные мысли приходили уже не один раз после таких ночей… Он прикинулся спящим.

— Вставай, варвар! — Она нежно трепала его за уши, усевшись верхом. — Ты захватчик! Атилла! Сначала летел утопить бедную девушку, а потом овладел ею грубо и бесцеремонно. Вставай! Ты самый нежный, самый ласковый скиф! Просыпайся же, мой прекрасный Чингисхан!

Глеб открыл глаза и сразу же понял, что ремонтным рабочим придется уйти от запертой двери ни с чем. «Мягкая игрушка» остановила его руки.

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117