Драгоценные камни строили империи, финансировали войны, разжигали революции, создавали и уничтожали целые страны. Испанские конкистадоры смяли катком геноцида южноамериканские цивилизации ради золота, серебра и богатых изумрудных залежей Колумбии. Слухи о том, что надменная, с головы до ног усыпанная драгоценными украшениями Мария-Антуанетта заказала очередное дорогое ожерелье, вызвали общественный протест, кульминацией которого стала Французская революция. Борьба за южноафриканские алмазы и золото спровоцировала две войны между Британской империей и местными бурами.
Драгоценные камни, «наименее первостепенные предметы роскоши», как назвал их журнал «Таун энд кантри», служили оружием в битве за социальное доминирование. С их помощью богачи и аристократы кичились своим богатством и утверждали статус. Они тратили целые состояния на драгоценные камни и украшения, просто потому что могли, и никаких иных резонов за этим не стояло. «Бриллианты покупают из-за того, что это – предметы роскоши, доступные немногим», – заметил в 1908 году парижский банкир Жорж Обер.
То, чем владели одни, не терпелось отнять другим. В Карибском море пираты нападали на суда с драгоценностями. Когда армия вторгалась в страну, мародеры разграбляли сокровищницы и храмы. Состоятельных путешественников на дорогах поджидали разбойники, а ювелиры и обитатели зажиточных поместий становились жертвами грабителей. Особо ценные ювелирные изделия, исчезнувшие или украденные, порой объявлялись спустя десятилетия в частных коллекциях или каталогах аукционных домов. «Драгоценности обладают необъяснимой притягательной силой, – отмечал в 1920-е годы шеф сыскной полиции Нью-Йорка Джон Кафлин. – Ради них мужчины и женщины лгут, крадут, страдают, убивают, сами становятся жертвами убийц чаще, чем по каким-либо иным причинам, – даже чаще, чем из-за любви».
Соблазнительность драгоценных камней, поступки, на которые решались их обладатели, дабы их заполучить, или воры – дабы их украсть, – подарили сюжеты многим писателям. В «Лунном камне» Уилки Коллинза, написанном в середине XIX века, одном из первых детективных романов, повествование вращается вокруг кражи редкого, с желтоватым оттенком, индийского бриллианта. В «Голубом карбункуле» (1892), раннем рассказе Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, великий сыщик называет драгоценные камни «ловушкой сатаны», которая «притягивает к себе преступников, словно магнит». «…Каждая грань может рассказать о каком-нибудь кровавом злодеянии», – говорит он доктору Ватсону. «Кто бы сказал, что такая красивая безделушка ведет людей в тюрьму и на виселицу!» [11].
В рассказе Агаты Кристи «Кража в Гранд-отеле» (1923) Эркюль Пуаро ослеплен великолепием шикарных украшений – «скорее просто выставленных напоказ, нежели со вкусом подобранных к туалетам» – в элитном брайтонском «Гранд Метрополитене». При виде этого океана драгоценностей даже знаменитый супердетектив испытывает соблазн: «Мне остается только пожалеть, – обращается он к своему другу, капитану Хастингсу, – что я трачу свой ум на поимку преступников; гораздо более разумным было бы самому стать преступником. Какие здесь благоприятные возможности для вора с выдающимися способностями!» [12]
* * *
«Бурные двадцатые» были идеальным временем, чтобы начать карьеру «вора с выдающимися способностями». «Сегодня козырная масть – алмазы [13], – объявила “Нью-Йорк Дейли Геральд” в начале 20-х, – и все ее разыгрывают». Из-за немецкой оккупации Антверпен сложил с себя корону столицы огранки алмазов, и его место лидера гранильной отрасли занял Нью-Йорк, где работали сотни искусных мастеров. Огромными темпами рос спрос и на другие камни. «Люди, которые открыто делали деньги во время войны, сейчас пожинают плоды и увешивают себя бесценными сокровищами», – писала газета «Палм-Бич Пост», издававшаяся на излюбленном зимнем курорте нью-йоркской элиты. «Нынешняя массовая скупка ювелирных изделий уже граничит с истерией, – рассказывал в интервью “Нью-Йорк Таймс” главный редактор библии отрасли, журнала “Джуэлерс Секюлар”. – И ведь речь идет не о дешевых украшениях. Это – подлинные драгоценности, когда у тебя в одной руке – целое состояние».
* * *
Жемчужная масть тоже была козырной. Жемчуга обрамляли шеи важных фигур социума – женщин, могущих себе позволить выложить круглую сумму за одно-единственное украшение, которые либо достаточно богаты сами по себе, либо имеют богатых мужей. Натуральные жемчужины идеальной формы, безупречно собранные на нитке, стоили баснословных денег: нью-йоркский финансист Мортон Фриман Плант, например, передал в 1917 году права собственности на свой особняк на Пятой авеню французскому ювелиру Пьеру Картье в обмен на ожерелье за миллион долларов из ста двадцати восьми жемчужин для своей жены. «Для американских нуворишей начала ХХ века, – отмечает писательница и публицистка Виктория Финли, – владеть парой-тройкой жемчужных ожерелий – это как иметь дом в Хэмптонсе, быструю яхту или несколько новых автомобилей, по которым все сходят с ума». Иными словами, каприз, который могут себе позволить лишь избранные.
Для Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, главного летописца одержимого богатством десятилетия, драгоценности выступали символом блеска и упадка эпохи. В одном из его рассказов мальчик, хвалясь перед одноклассником безмерным состоянием своей семьи, делает экстравагантное заявление: «Вот у моего отца есть алмаз побольше отеля “Риц”»* [14]. Миллионер Джей Гэтсби, охотник за американской мечтой, предавался хобби, от которого за версту несло излишествами века джаза. «Я стал разъезжать по столицам Европы – из Парижа в Венецию, из Венеции – в Рим, – ведя жизнь молодого раджи: коллекционировал драгоценные камни, главным образом рубины…» [15], – рассказывал он своему соседу и впоследствии биографу Нику Каррауэю. Накануне венчания его возлюбленной Дейзи и Тома Бьюкенена жених дарит невесте жемчужное колье стоимостью триста пятьдесят тысяч долларов. Зеленый огонек на причале у виллы Бьюкенена, который Гэтсби наблюдает с другой стороны бухты, светится подобно изумруду, далекому и недосягаемому, как сама Дейзи.
Артура Бэрри и подобных ему воров весь этот блеск притягивал как магнит. В одном только Нью-Йорке, по словам шефа сыскной полиции Джона Кафлина, детективы ежегодно расследовали кражу драгоценностей на два миллиона с лишним долларов. Многие богатые дамы, сетовал он, появлялись в театрах и на светских мероприятиях, «увешенные украшениями, как витрина ломбарда», не оставаясь незамеченными для злоумышленников. Другие запирали свои драгоценности в сейфы или банковские ячейки, а на людях носили стразы – имитацию подлинных камней. «Сколько денег спущено на украшения, которые с тем же успехом могли оказаться стразами, – горевала жительница Филадельфии, из чьего летнего дома воры вынесли драгоценных камней на сто тысяч долларов. – Безрассудно тратить на них столько денег».
В середине 20-х газета «Бруклин ситизен» советовала своим читательницам: «Если вам непременно нужны ювелирные украшения, не покупайте дорогие. Если вам непременно нужны дорогие, не надевайте их». Но, к счастью для Бэрри, бо́льшая часть нью-йоркской элиты была исполнена решимости продемонстрировать всем и каждому символы своего богатства и тонкого вкуса.
Глава 8. «Клиентки»
Округ Уэстчестер, Лонг-Айленд и Манхэттен. 1923–1924
Вечером 28 февраля 1923 года Энн Фрейзер, прежде чем спуститься в столовую, сняла с себя украшения и положила их на туалетный столик. После ужина она обнаружила, что драгоценности – кольца и броши с бриллиантами, ожерелье и браслет общей стоимостью двадцать пять тысяч – исчезли. Ее муж Дункан, сын владельца горнодобывающих и сталелитейных компаний, позвонил в полицию. Доехав до Ардсли, четверо полицейских обнаружили знакомый почерк. Окно над крышей террасы стояло открытым. Судя по следам на снегу, незваный гость добрался до второго этажа по приставной лестнице. «Этот вор пользуется теми же методами», – сообщила «Йонкерс Стэйтсмен», что и пробравшийся год назад в соседний дом трагически погибшего миллионера Генри Грэйвза III.
