Хюганацу
Монолог фармацевта
Том 2
Пролог
– Я не ослышался, ваше величество? – опешил господин Дзинси и посмотрел прямо перед собой.
Там на длинной скамье удобно устроился мужчина в самом расцвете сил. Его лик украшала благообразная бородка. То был сам государь, и он на вопрос неторопливо кивнул.
Оба пребывали в одном из павильонов Внутреннего дворца. Покои здесь были скромны, обстановка скудна, зато все как на ладони – и мышь не проскочит. Прислугу всю отпустили.
Не скрывая наслаждения от замешательства собеседника, государь сам подлил себе виноградного вина в стеклянную чашу и откинулся на спинку скамьи, которую украшала искусная резьба по слоновой кости.
Что до господина Дзинси, то еще минуту назад он держался в присутствии того, кто стоит превыше всех в империи, довольно непринужденно, пока его не озадачили одним делом…
Дожидаясь ответа, император поглаживал бородку. Уголки его губ приподнялись в усмешке. Господину Дзинси было тошно глядеть на него, однако он не позволял себе в присутствии государя ни тени грубости или непочтения. Несомненно, с его величеством непросто, но таким и должен быть Сын Неба. Одержать над ним верх совершенно невозможно.
– Ну? Что собираешься делать? Ты же мой садовник. Приглядываешь за моим цветником.
В ответ на откровенный вызов императора господин Дзинси едва не усмехнулся, однако сдержался и вместо этого расплылся в неизменной улыбке небесной девы, которая, как думалось, могла растопить любое сердце. Быть может, в этом решении он был самонадеян, но если господин Дзинси во что-то и верил, то в свою неотразимость. Судьба насмехалась над ним, и желаемое вечно ускользало из его рук. Сколько бы усилий господин Дзинси ни прилагал, он ни в чем не обнаруживал выдающихся способностей и лишь мог сказать себе, что умеет идти по жизненному пути с достоинством. В лучшем случае ему удавалось возвышаться над серостью.
Зато злодейка-судьба одарила его несравненной красотой, что затмевает многих. Прежде он не выносил этого дара, но со временем смирился. Раз он не может преуспеть ни в учении, ни в военном деле, значит, должен сослужить службу своему государю при помощи одной несравненной красоты. Так и появился лучезарный евнух, заведующий Внутренним дворцом. Нежный взор, сладкие речи и притягательный облик – все то, чем он был одарен более других мужчин, господин Дзинси направлял во благо.
– Будет исполнено, – подчинился он, изогнув уголки рта в вежливой, но решительной улыбке.
Усмехнувшись, государь поднес чашу к губам. Весь его вид так и подначивал: что ж, попробуй, коль кишка не тонка.
Господин Дзинси прекрасно знал свое место. Он лишь игрушка в руках императора. И потому во всем исполнял его волю, сколь бы безрассудной она ни была. Таковы обязанности, возложенные на него самим владыкой, и в то же время дерзновенная игра с ним. И Дзинси не мог проиграть. Победа в этой игре – единственный путь обрести волю и самому творить свою судьбу. Иных путей для него не существовало, ведь он, как и многие, всего-то простой смертный. Быть может, в этом он ошибся, но выбор давно уже сделан.
Подумав так, господин Дзинси поднес чашу вина ко рту и позволил виноградному привкусу разлиться на языке. Отпив немного, он вернул на уста неизменную улыбку небесной девы – ослепительную и безмятежную.
* * *
– Так-так… Это… И это… Ага, и вот это напоследок возьми!
В руки Маомао шлепнулся очередной сверток. С каждой новой вещью, что ей пытались всучить, она хмурилась все больше и больше. Снабжала ее, разумеется, не кто иная, как неугомонная барышня Мэймэй – одна из трех первых красавиц Малахитового чертога. И они как раз хозяйничали в ее личных покоях.
– Слушай, барышня Мэймэй, мне они без надобности, – попыталась отказаться Маомао.
Сказав так, она потихоньку вернула краску для губ и белила на полку. Поймав ее за этим делом, Мэймэй, досадуя всем видом, укоризненно покачала головой.
– Как это без надобности?! Тебя будут окружать госпожи и сановники в роскошных одеждах, да таких, что ты здесь и не видывала! Не позорься! Уж постарайся выглядеть прилично!
– Я же не в «дом цветов» направляюсь, и наряжаться там неуместно, – пробурчала Маомао и отвела от барышни взгляд.
Сама она мечтала поскорее заняться травками, которые нарвала еще вчера. Но только Маомао ушла в свои грезы, как в нее полетела деревянная дощечка для письма – барышня Мэймэй, хоть девушка заботливая, но чересчур вспыльчивая и терпеть пренебрежения не будет.
– Значит, так! Тебя позвали на службу! Место приличное! Не думала, что среди родовитых господ ты и сама должна выглядеть соответствующе? Тебе оказали благодеяние, и ты должна отвечать благодарностью, а не то твой завидный покровитель рано или поздно упорхнет!
– Хорошо…
Как и хозяйка Малахитового чертога, барышня Мэймэй совершенно безжалостно учила Маомао уму-разуму. И ученица не могла не признать: она умеет убеждать.
Маомао неловко подняла с пола брошенную в нее дощечку. Та уже потемнела от времени, и было видно, что ее много раз замазывали лаком и исписывали вновь и вновь. А ныне поверх всех слоев красовались стихи, выведенные умелой рукой.
Барышня Мэймэй была уже в том возрасте, в каком подумывают оставить ремесло, однако гости до сих пор шли к ней толпами, поскольку ей доставало ума развлекать своих благодетелей стихами и игрой в го и сёги. Иначе сказать, она умела угождать не телом, но искусством.
– Рада, что ты нашла хорошее место. Желаю заработать побольше деньжат, – вдруг мягко добавила Мэймэй.
Буйная красавица, способная швыряться дощечками, скользнула в тень, и на свет вышла заботливая наставница. Подойдя к Маомао, барышня Мэймэй бережно коснулась ее щеки накрашенными ноготками и убрала выбившуюся прядь за ухо.
Около десяти месяцев назад Маомао похитили работорговцы и продали во дворец императорских жен, где не хватало дворни. С тех пор минуло множество событий, и вот Маомао вернулась на «улицы цветов»… Но кто бы мог подумать, что ей вновь суждено вернуться на службу при дворе! Пожалуй, всем вокруг казалось, что Маомао несказанно повезло. Вот и барышня Мэймэй так считала, оттого и собирала ее в дорогу со всей строгостью и была придирчивее обычного.
– И я рада… – послушно откликнулась Маомао.
Барышня Мэймэй ответила ей изящной, но в то же время теплой улыбкой.
– Урви себе богатого жениха! Наверняка богачей там пруд пруди! А еще приводи к нам знатных гостей! – не преминула наставить она ученицу, и доброта сменилась легким лукавством.
Маомао между делом заметила, что Мэймэй говорит совсем как бабуля. А как иначе? Девушке для утех не выжить на «улицах цветов», не будь она умна и гибка.
В конечном счете Маомао пришлось покорно взвалить на себя огромный узел, куда барышня Мэймэй уложила наряды и краску для лица. Шатаясь на каждом шагу, Маомао медленно побрела к покосившейся лачуге своего отца.
* * *
Прошло лишь полмесяца с тех пор, как «улицы цветов» облетел слух, будто бы туда пожаловал некий прелестный знатный господин. Приняв за чистую монету небрежные слова, брошенные девушкой для утех, он поступил с поразительной щедростью и, ничуть не сомневаясь, выкупил долги девицы перед Малахитовым чертогом. Он выложил столько серебра, сколько хозяйка и не чаяла увидеть, и в придачу принес редкий гриб, который истинный знаток лекарств никогда не обойдет вниманием. На подписание договора не ушло и четверти большого часа.
