Тео Самди
Ваше дело, леди Августа! Архив I
Дело № 1
Портсигар под подозрением
В тот четверг леди Августа Блэквуд собрала гостей на поздний чай в своём лондонском особняке в Белгравии. Повод? Как водится, безупречен: «вечер воспоминаний о Вене». Что на деле означало – собрать всех, кого давно не видела, обсудить, «кто с кем», кто «за», кто «против», и понять, почему это больше никого не забавляет.
Леди Августа сочетала в себе внешнее изящество и внутреннюю уверенность: неспешная походка, точные жесты и цепкий взгляд заставляли обратить на неё внимание – и, казалось, она могла удерживать его сколь угодно, пока сама не решала отпустить. Голос её был из тех, каким дирижёры обуздывают рассеянный к концу репетиции оркестр и с лёгкой улыбкой напоминают расшалившимся музыкантам, что значит piano, бросив: „Начнём сначала“. Удивительное сочетание доброй классики и безукоризненно выверенной модной свежести, безупречно подобранное для леди её «ранних» семидесяти лет, недвусмысленно намекало: она не желала сдаваться времени и уж точно не стояла одной ногой… в прошлом. Трость с серебряным набалдашником – скорее дань стилю, чем необходимость – подчёркивала в ней ту самую породу, которую, в нашем третьем десятилетии XX века, встретишь разве что в зеркале Букингемского дворца.
Примерно в тот момент, когда гостья из графства Кент спутала бисквит с салфеткой, внук леди Августы, Элджернон Блэквуд, испытал очередной приступ вежливой неловкости – чувство, которое он в последнее время ассоциировал исключительно с бабушкиными приёмами. Элджи, как называла его «grand-maman», воспитанник лучших интернатов и Кембриджа, начинающий адвокат и образец британской сдержанности – зачастую оказывался в растерянности перед её высказываниями. Леди Августа частенько ставила его в затруднительное положение, когда за званным обедом, например, заводила с подругами беседу о геополитике, честности представителей Лейбористской партии и счастливой смене корсетов на комбинации и бюстгалтеры. Переходы от одной темы разговора к другой были настолько стремительны, что бедный Элджи не успевал покинуть столовую, воспользовавшись одним из вежливых предлогов, которых за годы общения с любимой бабушкой накопилось великое множество.
Приёмы у леди Августы Блэквуд напоминали военные манёвры в декорациях оперетты – с тактической рассадкой гостей, тщательно выверенными репликами и миниатюрными закусками, скрывавшими в себе стратегические замыслы. Впрочем, самой хозяйке, как полководцу, позволялось нарушать чётко выстроенный сценарий – обычно в самый неподходящий, по мнению Элджи, момент.
В тот вечер в гостиной её особняка собралось не менее дюжины персонажей, способных взбаламутить застоявшиеся воды Ла-Манша уже только фактом совместного присутствия в одной комнате. Генерал Монтегю, обвешанная орденскими планками грудь которого напоминала королевскую библиотеку, гремел о «падении нравов и танцах после полуночи»; баронесса фон дер Ляйнен, всё ещё носившая траур по столетнему мужу, ушедшему пять лет назад из этого мира «так внезапно», сидела в кружеве, плотностью напоминавшем броню; а адмирал Дюваль тихо дремал в кресле, сохраняя видимость бдительности благодаря привычке, выработанной за годы службы – спать с открытыми глазами. Эту способность он приобрёл во флоте, но по-настоящему оценил в Адмиралтействе – где враг подкрадывался куда тише, но бил куда точнее.
Элджи наблюдал за этим парадом сквозь лёгкий туман пузырьков шампанского, позволив себе немного расслабиться – разговоры на таких приёмах, по крайней мере, не заводили его в галантерейные дебри. Но в этот момент…
Генерал Монтегю приблизился к хозяйке дома и, понизив голос, произнёс:
– Простите, дорогая графиня, но мой портсигар… он исчез. Я оставил его на консольном столике у окна, и теперь его там нет.
Леди Августа выслушала с тем видом, с каким принимает к сведению внезапную непогоду: без тени паники и с легой улыбкой на губах.
– Какой досадный конфуз, – тихо сказала она, бросив беглый взгляд по комнате.
Несколько секунд она с ленивой учтивостью изучала гостей, пока взгляд её не задержался на столике у кресла баронессы фон дер Ляйнен. Там лежала вещица, которая явно просилась быть замеченной.
– Ах, какая я рассеянная, – посетовала леди Августа, направляясь к баронессе. – Кажется, оставила своё пенсне в библиотеке или еще где-то. Баронесса, дорогая, не одолжите ли мне ваше, пожалуйста? Буквально на пару минут.
– С превеликим удовольствием, – ответила та. Привычным жестом она достала из лежащей у неё на коленях сумочки футляр, щёлкнув замочком, открыла его и протянула графине пенсне.
Леди Августа поблагодарила и на секунду задержала взгляд на футляре в руке баронессы. Её глаза чуть сузились, а уголков губ коснулась невесомая улыбка удовлетворения – такая, как бывает у охотника, заметившего свою добычу.
– Я думаю, ваша вещица нашлась, – сдержанно обратилась леди Августа к подошедшему генералу.
Баронесса слегка вздрогнула, но тут же справилась с собой. Она чуть приподняла подбородок и с достоинством проговорила:
– Поразительно. Видимо, я… перепутала футляры.
– Разумеется, – кивнула леди Августа мягко улыбнувшись. – С кем не бывает.
***
Вопросы:
Элджернон Блэквуд так и не понял, в какой момент бабушка всё разгадала.
А вы?
Что именно леди Августа заметила на столике рядом с баронессой?
Почему этот предмет показался ей подозрительным?
И зачем на самом деле ей понадобилось пенсне?
***
Разгадка от графини:
– Ах, мой дорогой Элджи, всё было до смешного просто. На столике рядом с баронессой лежал открытый футляр от пенсне – и он был пуст. А пенсне, между прочим, на ней не было. Чтобы проверить свою догадку, я и попросила у неё это самое пенсне. И всё стало ясно: бедняжка перепутала футляр с портсигаром, сунула в него своё пенсне, а портсигар положила в сумочку. Et voilà.
– Но, grand-maman, – нахмурился Элджи, – если баронесса, разговаривая с вами, будучи без пенсне, прекрасно видела, что держит в руках портсигар, – как она могла так ошибиться?
Графиня лишь лукаво подмигнула.
– Мой милый, не будь так строг. Что происходит в Белгравии – остаётся в Белгравии.
***
P.S.:
Возможно, вы вспомнили про адмирала Дюваля.
Не переживайте, он мирно спал.
Дело № 2
Шесть чайных ложек во вторник
Каминные часы в маленькой гостиной для дневных приемов пробили девять. Аромат свежезаваренного кофе и подрумяненных тостов смешивался с запахом типографской краски – несмотря на то, что газеты по-прежнему проглаживали утюгом перед подачей к столу.
Леди Августа сидела во главе небольшого обеденного стола, с видом женщины, которая не позволит непогоде или плохим новостям, диктовать ей настроение. Она отложила газету, отпила немного кофе и взглянула на внука. Элджэрнон Блэквуд, с сонным видом, но неизменно галантный даже в утреннем домашнем халате, сидел справа от графини, уткнувшись в газету.
– Элджи, – сказала графиня, ставя чашку на блюдце, – ты ведь помнишь мистера Тейлора?
– Какого? Адвоката? Тот, что играет в крикет? – пробубнил Элджи не отрываясь от газеты.
– Он самый. Я звонила ему сегодня.
– В такую рань, бабушка?
– Брось, Элджи. За пределами твоей спальни, день начинается гораздо раньше. И знаешь, он был, слегка озадачен.
– Тем, что ему приходится подниматься так рано?
– Элджернон Блэквуд. – Графиня слегка повысила голос. Она всегда использовала полное имя своего внука, чтобы обратить на себя его внимание. Вот и сейчас, трюк удался.
Элджи свернув газету, положил ее на стол и с улыбкой посмотрел на леди Августу:
– Извините, grand-maman.
– Так вот. Сегодня он получил по почте конверт без обратного адреса, а в нем была бархатная коробочка. Внутри – серебряная чайная ложка. Не новая, но в безупречном состоянии. Он решил, что кто-то ошибся адресом, но в конверте также нашлась карточка с его именем.
