По пути Картрайт поведал мне, что случилось в больнице. Жестокие избиения вызвали у отца забрюшинные кровоизлияния, причем в тех отделах живота, где их трудно было обнаружить. Отцу успели сделать два переливания крови, прежде чем хирург сумел выявить очаги кровоизлияния и их закрыть. С медицинской точки зрения с отцом все было хорошо, но люди Дэвиса уже окружили клинику, и Картрайт сообразил, что лучший способ вывезти оттуда отца — это его «убить».
Он стибрил с отцовского запястья бирочку с его именем и ловко подменил на ту, что прицепили к доставленному после аварии мотоциклисту, умершему в крыле экстренной помощи. Думаю, это была вариация на тему разводки с моргом. Поскольку люди Генри думали, что мой отец мертв, у Картрайта было в достатке времени, чтобы отвезти его к своему приятелю-ветеринару. Я бы, конечно, вряд ли обратился за помощью к такому доктору, но когда наконец увидел отца, скрывающегося в глубине небольшого зоомагазина под Эшбурном в окружении порыкивающих померанских шпицев и пронзительно кричащих попугаев, выглядел он вполне нормально. Он был бледен как полотно, но в целом жив-здоров.
— Кажется, ты кое-что у меня свистнул, — улыбнулся отец, приобняв меня одной рукой.
— А, так вот как это получилось, — хмыкнул я, отдавая ему заляпанные кровью бумаги с планами дома.
— И как ты «сделал» Генри? — спросил отец.
— Продал «порося в мешке».
Отец понимающе кивнул:
— Славный мальчик.
Вскоре мы приступили к строительству нашего дома. В хранилище Генри обнаружился увесистый тюк с наличными — я решил, что это вполне нормальная компенсация за риск и причиненный здоровью ущерб. Часть этих денег ушла на бетон, балки и прочие стройматериалы, чтобы отцовский дом мечты принял нужные очертания.
Все улики по тяжким, не имеющим срока давности преступлениям, всплывшие при разборе папок Дэвиса, были переданы прокурору. Тот же компромат, которым Генри принуждал законников к фальсификациям, я теперь использовал вторично, чтобы восстановить справедливость. Это позволило мне развеять все недавние недоразумения с органами власти, а заодно убедиться, что детектив Ривера из управления городской полиции не увидит долгожданных гранитных столешниц как своих ушей.
И наконец, для всех оставшихся орудий шантажа моего бывшего босса мы нашли достойное применение. Первое, что мы сделали на новом отцовском участке, — это выложили на заднем дворике каменный очаг. Когда отец поправился, то мы с ним и Энни отнесли на задний двор складные кресла, расставили их у очага и разожгли отличный костер — из хранилища Генри я вынес все папки, все видео- и аудиозаписи. Мы сидели вокруг костра, жарили мясо на решетке, попивали пиво. И было это так же здорово, как тогда, в далеком детстве, когда теплой летней ночью я качался на качелях, глядя, как родители беззаботно смеются у костра. Теперь мы снова отдыхали у очага, как обычная счастливая семья, — разве что при этом мы сжигали улики.
У нас с Энни осталось достаточно денег, чтобы отправиться на время в какое-нибудь теплое местечко и потом где-нибудь основательно осесть. Однако отцу требовался некоторый срок, чтобы окончательно встать на ноги, — да, в общем-то, нам обоим было что залечить. А потому, застряв в округе Колумбия, я решил извлечь из этого пользу.
Я был, в сущности, честным человеком, хотя и не мог полностью отбросить свои плутовские замашки. Да, собственно, я и не хотел от них избавляться. Жизнь меня научила уму-разуму: именно честные люди втянули меня в жуткую переделку — а преступники, от которых я всячески отбрыкивался, как раз из нее вызволили. Сейчас это с трудом представлялось, но было время — всего-то год назад, — когда я надрывался, претендуя на две гарвардские степени и вдобавок работая на полную ставку, мечтая, что однажды сделаю что-то стоящее в этом вашингтонском вертепе.
Итак, архив Дэвиса сгорел. За эти чужие тайны я рисковал собственной жизнью и теперь должен был убедиться, что ни клочка не уцелело. Отныне все это жило лишь во мне. Но даже не будучи разложено по папкам, одно лишь знание о тех темных историях впечатляло.
Мне было интересно: можно ли извлечь какую-то пользу из всего того, что взбаламутил дьявол Генри?
Интересный вопрос: можно ли оставаться честным в городе, управляемом мошенниками и лжецами?
Пока строился наш дом, странные вещи начали происходить в столице. Стало меньше скандалов между приверженцами разных партий, меньше позерства перед грядущими выборами, меньше «откатов» на чьи-то особые интересы. Толковые законопроекты были поддержаны при голосовании и республиканцами, и демократами. Это была наиболее плодотворная сессия правительства за очень долгое время — как будто всякое влиятельное лицо Вашингтона вдруг обнаружило, что у него, оказывается, есть совесть, а может, невесть откуда взявшееся рвение заниматься государственными делами.
Никто не знал, кто или что стояло за этими переменами. И я уверен, так будет и впредь.
Мэтью Квирк
Ставка в чужой игре
© А. Новиков, перевод, 2015
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Издательство Иностранка®
* * *
Мэтью Квирк изучал историю и литературу в Гарварде. После окончания университета он пять лет провел в издании «The Atlantic», где писал о преступлениях, частных военных подрядчиках, торговцах опиумом, террористах и международных преступных группировках. Живет в Вашингтоне, округ Колумбия. На сегодняшний день автор двух романов, первый из которых, «500», завоевал широкое читательское признание.
Напряжение усиливается от страницы к странице, ведь автор описывает игру в кошки-мышки по очень высоким ставкам.
Library Journal
Вкупе с напряженным сюжетом увлекательная инструкция к тому, как вскрывать замки и обманывать доверчивых обывателей. Блестяще!
Cleveland Plain Dealer
Прекрасно продуманный роман, который повествует о том, как большая политика в борьбе за власть подменяет белое на черное и в результате все становится серым. Подлинный хит сезона!
Booklist
Действие не отпускает ни на секунду, заставляя лихорадочно переворачивать страницы.
Associated Press
* * *
А вот и полиция. Я ощущал, как чешуйками подсыхает чужая кровь, стягивая мне кожу. Для всего мира я стал преступником. Кому, как не мне, было более чем понятно, что остается лишь поднять руки и сдаться, доверив жизнь закону, который я поклялся защищать. Тому самому закону, разрушившему мою семью.
Или же отдаться в руки убийц? Они ждали рядом, в черной машине, и это мой единственный шанс бежать. Распахнулась задняя дверца. Я был невиновен, но достаточно повидал в жизни, чтобы знать твердо – правда не имеет значения.
Из салона протянулась рука.
Мой единственный шанс выбраться – увязнуть еще глубже.
И я сел в машину.
Глава 1
За четыре дня до этого
Никогда не делай ставки в чужой игре. Это нехитрое правило мной усвоено от отца. Тогда какого черта я тащусь сейчас по переулку Манхэттена, ощупывая в кармане двенадцать сотен долларов, к шайке уличного жулья, что облапошивает в «три листика» лохов? Причем вид у парней такой, будто они решили не пырять сегодня ножом прохожих, а всего лишь перекинуться в картишки.
Понятия не имею. Хотя, размышляя здраво, поведение мое явно связано с теми восьмью часами, которые я провел за разглядыванием фарфоровых сервизов, стиснутый с боков моей невестой Энни и ее бабушкой.
В «Бергдорф Гудмен» [345] есть лавка под названием «Обручальный салон», где продавец в костюме-тройке и целое стадо холеных дамочек устраивают для вас парад всяческих роскошных предметов до тех пор, пока цена в полторы тысячи долларов за графин не начнет казаться приемлемой и разумной.
