Тайна Дома трех вязов - Мюссо Валентен

Не зная, что думать, Марианна позвонила в Управление криминальной полиции в Экс-ан-Провансе. Ее соединяли то с одним, то с другим сотрудником и наконец предложили пообщаться с капитаном Паскье, который, будучи еще молодым лейтенантом, отправился в день трагедии по вызову в университетский городок.

– Почему вас интересует смерть этого парня?

Голос собеседника звучал холодно, словно лязг тюремной двери. Не всякий полицейский спешил помочь коллегам из другого региона.

– Просто проверяю, – бесстрастно ответила Марианна. – Идет расследование…

Мужчина громко дышал в трубку.

– Что конкретно вы хотите узнать?

Казалось бы, этот полицейский никак не мог быть связан со знаменитым Фабрисом Арто, поскольку он не имел никакого отношения к исчезновению Лертилуа, но Марианна предпочла не раскрывать карты:

– Мне интересно все, что вы можете рассказать о жертве и о самоубийстве.

– Рассказ будет коротким. Я помню этого студента, как же иначе… На факультете искусств такое случилось впервые. Когда я приехал, машина скорой помощи уже находилась на месте. Зрелище было не из приятных: кровь на полу, вымазана занавеска в душе… Парень порезал себе руки по локтевым сгибам. Похоже, разузнал, как надо… Он явно знал, что если перерезать вены на запястьях, есть шанс остаться в живых. А ему, судя по всему, очень хотелось поскорее отчалить в мир иной.

– Значит, у вас не возникло сомнений, что это было самоубийство?

– Ни малейших. Дверь комнаты была заперта изнутри.

– Кто ее открыл?

– Комендант общежития. Родители Лертилуа несколько дней не могли до него дозвониться и начали волноваться. Комендант долго стучал в дверь, но безрезультатно. Родители разрешили ему отпереть дверь.

– Разве ключ не торчал в замке?

– Нет, его нашли у кровати.

То есть если запасной ключ был у кого-то еще, он смог бы войти в комнату.

– Почему родители так беспокоились?

– У мальчика несколько лет были проблемы с психикой. Его лечили, назначали антидепрессанты… испробовали все, что можно. В прошлом он уже пытался покончить с собой. Родители сообщили, что в университетском городке ему стало лучше, но никто не застрахован от рецидива. Если они запаниковали, у них были на то причины.

– Вскрытие, полагаю, не проводили…

– Вскрытие? – удивился Паскье. – Зачем? Учитывая психологический портрет Лертилуа, было очевидно, что он все сделал сам. В любом случае коронер признал это самоубийством.

То есть не было ни вскрытия, ни токсикологической экспертизы… И ни малейшей возможности узнать, был ли Фабьен под действием наркотиков, как и Ив де Монталабер двадцать лет спустя.

– Его комнату обыскивали?

– Как всегда в таких случаях.

– И что обнаружили?

– Ничего особенного. Обычная комната в студенческом общежитии. Никаких наркотиков или чего-то запрещенного, если вы об этом.

Допросы соседей Фабьена по общежитию и некоторых сотрудников администрации не дали никаких убедительных доказательств – по крайней мере, ничего, что могло бы намекнуть на злой умысел. Фабьен покончил жизнь самоубийством, как каждый год поступают во Франции более трехсот молодых людей. Вот и всё. Если забыть о том, что этот молодой человек имел несчастье встретиться с Фабрисом Арто… Побеседовать с родителями Лертилуа Марианна не решилась – не нашла достойной причины. Да и что она могла им сказать, не вызывая подозрений и не делая из мухи слона? Если Фабьен был скрытным, замкнутым ребенком, то вряд ли он рассказывал им о своем профессоре литературы или о романе, над которым, возможно, работал.

Однако Марианна твердо решила не сдаваться и продолжать расследование. Быть может, вникая в жизнь Арто, она постепенно соберет сведения, которые раскроют его истинное лицо, и тогда станет понятно, что перед ними выскочка, готовый на все, и к тому же извращенец, одержимый идеей преступления без мотива.

Глава 17

Одержимость

Винный погреб погрузился во тьму. Вошел мужчина, один из самых известных в мире виноделов. На руках он нес человека, потерявшего сознание. Винодел положил жертву рядом со стеллажами, наполненными бутылками с лучшим марочным вином, и связал. Затем он отключил вентиляцию, без которой в герметичном подвале быстро стало бы нечем дышать, запер главную дверь и скрылся через запасной выход…

– Я помню эту серию! – воскликнула Марианна, указывая на экран. – Хозяин выключил кондиционер и испортил все запасы. Вино согрелось. И Коломбо его разоблачил!

Жюльен Памар сердито ударил по подлокотнику кресла.

– Черт возьми, Марианна! Хватит рассказывать, что там будет!

Они сидели на диване в квартире Марианны и доедали китайскую еду. После того как Памар развелся, коллеги два-три раза в месяц проводили вечер за просмотром старых сериалов, которые шли по телеканалу TNT. «Коломбо» был у них любимым. Ностальгия, что поделаешь…

Жюльен, ворча, доедал остатки жареной лапши. Он тоже вспомнил содержание серии.

– Ты хоть понимаешь, что, кроме нас, никто не смотрит это старье?

– Не может быть. Только для нас не показывали бы.

– Есть в этом сериале одна странность, – заметил Жюльен. – В итоге преступник всегда сознаётся, хотя у Коломбо нет доказательств.

– Ну как же… Кое-что есть.

– Бутылки с вином, которое чуть не вскипело? Это уж слишком!

Памар поставил пустую коробку на кофейный столик и, садясь обратно, устроился на диване чуть ближе к Марианне. Когда винодел на экране избавлялся от машины жертвы, сбрасывая ее с обрыва, Жюльен закинул руку на спинку дивана, прямо над головой коллеги.

– Не надо так, Жюльен, – сказала Марианна, подталкивая его плечом.

– Как – «так»?

– Вряд ли это хорошая идея…

Полицейский благоразумно вернулся на прежнее место.

– Знаешь, Марианна, не все мужики – гады.

– Я никогда этого не говорила. И не делаю общих выводов из личного опыта, каким бы плачевным он ни был. Я знаю, что за твоей маской мачо скрывается хороший парень.

– И что?

– Я просто не готова.

– А у меня сложилось впечатление, что между нами что-то происходит…

Она вздохнула.

– Все правильно, но на мне тоже лежит доля ответственности. Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время.

– Это из-за работы?

– В каком смысле?

– Марианна, ты же увязла в этом расследовании, принимаешь дело близко к сердцу… Это становится навязчивой идеей.

– Нет, Жюльен, ни о какой навязчивой идее речи не идет. Я просто пытаюсь работать тщательно и честно.

– Работать – значит вести расследование совместно с группой. А не убегать неизвестно куда и рыскать в поисках неизвестно чего.

– Я все вам рассказала. А вы сказали, что сведений недостаточно, чтобы…

– Думаешь, я не слышал, как ты сегодня разговаривала по телефону? – оборвал он ее. – Что это за история со студентом? Какое отношение его самоубийство имеет к нашему расследованию?

– Давай потом об этом поговорим? Я хочу досмотреть серию…

Памар схватил пульт и выключил телевизор.

– Ты ее уже видела. Рассказывай, я слушаю.

В глубине души Марианна ждала именно такой возможности поделиться своими открытиями, чтобы понять, на правильном ли она пути.

Майор рассказала Жюльену о встрече с Жюльеттой Да Силва и обо всем, что узнала о смерти Фабьена Лертилуа. Собеседник, похоже, забеспокоился, но выводы ее не одобрил.

– Студент покончил с собой двадцать лет назад, расследование до сих пор не начато… Что ты надеешься доказать?

– Ничего. Я знаю, что ничего не могу доказать. Поэтому нужно искать другие пути.

– Какие?

– Прежде чем в руки Арто попала рукопись его ученика, он успел написать как минимум одну книгу и отправил ее в издательства. Я узнала об этом из статьи, опубликованной в конце нулевых годов. – Марианна встала, чтобы взять из папки нужную статью. – Вот, читай.

«– …Многим критикам было трудно поверить, что “Обещание рая” – первое произведение начинающего романиста. Писали ли вы еще какие-нибудь книги до той, что получила Гонкуровскую премию?