Последний бой (СИ) - Ляликов Алексей Владимирович

— Там кто-то есть. — прошептала женщина и кивнула на заросли. Ник замер и прислушался. Шорохи, доносившиеся оттуда, были слышны лишь благодаря стихшему ветру. Но кто-то там всё-таки был.

Стараясь быть абсолютно бесшумным, он начал раздвигать ветви. Одного старания оказалось недостаточно. Сухие ветки нещадно хрустели при первом прикосновении, листья осыпались с грохотом, за спиной яростно сопела Сильвия. Тому, кто издавал повторяющиеся глухие звуки за кустами, этот шум, похоже, был не страшен. Звуки продолжали доносится всё с той же ритмичностью. Заросли оказались довольно длинными, По всей видимости тот, кто шамкал по ту сторону не очень старался скрыть своё существование, раз так шумел. Ник решил, что и ему особенно стараться не стоит. По-быстрому преодолел остаток пути и вывалился по пояс на соседнюю полянку.

В трёх шагах олениха с аппетитом уплетала осыпавшиеся ягоды соломенной пальмы. Это животное даже пугать было бесполезно.

— Так что там такое? — шёпотом поинтересовалась Сильвия, высовываясь из-под его правой руки. — Ой. Какая пуся! Ник, кто это? — Несмотря на неудобность своей позы, она сразу же вытащила телефон и принялась снимать.

— Островной олень. Самка. Ты что, никогда их не видела?

— Только на картинках. Я и не знала, что они такие маленькие. Прямо, как козочка. Или это детёныш?

— Нет. Детёныш вон, рядом. — «Пуся» что-то промлеяла и из травы выскочил пятнистый оленёнок, размером с собачку. Дитё сразу начало тыкаться лбом в маму, приглашая её играть. Но та, всё-таки засомневавшись в безопасности двуногих, гордо задрала голову и удалилась в кусты.

— Ах. — вздохнула Сильвия и шмыгнула носом — Какие они милые. А откуда они тут взялись?

— Приплыли, наверно. С Нонейм-Ки или Биг-Пайн-Ки.

— Они и плавать умеют?

— Взрослые да. А маленький, думаю, уже здесь родился. Так что, где-то должен быть и папаша.

В задумчивом взгляде Сильвии читалось что-то безнадёжно-мечтательное. Она неотрывно смотрела на кусты, за которыми скрылись олени и, казалось, была сейчас где-то далеко…

— Ты эту дыру сфотографировала? — посмел нарушить её прострацию Ник.

— Угу. И на карту нанесла. Только невидно её почему-то со спутника. А должно быть. На самом крупном масштабе.

— Может быть, блики Солнца её закрывают? Или тени? Не могла же она возникнуть только что?

— Может быть… — Сильвия продолжала глядеть на заросли. Ник решил оставить её наедине с чувствами и отошёл в сторонку. В тени пальмовых ветвей можно было вполне комфортно устроиться не травке, спиной прижавшись к стволу, и расслабиться, ожидая пока напарница очнётся от грёз…

— Так что дальше будем делать? — голос Сильвии вернул его самого к действительности спустя неопределённое время. Ник взглянул на часы: до обеда ещё долго.

— Ты здесь всё осмотрела?

— Ну,… не могу сказать, что обнюхала каждый метр, но ничего существенного не пропустила.

— Тогда, пойдём, порыщем ещё немного в сторону обрыва и дальнего берега. Хотя, теперь уже непонятно, какой из них дальний. А после обеда пещеры начнём искать.

Он уже где-то видел такие деревья. Огромные, кривые, жутко корявые. Ветви начинали расти прямо у земли, словно каждая из них стремилась убраться как можно дальше от ствола и корней. Все они изгибалась под самыми немыслимыми углами, выворачивалась, то припадая к земле, то взметаясь почти вертикально. И по всей своей длине давая множество дочерних побегов. А те — своих. И так далее. Не дерево, а живая иллюстрация фрактальной геометрии. Если он правильно помнил, что это такое. Очень старое растение, судя по количеству переплетающихся ветвей, их толщине и замшелости. И величине площади под кроной. Вся эта площадь очень густо заросла подлеском из самых разных кустарников. Вдобавок, переплетённых множеством вьющихся растений. Лиан, плющей и ещё бог знает, чего. Некоторые из них были не просто шершавыми, а колючими, и влезть туда не представлялось возможным.

Долгое время дерево казалось Нику уникальным, пока он не заметил, что одна из анакондообразных ветвей принадлежит ещё одному, растущему шагах в десяти. А потом обнаружилось и третье, еле заметное в глубине зарослей. Похоже, эти представители тропической флоры предпочитали компанию близких родственников. В кармане заверещал телефон.

— Ник, я тут такое странное дерево нашла! Давай, перешлю тебе фотку.

— Старое, ветвистое, словно гнутые трубы?

— Да… По-моему, это называется гумбо-лимбо. — Нику помнилось, что у гумбо-лимбо должны быть листья другой формы, но ручаться он не стал бы.

— Оно одно такое?

— Вроде да…

— Посмотри повнимательнее.

— Ой, действительно, здесь ещё есть. Я думала, это от первого ветка. Они почти не сужаются… А вон ещё одно… Слушай, их, похоже, тут много.

— Прекрасно! Встань к ним лицом…

— Зачем?

— Надо. Встала?

— Да.

— Развернись и посмотри, нет ли таких деревьев у тебя за спиной.

— Нет. Там вообще всё по-другому. И кусты не такие плотные, и вьюнков этих нет.

— Так я и думал. Развернись обратно.

— Ты что, издеваешься?!

— Делай, что говорят.

— Ну, развернулась.

— Иди налево, вдоль участка с этими странными деревьями. Как можно чаше отмечай своё положение.

— А ты?

— Я навстречу иду.

— Откуда знаешь?

— У меня такая же ботаника. Когда встретимся, сможем прикинуть, как выглядит территория этих гамба,… или как они там?

— Всё поняла, выдвигаюсь.

Встретившись, они обнаружили на своих телефонах почти одинаковые дуги — траектории собственного перемещения. Сильвия, немного поколдовав, сумела объединить их в полуокружность.

— Больше пятидесяти метров. — оценила мисс Жирар её диаметр. — Будем обследовать другую сторону?

— Само собой. Этот заповедник экзотики надо оформить как можно точнее. Пойдём вместе. Ты будешь фотографировать, а я попытаюсь понять, что это и как проникнуть внутрь.

— Интересное разделение труда.

— Ну, хочешь, я ещё буду тебя охранять от всяких неприятностей? Или: я снимаю, ты думаешь? — Сильвия саркастически улыбнулась.

Когда они замкнули контур, она спросила:

— А зачем тебе внутрь?

— Уж больно странное место. Эти деревья — не гумбо-лимбо. По-моему, это какие-то больные клёны и дубы. Они очень старые, когда-то, лет сто назад, а может и двести, с трудом смогли взойти, засыхали, пытались спастись, давая множество новых побегов… А потом, вдруг, оказалось, что все ветви живые, и начался бурный рост. Почему всё это произошло только здесь, в этом кругу? Может быть, разгадка в центре?

— Давай, я туда слазаю. У меня брюки, длинные рукава, капюшон. Надену очки, резиновые перчатки.

— Всё равно исцарапаешься. С твоим-то носом.

— Нос мой не трогай!

— И не собирался. Ладно, оставим эти загадки заказчику. А сейчас — пойдём обедать, а?

— Непонятно, зачем здесь эта стена? — Ник раздвинул очередной куст. За ним обнаружились всё те же замшелые камни и сухая земля между ними с редкими пучками травы.

— Стена?

— А как это ещё назвать?

Вдоль самой кромки обрыва возвышался каменный гребень. Народ явно не баловал своими визитами здешние края. Тропинка, ещё полсотни шагов назад широкая и утоптанная, тут терялась в густой траве и кустах кизила. Которые скрывали и обрыв. Если человек и добирался до этих мест, кроме них ничего и не видел. Даже океан угадывался только по звукам. Раздвигая ветки иногда можно было его разглядеть сквозь прорехи в рукотворной, по всей видимости, каменной преграде. Выйдя к берегу, они повернули направо и уже ярдов шестьдесят натыкались на эту стену. В уцелевших местах высота достигала семи-восьми футов, там, где стена обрушилась, было видно, что почти такой же была и толщина. Если столь внушительное сооружение так пострадало, ему либо очень много лет, либо здорово от кого-то досталось. Либо здорово досталось много лет назад.