Она махнула, приглашая меня войти. Мы очутились в помещении, которое, казалось, тянется бесконечно. Целую стену занимали застекленные раздвижные двери, выходящие на террасу. Все остальные стены были сплошь отделаны панелями из темного дерева. Лампочки спрятаны в потолке, как звезды. Никогда еще не был в столь изысканных апартаментах. Я ненадолго задержался. Здесь даже пахло дорого – в воздухе витали еще ощутимые запахи зеленого чая и имбиря.
Даже не знаю, что тревожило меня больше: то, что это никакой не сюрприз, что у Блум есть свои примочки, позволяющие войти в помещение, или что эта оторва зажала меня в углу гостиничного номера после пары бокалов вина.
– Кто эти охранники?
– Непальцы. Предположительно, бывшие британские гурки, [389] – пояснила она и закатила глаза. Она принялась осматривать номер, методично проверяя комнату за комнатой. – Но на их счет не волнуйтесь. Шейхи и олигархи любят нанимать их целыми командами для охраны. Только все это показуха, хотя они действительно расхаживают с тесаками в фут длиной. – Она скривилась. – Театр. Как раз такое Найману и нравится.
– Но сейчас-то вы можете позвонить своему человеку? – Я свое дело сделал. И теперь нетрудно будет сыграть заблудившегося постояльца, спуститься в фойе и смыться отсюда как можно скорее. – Потому что я собираюсь…
Уйти. Но договорить я не успел. Блум зажала мне ладонью рот, затем потащила к спальне.
Я услышал, как в дальнем конце коридора звякнули двери лифта. Блум выключила свет, и мы слушали в темноте, как по коридору приближаются минимум трое. Дверь номера открылась.
Когда его законный обитатель включил свет, он увидел совершенно спокойную Блум, смотрящую на него из большого мягкого кресла.
– Вы покойник, – с сияющей улыбкой сообщила Блум.
Тут я смог разглядеть его личную охрану: четверо, не очень крупные, но на вид достаточно угрожающие даже без нацеленных на нас пистолетов и видневшихся на поясе ножей, длинных и блестящих, похожих на массивные мачете с лезвиями, зловеще изогнутыми вперед.
На мой взгляд, олигарх походил на водопроводчика, выигравшего в лотерею. Редеющие волосы уложены короткими прядями в прическу «рыбий хвост». Лоснящаяся рубашка под черным пиджаком, застегнутым на четыре пуговицы. То ли русский, то ли из Центральной Азии. Брутальная внешность и двухдневная щетина на подбородке. Уж ему-то я точно не хотел бы перейти дорогу, даже без четырех убийц за спиной.
Он подошел к Блум, телохранители окружили кресло.
Мужчина в черном костюме – скорее всего, это и был Найман – постоял, напряженно размышляя, отчего его охрана все больше нервничала.
– Очень хорошо, Блум, – произнес он в конце концов с легким акцентом. – Ты выиграла. Присылай бумаги.
Блум встала и пожала ему руку. Он что-то сказал гуркам – судя по всему, успокаивал их. В номер вошли другие члены его свиты. Появилась женщина в туфлях на опасно высоких каблуках и предложила всем напитки.
– Нам надо задержаться, уважить его гостеприимство, – шепнула Блум. – Позволить ему сохранить лицо. У вас есть минутка? А я позвоню Лэссетеру. Обещаю.
Я уступил. Найман оказался очень симпатичным малым. Он принялся рассказывать истории о Советской армии и вторжении в Афганистан.
Блум извинилась и вышла на террасу позвонить.
– Отлично. Нет. Спасибо. Передайте от меня привет Бев и детишкам.
Она закончила разговор.
– Кажется, гурки на вас косо поглядывают, – сообщил я.
– Что ж, он может держать их для показухи, но отныне доверит охрану своих секретов «Блум секьюрити».
– Так вы заключили с ним пари?
Она кивнула.
– Может, вы заранее поделитесь такими секретами, когда мы в следующий раз устроим совместный заговор?
– Это не шуточки, – сказала она. – Я поговорила с Лэссетером. – Она записала номер на визитке и отдала ее мне. – В три часа. В региональном отделении в Вашингтоне. Знаете, где это?
– Знаю. И это все?
– Все.
– И вы уверены…
– Не меньше, чем когда вы спрашивали в первый раз. Можете ему доверять, Майк.
– Спасибо. У меня чувство, что в том разговоре насчет моего криминального прошлого не было нужды.
– Мне требовалось преодолеть наружную дверь. Они наблюдали за лифтами, а мой специалист по дверям находился в часе езды. Я сегодня впервые увидела фокус с фольгой.
– Вы украли карточку, когда столкнулись с тем охранником в дверях?
– Я решила, что надо попробовать убедить Наймана, пока он здесь. А заодно мне захотелось оценить ваше мастерство.
– Не смотрите на меня так, – сказал я.
– Как именно?
– Всякий раз, когда на меня так смотрят, мне очень скоро предлагают работу.
Она чокнулась со мной бокалом:
– Ночь только начинается.
Мы ушли, и я проводил ее до офиса. Когда прощался, атмосфера была заряжена тем ощущением первого свидания, которое – наверное, именно в моем случае – заводит в десять раз сильнее, чем любой взлом. Мы дважды не сумели проститься, когда я протягивал руку, а она почти обнимала меня, а потом мы поменялись ролями, и все повторилось.
Если не считать нескольких уголовных преступлений, то ничего страшного не случилось. А что касается Энни, то и тут я не сделал ничего плохого – всего лишь пообедал с деловым партнером и обменялся с ним услугами. Но почему, когда я ехал домой и коснулся губ, сухих после красного вина, меня не покидало ощущение, что я повинен чуть ли не в убийстве?
Глава 29
Домой я приехал поздно. Энни спала наверху. Я знал, что сделал опасный ход, обратившись за поддержкой к закону, и что Линч наблюдал за моим домом. Я поднялся в свой кабинет, подключился к банку и проверил, точно ли уплачен очередной взнос по страхованию жизни. Потом достал из шкафа мини-сейф, а из него – пистолет «хеклер-кох», приобретенный у Картрайта во время заварушки с моим прежним боссом. С тех пор я к нему не прикасался.
Я разобрал его и почистил, затем вставил пустой магазин и проверил работу спускового механизма. Извлек обойму, зарядил и уже собрался вернуть на место, как дверная ручка повернулась.
Я успел спрятать пистолет в стол до того, как в кабинет заглянула Энни.
– Майк?
– Могу я немного побыть один? – рявкнул я, заслоняя телом выдвижной ящик.
– Прекрасно! – отрезала она и захлопнула дверь.
Я мысленно выругался. Все это криминальное дерьмо портило меня и превращало в хама. Блестящий ход – наорать на нее, потому что я повел себя как последняя скотина.
Я вставил магазин и убрал пистолет в сейф. Вышел из кабинета и запер дверь. В спальне Энни не было. Я спустился.
– Милая? – окликнул я.
Я обвел взглядом кухню. Мои тарелки свалены в раковину, некоторые так и остались на столе рядом с кучей почты – перепиской по свадьбе. Эту почту я пока даже не прочитал. Один из минусов возвращения в преступный мир заключается в том, что остается мало времени на домашние дела.
Энни сидела в халатике за кухонным столом и, хмурясь, разбирала почту, вскрывая конверты старым складным ножом. Из гостиной доносилось негромкое бормотание телевизора, включенного на канал Си-эн-эн.
– Нам надо поговорить, – заявила она. – Что на тебя нашло?
– В «Святом Эльме»? Ерунда, дурацкая шутка. Извини. А сейчас наверху… даже не знаю. Плохой день. Мне просто надо было немного побыть одному. И зря я вел себя по-хамски.
– Что ты скрываешь?
– О чем ты?
– За домом наблюдает полиция?
– Нет… погоди. Ты что, видела полицейских, наблюдающих за домом?
– Несколько раз проезжали мимо. А что, за нами следит кто-то еще?
– Все хорошо.
– В каком мире это твое «хорошо»? Жалюзи в доме постоянно закрыты. Ты побывал в Нью-Йорке, когда я уезжала?
Она показала на чек из аптеки «Дуэйн Рид», который я оставил на столе.
– Пришлось съездить. По делам.
– А почему не сказал?
– Да когда мне было говорить? Я тебя почти и не видел.
