Нефритовые четки - Акунин Борис
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Проворней всех передвигался лысый, бородатый мужичонка, в отличие от остальных, одетый в рванье. На голых ногах вместо обуви два куска бараньей шкуры, кое-как обвязанных веревками.
– Бее, бее! – дурашливо заблеял блаженный, выползая вперед. – Посторонися, табашники! Овцы Божий на заклание грядут! Бее! Все закопайтеся, братие! То-то Сатане кукиш покажете! То-то ему, псу, досада будет!
Он затряс тяжелым железным крестом, свисавшим с грязной шеи, залаял по-собачьи, и Фандорин, поморщившись, ускорил шаг.
Во дворе кучами лежала разрытая черная земля. Угрюмые мужики с лопатами в руках кучкой стояли поодаль, а представители власти и двое незнакомых господ в штатском молча рассматривали что-то, лежащее на большой расстеленной рогоже.
Сзади взметнулся пронзительный женский голос:
– Блаженно преставилися, душу свою спасли! А мы, грешные, погибли-и-и!
Один из штатских, бородач в бобровом картузе, обернулся и громко, с оканьем, сказал:
– Блаженно? Поди-ка, дура, сунь нос. Полюбуйся.
Да уж, на блаженно преставившихся покойники были непохожи. У мужчины лицо посинело от мук удушья, женщина держала во рту изгрызенную кисть руки, а еще над трупами успели потрудиться черви – спасибо оттепели…
Фандорин с содроганием отвернулся. На его спутников кошмарное зрелище тоже подействовало. Дьякон Варнава плакал навзрыд. Алоизий Степанович сделался белее снега, закачался и упал бы в обмороке, если б его не подхватил помощник.
– Смотрите, смотрите! – яростно закричал господин в бобровом картузе на деревенских. – И вы бы этак валялись! Вот до чего дикость и дурь доводят!
Поперхнулся от гнева, закашлялся. Его, впрочем, не слушали. Крестьяне поднялись с колен, обступили тела и молча смотрели.
Один лишь юродивый завертелся волчком, затрясся в корчах, схватил зубами ком земли, с лиловых губ потекла грязь и пена.

– Уберите вы этого калеку! – раздраженно оглянулся исправник. – Работать мешает!
Урядник хотел оттащить припадочного, но высокий седой старик с медалью на груди (должно быть, староста) удержал служивого за плечо:
– Не тронь. Это Лавруша, святой человек. По деревням ходит, за людей молится. Ништо, поорет да утихнет.
Взяв себя в руки, Фандорин подошел ближе к покойникам. Присел на корточки, приподнял твердую, будто высеченную из льда руку главы семейства. Кисть была такая, как положено плотнику – с грубыми, мозолистыми пальцами. Такими каллиграфических букв не выпишешь.
– Что это такое? – спросил Эраст Петрович, показывая на торчащий из земли деревянный кол – довольно толстый, но стесанный к концу.
– Не знаю, – хмуро ответил стоящий рядом Крыжов. – Как устроена мина, мне неизвестно. Знаю лишь, что смерть в ней может быть «тяжкая» или «легкая». «Тяжкая» – это от медленного удушья. Она считается более почтенной. А «легкая» – когда землей заваливает. У этих, похоже, «легкая» была. – Он передернулся, глядя на страшные лица мертвецов. – Какая ж тогда «тяжкая»?
В яме рылся урядник – он уже и сюда поспел. По всему видно, человек это был ловкий, расторопный и времени попусту терять не привык. Подобрал огарок свечи, надорванную иконку.
– Ваше благородие, гляньте-ка!
Он извлек из-под сырых комьев какой-то листок с такими же, как в предсмертной записке, письменами.
Исправник скривясь взял грязную бумажку. С трудом прочел:
– «А в ино время спасался аз в обители некой, старинным благочестием светлой…» Опять раскольничья чушь. Все, Одинцов, хватит в мусоре копаться! И так ясно. – Скомкал листок, швырнул наземь. – Трупы пусть тащат в сани, повезем в город.
В толпе глухо загудели.
– Куды в город? Глумиться над телами христианскими? На поганом кладбище никоньянском зарыть?
Откуда ни возьмись вынырнул благочинный.
– Ишь чего захотели! – замахал он на раскольников. – На кладбище! Да кто дозволит самоубийц в освященной земле хоронить? На Божедомке закопают.
Тут гул голосов сменился тяжелым, грозным молчанием. Рослые бородатые мужики в длинных поддевках, в допотопного шитья кафтанах плечо к плечу двинулись на городских.
– Тела не выдадим, – твердо сказал староста, выходя вперед. – Похороним честью, по своему обычаю.
Он подошел вплотную к начальству и шепнул:
– Уезжали бы вы, господа. Как бы греха не вышло.
Весь налившись багровой краской, исправник погрозил старообрядцам кулаком:
– Но-но, вы глядите у меня! Хотите, чтоб воинская команда приехала – следствие вести и перепись проводить? Я вам это устрою!
– Не нужно команды, – все так же тихо попросил староста. – Если кто для допроса понадобится – пришлю. И счетчиков для переписи дам. Дайте только народу охолонуть малость.
– В самом деле, Петр Лукич, едемте, – зашипел следователь, нервно поглядывая на мужиков. – Рожи-то, рожи! Воля ваша, а я тут на ночь не останусь. Лучше в темноте поеду.
Исправнику и самому не терпелось поскорей унести ноги из негостеприимной деревни, но и лица терять он не хотел.
– Мы с господином Лебедевым уезжаем в Стерженец, будем разбирать ваше дело! – зычно крикнул он. – Здесь останется урядник Одинцов, слушать его во всем! Если что – ответите за безобразия совокупно, по полной строгости!
Но следователь уже подталкивал его локтем. Бочком, бочком представители власти обошли мрачную толпу и поспешно удалились в сторону площади. Так торопились, что даже не забрали у Фандорина следственный документ – страничку с предсмертным посланием.
– Господа! И меня возьмите! – всколыхнулся благочинный. – У меня по дороге приключилась катастро… Господа!
Он подобрал полы рясы, кинулся догонять, но осмелевшие жители Денисьева уже заняли весь двор, обступая мертвецов кругом.
Отец Викентий побежал в обход дома, все призывая уездных правоохранителей обождать, но поздно – с площади донесся удаляющийся перезвон колокольцев.
Но отец Викентий напрасно испугался. Ничего страшного не произошло. Наоборот, после ретирады представителей власти напряжение заметно спало. В толпе никто уже не сжимал кулаки, в первые ряды протиснулись женщины, и опасная тишина сменилась вздохами, жалостными причитаниями, плачем. Юродивый уже не дергался, не грыз землю – он подполз к мертвому младенцу и тихо, безутешно подвывал.
Маса совал бледному Алоизию Степановичу ватку с нашатырем. Варнава, всхлипывая, бормотал молитву. Крыжов помогал уряднику, натягивавшему поверх тел покров из небеленого холста.
Фандорин же внимательно прислушивался к разговору бобрового картуза со вторым незнакомым господином, будто только что перенесшимся в эту лесную глушь прямо с Невского проспекта, такой он был не по-здешнему холеный, чисто выбритый, в золотых очках и каракулевой шапке пирожком.
– Эх, головы столичные, ведь предупреждал, в колокола бил – не послушали, – горько сетовал очкастый собеседнику.
Эти-то слова и привлекли внимание Эраста Петровича.
– Читал вашу статью, читал. Даже в своей газете перепечатал, – откликнулся картуз – высокий, статный мужчина лет тридцати пяти, с ухоженной светлой бородкой. – Но ведь у нас на Руси, сами знаете, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
– А я не для мужиков писал, – желчно вставил бритый. – Для лиц, облеченных властью. Слава Богу, в научных кругах имя мое достаточно известно, могли бы прислушаться к мнению Шешулина. Когда волнения еще только начались, я предсказывал: если не принять меры, возможна психогенная эпидемия с человеческими жертвами! В сентябре еще предупреждал!
Тема разговора настолько заинтересовала Фандорина, что он счел необходимым подойти и представиться. Господин в шапке-пирожке оказался известным петербургским психиатром Шешулиным. Златобородый красавец – вологодским промышленником Евпатьевым. Про него Эрасту Петровичу рассказывали еще в столице: из старинного раскольничьего рода, но прогрессист. Учился в Англии, магистр экономики. Ведет дело по-современному, суеверий не признает и даже издает собственную газету, весьма популярную на русском Севере.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Похожие книги на "Нефритовые четки", Акунин Борис
Акунин Борис читать все книги автора по порядку
Акунин Борис - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.