* * *
Первое испытание ожидало Бэрри и его товарищей в конце июля. Американцы во главе наступательной операции зашли вглубь занятой немцами французской территории к северу от реки Марны. У деревни Сержи 47-й полк вступил в схватку с 4-м Прусским гвардейским полком, одним из отборнейших подразделений немецкой армии. Под мощным артиллерийским и пулеметным огнем противника американцы пересекли вброд реку и утром 29 июля ворвались в деревню. Контратаковавших гвардейцев удалось оттеснить, но они снова пошли в атаку. Сержи переходила из рук в руки ни много ни мало девять раз. Руины улиц были усеяны телами погибших и раненых.
Сообщалось, что немцы штыками добивали американских солдат, оставшихся лежать на земле в ходе одного из отступлений. Их пулеметчики и снайперы вели огонь по носильщикам, а один из самолетов сбросил бомбу на большую группу раненых. Разъяренные янки вели себя не менее жестоко – во время контратак пленных практически не брали. «Это был сущий ад», – рассказывал командир одного из медицинских подразделений 47-го полка. Из четырнадцати его подчиненных шестерых ранило, а двое погибли. «Медики, и офицеры, и рядовые, – вспоминал Джеймс Поллард, – проявили отвагу, граничащую с безумием, они создавали и обеспечивали работу медпунктов в самой горячей зоне вражеского огня».
Бэрри находился в гуще сражения. Однажды он на четвереньках дополз до бойца, раненного в грудь и в ногу, взвалил его на спину и бегом помчался к американским позициям. Ногу пришлось ампутировать, но боец выжил. Бэрри, которого один из его командиров назвал «солдатом, всегда добровольно выполняющим самые рискованные задачи», с дюжину раз выбирался из окопа, чтобы оказать пострадавшим первую помощь или перетащить их тем или иным способом в безопасное место. Во время очередной вылазки крупный осколок от разорвавшегося рядом снаряда врезался ему в голень. Поскольку кость осталась цела, рана считалась легкой, но ему все равно потребовалось лечение в лазарете, удаленном от огневых позиций. Впечатлившись его «невиданным героизмом в бою», командование представило Бэрри к кресту «За боевые заслуги», второй по значимости армейской награде за отвагу. «Бэрри неоднократно пробирался в зоны, обстреливаемые артиллерией и пулеметами, ради оказания первой помощи раненым, – говорилось в официальном документе, – пренебрегая собственной безопасностью».
Его подлатали, и уже через несколько дней он вернулся в полк, который продолжал давить на отступавших немцев и оттеснил их уже на десять миль от Сержи, к деревне Сен-Тибо. 8 августа 47-й вновь столкнулся лицом к лицу с 4-м Прусским гвардейским полком, но тут на американские позиции обрушился ливень снарядов, начиненных горчичным газом. Бэрри временно лишился зрения, получил серьезные ожоги кожи, а от вдыхания едкого газа – и носоглотки. Его эвакуировали в Немур, городок к югу от Парижа, где ему в нос и рот вставили резиновые трубки. В течение недели, позднее вспоминал он, ему приходилось терпеть ежечасный, весьма болезненный ритуал: сестры промывали волдыри ожогов и накладывали свежие повязки, чтобы предотвратить заражение. В американских газетах его имя появилось в газетных списках боевых потерь под тревожным заголовком: «РАНЕНЫЕ. СТЕПЕНЬ ПОРАЖЕНИЯ НЕИЗВЕСТНА».
Выздоровевшему Бэрри не сиделось на месте. В один прекрасный день он вместе с другим пациентом, сержантом его полка, запрыгнул в поезд до Парижа, а по прибытии они с головой окунулись в ночную жизнь города. Наслаждались пикантными шоу в Фоли-Бержер, прогуливались по Елисейским Полям. Попивали коньяк в кафе на Монпарнасе. Эрнест Хемингуэй, который вскоре начнет писательскую карьеру и будет сидеть в тех же кафе, служил водителем санитарного автомобиля на итальянском фронте, где его однажды – всего за пару недель до ранения Бэрри – изрешетило пулями и снарядными осколками. Это стало поворотным моментом в его жизни. «Если вы идете на войну мальчиком, – как-то написал Хемингуэй, – вы имеете большую иллюзию бессмертия. Других людей убивают, а вас – нет… Потом, когда вы в первый раз получаете тяжелые ранения, вы теряете эту иллюзию и знаете, что это может случиться и с вами». Размах веселья, которому Бэрри предался в Париже, наводит на мысль о том, что он тоже твердо решил выжать из своего второго шанса все, что можно.
Через две недели у друзей кончились деньги, и они на попутках вернулись в госпиталь, где их обвинили в самовольном оставлении места службы. Пока не успели созвать трибунал, Бэрри, никого не спросясь, покинул госпиталь во второй раз и отправился на фронт, к себе в полк. Обе эти отлучки сошли ему с рук, а когда он вернулся в полк, никого из командиров это не удивило. Однако парижские развлечения стоили ему креста «За боевые заслуги». Поскольку в день награждения он находился в самоволке, его имя вычеркнули из списка кандидатов на награду. «Ума не приложу, почему же я так его и не получил», – ответил он невозмутимым тоном, когда его спросили о кресте спустя годы.
Той осенью 47-й полк принял участие в Мез-Аргоннском наступлении, массированной операции союзников, призванной положить конец войне. Несмотря на то, что немцы отступали, американцы несли чудовищные потери – погибло более 26 тысяч человек. Полку Бэрри посчастливилось оставаться большей частью в резерве, лишь иногда его подразделения во время затиший перебрасывали на фронт в рамках ротации. Полк стоял лагерем неподалеку от разрушенной деревни Монсек и уже готовился было на следующий день полностью переместиться на фронт, но тут прошел слух о прекращении огня. «Поначалу люди отнеслись к новости с недоверием, – вспоминал историк полка Джеймс Поллард, – но когда 11 ноября появилось официальное сообщение, «они принялись издавать ликующие вопли, как умеют только американцы». Дальний грохот артиллерийских дуэлей стих, уступив место песням и смеху людей, собравшихся вокруг полыхающих костров и благодарных судьбе за то, что остались живы.
Потери полка в ходе войны превысили 2 600 человек, включая 473 убитых на поле боя и умерших от ран или болезней. Из служивших вместе с Бэрри санитаров пятеро погибли, а сам он был в числе двадцати с лишним раненых. 4-я дивизия, в составе которой воевал 47-й полк, поначалу состояла лишь из зеленых новобранцев, писал американский военный корреспондент, но в сражениях они не уступали лучшим.
Для Бэрри война закончилась. Но, как вскоре выяснится, время снимать форму еще не пришло.
Глава 4. Долгая вахта
Германия. 1918–1919
Путь Артура Бэрри в Германию начался 20 ноября 1918 года, неделю с лишним спустя после заключения перемирия. 4-я дивизия шла через покрытые шрамами поля бывших сражений, ночуя в зданиях, которые еще несколько дней назад занимал противник. Изрезанные колеями дороги, усыпанные касками и гранатами на деревянных ручках – солдаты-союзники называли их «толкушками», – все это оставили немцы, спешно покидавшие французскую территорию, которую они удерживали с 1914 года. 3 декабря 47-й пехотный полк добрался до реки Мозель и вошел в Германию. Продвигались солдаты медленно – из-за холмистого рельефа нагорья Айфель, тяжелых рюкзаков и сырого, пронизывающего до костей холода. Пункта назначения, городка Аденау в сорока милях к западу от Кобленца, они достигли 15 декабря, прошагав двести двадцать пять миль – расстояние, как от Нью-Йорка до Вашингтона.
47-й полк стал одним из первых подразделений американской армии, которым приказали оккупировать Рейнланд. Пока в Париже обговаривались условия мирного договора, армии союзников организовали плацдарм внутри западной границы Германии и взяли под контроль три моста через Рейн – в том числе в Кобленце. Четверть миллиона американских солдат встали между британской оккупационной зоной на севере и французскими войсками на юге. Бэрри расквартировали в Дюмпельфельде, деревне на несколько сотен жителей. Война не коснулась Рейнланда, и он оставался сказочной землей с открыточными сельскими ландшафтами, виноградниками, что уступами росли по склонам гор, белобашенными замками на вершинах. «Весьма живописно для усталых глаз», – писал домой один из бойцов 4-й дивизии.
