За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

— Интересует.

— Тогда по возможности, поймайте ее живую. Я хотел бы знать, что она здесь делает, а Вас могут заинтересовать обстоятельства того морского боя.

Сеньор Монако повернулся к своей свите и выбрал одного из сопровождающих.

— Ламберто, подойди сюда. Есть задача. Взять живой или мертвой.

— Слушаюсь, Ваша Светлость, — ответил Ламберто Гримальди, один из дальних родственников сеньора. В свиту входили и более близкие родственники, и охрана, и слуги. Поручение досталось тому, у кого для него не слишком высокое положение в обществе, но при этом достаточно смелости и ума, чтобы не провалить задачу.

— Ты, ты и ты, — Ламберто отошел в задние ряды и выбрал из сопровождающих наиболее подходящих головорезов.

Сейчас высшая аристократия войдет в собор без сопровождающих, а все остальные останутся на площади.

Трое избранных кивнули и двинулись через толпу за Ламберто и Витторио, не заступая дорогу сильным мира сего, которые уже двинулись вслед за королем Франции и герцогом Савойи в ворота собора.

— Мы кого-то убьем в рождественскую ночь? — спросил один из монегасков.

— Мы кого-то похитим. То есть, арестуем. Даму, — ответил Ламберто.

— Она с охраной?

— Да. Говорят, что это мастер меча. Верно, монах?

— Верно, — ответил Витторио, — Поэтому я не буду подходить близко. Вот они.

— Да она выше меня! — сказал тот же монегаск.

— Антонио, не щелкай клювом! — сказал дон Убальдо.

Кокки обнимал Филомену и шептал ей на ушко какие-то нежности. Отвлекся и вопросительно посмотрел на тестя.

— К нам проталкивается рыцарь, вроде бы со свитой.

— К нам?

— Ты раз подписался на дело, так хотя бы головой по сторонам верти. Вдруг к этой твоей.

— Твоей? Так у вас… — начала Филомена.

— Замолчи! — шикнул на нее отец, — Если что, уходим. Антонио и Гвидо разберутся.

Гвидо, похоже, увлекся Мартой и вывел правильную модель поведения. Легкий флирт с легкими прикосновениями. Сейчас Марта уже по собственной инициативе взяла его под руку. Кокки почувствовал легкую ревность, но именно, что легкую, не до отключения мозгов. На глазах у Филомены Марта пусть мутит хоть с чертом, живее будет.

Рыцарь, похоже, проталкивался к Марте. На полголовы выше простолюдинов и в черном бархатном берете. Кокки приподнялся на цыпочки. За рыцарем толпа смыкалась не сразу. Будто в кильватере шли еще несколько человек. Дон Убальдо очень внимательный.

— Марта Крафт? — спросил рыцарь.

— Да, — обернулась Марта.

— Иди с нами.

— Куда? Вы кто?

— Именем короля.

Гвидо растерялся. Если бы какой-то простолюдин подкатил к Марте, он бы сразу пояснил, чья тут дама. Если бы этот щеголь достал оружие, то тут тоже ничего не поделать, надо защищать свою женщину как себя самого. Но что делать, когда благородный рыцарь при мече и, кстати, при свите, просто берет твою даму за локоть и пытается увести? Еще и ссылается на короля.

— Мессир, отпустите даму, — сказал Кокки.

Ламберто Гримальди недовольно посмотрел на него. Как генуэзец, он знал, что в Генуе преподает фехтование некий Антонио Кокки, но лицом к лицу они не встречались.

Люди вокруг попятились от Гримальди и Кокки, притесняя соседей. Монегаски двинулись к Кокки с разных сторон.

— Здесь негде выхватить меч, — сказал Кокки и достал кинжал.

Он рассчитывал, что просто приставит клинок к груди рыцаря, Марта сбежит, а Гвидо и дон Убальдо как-нибудь подвинут толпу, чтобы разделить их с рыцарем.

Не прокатило. Ламберто парировал своим кинжалом достаточно быстро, чтобы Кокки остановил движение на полпути. Они замерли, глядя друг на друга. Каждый мог поразить другого, вытянув руку, но получал бы удар в ответ.

Гвидо отступил в толпу и вынырнул за спиной ближайшего из монегасков. Другие двое достали кинжалы. Первый на расстоянии вытянутой руки от Кокки, второй за спиной у первого.

— Ну, давай, — сказал Ламберто и скосил глаза на Марту, — Он с тобой?

Марта никогда не занималась никаким даже подобием рукопашного боя или фехтования. Стрелять она умела, это не отнимешь. Во всех инцидентах, где ей случалось противостоять мужчинам или чересчур наглым женщинам, она опиралась даже не на силу, а на массу.

Господь наделил Марту достаточным ростом, чтобы смотреть в глаза крупным мужчинам, приятными округлостями, превышающими возможности рук даже крупных мужчин, и остальной фигурой, пропорционально дополняющей первое и второе.

Марта бесхитростно схватила рыцаря обеими руками за левую руку, которой он держал ее чуть выше локтя, и еще более бесхитростно упала, подогнув ноги.

Ламберто не упал. Но пошатнулся и сделал маленький шаг в сторону. Марта сильно рисковала, что он ударит ее своим кинжалом. Не ударил. Значит, или надеялся взять живой, или не хотел стать причиной кровавого скандала с истерикой на всю площадь в рождественскую ночь.

Сильные мира сего относятся без снисхождения к тем, кто нарушает их внутреннюю гармонию. Многие из них еще и довольно мнительны. Испорченный кровопролитием праздник, один из важнейших праздников доброго католика, они посчитают за плохой знак. Наказанием за подобное может стать арест и темница без всякого суда. Как бы просто в назидание за скверное поведение, пусть виновный посидит немного, а судить его необязательно, не такое уж тяжелое прегрешение. Посаженный по личному распоряжению короля или герцога будет сидеть до тех пор, пока не последует такое же распоряжение его отпустить. А оно может вообще не последовать, если Его Величество за важными делами просто забудет про какого-то смутьяна.

Кокки ударил ближайшего монегаска. Тот сразу перехватил его за запястье левой рукой, а Кокки в свою очередь схватил противника за правую, вооруженную руку. Резким движением правая рука Кокки вывернулась из захвата, и его кинжал пробил насквозь правое предплечье монегаска. Убивать без крайней необходимости он не хотел. Если начнется резня, то Марта все еще в руках у рыцаря. Раненый отскочил назад, уронил свое оружие и зажал порез левой рукой.

Ламберто стряхнул с руки Марту и направил кинжал на Кокки. Тот покачал головой и посмотрел направо, а потом налево. Ламберто проследил за его взглядом. Монегаск справа оседал с петлей на шее, его глаза уже закатились. Гвидо встретил взгляд Ламберто, скинул удавку, ввинтился задом между двумя почтенными тетеньками и исчез из виду. Монегаск слева упал на колени и схватился за правое бедро. Светлый чулок потемнел от крови. Кто-то из толпы, возможно, и сам дон Убальдо, ткнул его острым ножом в уязвимое место, нырнул обратно в людское море и там потерялся.

Эй! — крикнул Ламберто, наставив кинжал на Кокки, — Все два шага назад!

Толпа зароптала.

— Ты не устроишь резню в Рождество на площади! — крикнул Кокки, чтобы все слышали, — Стража!

Вряд ли ближайший стражник находился достаточно близко, чтобы услышать. Ламберто стражи и не боялся. Но вокруг среди простолюдинов прятались не меньше двух вооруженных врагов.

— Назад — негромко сказал он своим.

Краем глаза увидел, что невысокий мужчина подал Марте руку, она поднялась, и они вместе пытаются уйти в толпу. Марта довольно крупная и не может ввинтиться на раз-два.

— Стой! — приказал он Марте и протянул к ней левую руку.

Марта отпрянула, а Кокки сделал шаг вперед, выставив перед собой кинжал.

— Со мной тебе понадобятся обе руки, — сказал он, — И еще две, чтобы прикрыть спину.

Монегаски сами соображали, что против агрессивной толпы надо вставать спиной к спине. Раненый в ногу похромал за спину рыцаря, а раненый в руку присел и похлопал по щеке задушенного. Тот открыл глаза и приподнялся на локте.

Ламберто повернулся правым боком к Кокки, левым глазом стараясь не упустить из виду Марту.

— Взять ее! — скомандовал он своим.

Но у раненых ничего не вышло. Толпа шатнулась и втянула в себя Марту. Она похоже, нагнулась и скинула коричневый шаперон, оставшись в платке. Ламберто потерял ее из виду.