Побег – «моя маленькая шалость», как позднее называл его Бэрри, со смешком вспоминая тот день, – потребовал тщательнейшего планирования. Бэрри пришел к выводу, что слабые места тюрьмы – это пустые камеры и окна, ведущие на крышу. Он с кем-то договорился, чтобы ему тайком передали ножовку. «У меня на воле оставались друзья», – отмечал он. Бэрри приступил к своей операции как раз перед тем моментом, когда дневные охранники сменяют ночных.
«Я знал расписание обходов», – рассказывал он. Ему требовалось, чтобы надзиратель наверняка отметил его присутствие, и поэтому перед обходом уселся на койку и закурил. Чтобы выиграть время, он сделал голову из припасенной заранее буханки, приделал к ней волосы, которые подметали с пола тюремной цирюльни, и уложил ее на подушку. Для имитации туловища свернул одеяло и накрыл его простыней. По подсчетам Бэрри, путь на крышу займет около пяти минут. Единственная заминка вышла, когда он после прыжка приземлился не под тем углом. Пытаясь привести в порядок вывихнутое плечо, он запрыгнул в проходящий мимо трамвай, а потом сел в поезд до Манхэттена.
В газетах назвали побег Бэрри «одним из самых дерзко спланированных и осуществленных в истории тюрьмы». Через пару дней этот маршрут повторили еще двое беглецов, что повлекло за собой расследование по поиску «дыр» в системе тюремной безопасности.
Бэрри пользовался доверием тюремщиков и на момент побега выполнял функции хозобслуги. Его камеру, в отличие от камер других арестантов, оставляли незапертой, чтобы он мог принести им, например, воду или что-то еще. Обычно это поручали заключенным с маленьким сроком, которые едва ли попытаются бежать накануне освобождения. Бэрри оставалось всего десять дней, но у него имелась веская причина для побега. У вустерской полиции был ордер на его арест по обвинению в угоне автомобиля, и сразу по истечении срока в Бриджпорте его собирались задержать и посадить обратно за решетку.
«Я не угонял ту машину», – утверждал он позднее, но у него не было ни малейшего желания вновь угодить в тюрьму и доказывать оттуда свою невиновность. Бэрри просидел в общей сложности семь месяцев. Ему хотелось вернуться к привычным занятиям – присматривать элитные усадьбы, планировать проникновения и красть драгоценности. «Оставаться в тех краях я не собирался».
Вряд ли Бэрри стрелял в Вагнера, тут он, пожалуй, не врал, но то, что ему неизвестна личность его спутника, – это была ложь. С убийцей Вагнера, известным под именем Джозеф Портер, Бэрри познакомился еще в Вустере, они дружили с детства. Его звали Джеймс Фрэнсис Монахан. И именно он, скорее всего, снабдил Бэрри ножовкой.
Скрывая личность Монахана, Бэрри рисковал жизнью – он вполне мог заработать смертный приговор. Монахану отчаянно хотелось вернуть другу этот долг. Позднее они объединятся в неустойчивый, обреченный союз для кражи драгоценностей.
Глава 7. Все, что блестит
Луксор, Египет. 1922
Они стояли в конце темного узкого прохода под Долиной Царей в Луксоре, месте последнего приюта великих египетских фараонов. Занимавшийся здесь раскопками археолог Говард Картер ждал этого момента больше тридцати лет. Рядом с ним – британский аристократ лорд Карнарвон, многолетний спонсор его экспедиций. Если их предположения верны, то помещения, ведущие в усыпальницу юноши-царя Тутанхамона, которую никто не тревожил вот уже три тысячелетия, – всего в паре метров. Картер стальным прутом проковырял отверстие в гипсовой перегородке. Он поднял свечу – ее пламя затрепетало в хлынувшем потоке выходящего воздуха – и заглянул внутрь. Какое-то время его глаза привыкали к тусклому свету свечи. И тут он их увидел. «Диковинные животные, статуи и золото, – вспоминал он потом, – блеск золота – повсюду».
Карнарвон стал проявлять нетерпение.
– Есть там что-нибудь?
– Да, – произнес наконец Картер, – тут масса чудес.
Это был ноябрь 1922 года – месяц, когда Артур Бэрри бежал из коннектикутской тюрьмы, а археологи сделали одну из самых важных находок в истории. Помещение было набито всевозможными вещами, которые могли пригодиться фараону в загробной жизни. Статуи экзотических зверей, египетских богов и самого Тутанхамона, кровати и прочая мебель, колеса со спицами от разобранных колесниц, сундуки с драгоценностями. Предметы обстановки, фигуры, колесницы – все было отделано золотом и инкрустировано обсидианом, бирюзой, ярко-синим лазуритом и другими полудрагоценными камнями.
В последующие месяцы люди из команды Картера открывали все новые и новые заваленные артефактами помещения, пока не достигли собственно усыпальницы с мумией фараона и его ослепительной золотой погребальной маской. «Представьте гору драгоценных камней невообразимой стоимости, – писал один из первых журналистов, которым выпал шанс побывать внутри. – Усеянная сокровищами пещера Али-Бабы на этом фоне покажется лавкой безделушек».
Всего в подземных посещениях при усыпальнице было обнаружено около пяти тысяч предметов, и она, таким образом, стала единственной фараоновой гробницей, найденной в практически нетронутом виде, в то время как остальные были в той или иной мере разграблены еще в античную эпоху. Но это не значит, что воры не побывали и здесь. Когда туда вошли Картер с Карнарвоном, многие ценности уже отсутствовали – камни извлечены из оправ, из мебели выдраны золотые украшения, со стрел сняты бронзовые наконечники. Вскоре после смерти Тутанхамона в его гробницу вламывались по меньшей мере трижды, но либо воришек удавалось поймать, либо они прихватывали только мелкие предметы. Когда Картер подметал пол в одном из помещений, из которого уже вынесли все артефакты, он обнаружил еще кое-какие брошенные драгоценности и отдельные камешки, затерявшиеся в пыли.
Они наглядно демонстрировали, что ремесло Артура Бэрри – одно из древнейших в мире.
* * *
Человечество начало изготавливать и носить ожерелья, браслеты и кольца еще в каменном веке. Как сказала писательница и модная журналистка Стеллин Воландс, «в начале были украшения». Старейшие известные нам экземпляры – найденные в сибирской пещере каменный браслет и мраморное кольцо, их возраст – пятьдесят тысяч лет. Люди делали украшения из морских раковин, рыбьих костей, черного дерева задолго до того, как мастера художественной ковки в Египте и других древних цивилизациях научились превращать драгоценные металлы, камни и стеклянные бусины в произведения искусства.
Сформировавшиеся глубоко в углеродных отложениях земных недр и вынесенные на поверхность потоками лавы, алмазы веками добывались в индийском регионе Голконда. Знаменитые камни Кохинор и Хоуп родом оттуда. Индостан оставался главным источником алмазов вплоть до 1870-х, когда залежи этих камней были открыты в Южной Африке. Рубины самых разных цветов и оттенков – от розоватого до кроваво-красного – долгое время добывали на территории сегодняшней Бирмы, но позднее их рассеянные месторождения обнаружили и на других континентах. Сапфиры, их темно-синие кузены, были известны еще в Древнем Риме, а самые крупные их экземпляры привозили с Цейлона. Темно-зеленые изумруды – драгоценные камни берилловой группы, в которую также входят более светлые аквамарины, – начали добывать в Египте две тысячи с лишним лет назад. Рождающиеся внутри устриц и других моллюсков жемчуга, перлы, упоминаются и в Новом Завете, и в Коране.
Драгоценности со временем стали убедительным символом богатства и власти. Своим царственным блеском они утверждали имперскую мощь, королевский престиж и незыблемость монархий. Для защиты их элитного статуса императоры принимали специальные законы. Восхищенный бесподобными изумрудами Клеопатры, Юлий Цезарь постановил, что драгоценные камни вправе носить только римские аристократы. Юстиниан, правивший в VI веке Византийской империей, закрепил за собой исключительное право производить, иметь в собственности и носить изумруды и жемчуга. Многим самым крупным в мире бриллиантам, рубинам и изумрудам на роду было написано красоваться в коронах королей и королев. Корона Британской империи, которая использовалась на церемонии коронации королевы Виктории в 1838 году и в которой британские монархи с тех пор ежегодно открывают сессию парламента, несет на себе почти три тысячи алмазов, а среди прочих камней – огромный красный рубин, украшавший шлемы Генриха V и Ричарда III на поле боя.
