Лощеный стоял в дверях, явно не желая оставлять Хобдена без присмотра и не скрывая этого.
Хобден прошел в дальний конец помещения, оперся задом на мойку.
Очерков он больше не писал, но если бы писал и если бы хозяин дома был героем такого очерка, то начать следовало бы, несомненно, с имени. Питер Джадд. Или Пи-Джей, как его называют близкие друзья и все остальные. Всклокоченный и моложавый для своих сорока восьми лет, с лексиконом, полным архаических восклицаний вроде «сущий вздор!», «ерундистика!», «лопни мои глаза!», Питер Джадд давно и прочно занял нишу вполне безобидного правака старой закалки (чем снискал популярность у широких британских масс, державших его за прикольного юродивого), а чтобы обеспечить себе доход помимо депутатского, стал платной затычкой в каждой медийной бочке; и любимцем публики в жюри конкурсов и телевикторин, поскольку это гарантировало снисхождение к таким невинным шалостям, как перепихи с нянькой собственных детей, сокрытие доходов от налоговой в особо крупных размерах и доведение до истерики лидера собственной партии внезапными репризами. «Прекрасное, черт побери, местечко! — заявил он как-то во время официального визита в Париж. — Возможно, в следующий раз за него и стоит повоевать». Однако далеко не все те, кому доводилось с ним работать, считали его туповатым клоуном, а те, кому доводилось наблюдать его в припадке гнева, подозревали в нем дальновидного и хитрого политика, но в общем и целом Пи-Джей вполне комфортно расположился в образе, который либо создал для себя сам, либо имел от рождения: непредсказуемый крендель с всклокоченной шевелюрой и великом. Он с такой прытью ворвался на кухню, что лощеный тип поспешно отскочил в сторону, чтобы не смели ненароком.
— Роберт Хобден!
— Пи-Джей.
— Роберт… Роб… Роб! Как поживаешь, старина?
— Все путем, Пи-Джей. Ты как?
— Ох, прости… Себастьян, будьте любезны принять у Роберта плащ.
— Я ненадолго.
— Достаточно надолго, чтобы снять плащ! Вот и ладушки, и чудненько… — Последние слова были адресованы лощеному типу, которого, очевидно, звали Себастьяном. — А теперь можете нас оставить.
Кухонная дверь затворилась. Пи-Джей продолжил тем же самым тоном:
— Ты совсем уже? Какого хера ты сюда приперся, мудило ты многогрешное?
* * *
Это вызвало воспоминания о тех суровых временах, когда с задания можно было не вернуться. Он-то, разумеется, всегда возвращался, но были и те, которым не удавалось. Зависело ли это от задания или же от конкретного человека — можно было только гадать.
Сегодня он планировал вернуться. Тем не менее — одно тело на полу, другое на больничной койке… Довольно многочисленные потери, учитывая, что никакой операции не проводится.
Встреча была назначена у канала, там, где обрывается пешеходная дорожка, а вода исчезает под сводами длинного туннеля. Лэм выбрал данное место потому, что количество подходов сюда было ограничено, а Диане Тавернер он не доверял. По этой же причине сам он явился загодя. Второй час ночи был на исходе. Четвертинка луны то и дело выглядывала из-за проплывающих облаков. В доме на противоположном берегу горели все окна, во всех трех этажах, а из сада доносились разговоры и смешки курильщиков. Кто-то устраивал вечеринки посреди рабочей недели, а Джексон Лэм тем временем вел счет потерям из числа собственных сотрудников.
Она появилась со стороны Энджела, возвестив о своем приближении перестуком каблучков по дорожке.
— Ты один?
Он широко развел руками, словно иллюстрируя необъятный идиотизм вопроса; при этом рубашка выпросталась из штанов, и ночной холодок царапнул брюхо.
Она смотрела мимо, на поросший деревьями откос, поверх которого шла дорога. Затем снова перевела взгляд на него:
— Что за игры? Что все это означает?
— Я одолжил тебе сотрудника. А теперь она в больнице.
— Я в курсе. Мне очень жаль.
— Ты сказала «начальная школа». Чуть сложнее заточки карандашей. В результате она поймала пулю в голову.
— Послушай, Лэм, то задание — вчерашнее дело. Я не понимаю, какое оно имеет отношение к тому, что с ней произошло…
— Не трудись. Ее подстрелили у Хобдена на пороге. Джед Моди подстрелил. Намеренно или нет — другой вопрос. То есть ты не только одалживаешь моих сотрудников, но и ведешь подрывную деятельность на моей территории. Ты дала Моди мобильный. Что еще? Чего ты ему наобещала? Путевку в светлое будущее?
— Перечитай устав, Лэм. Ты отвечаешь за Слау-башню, и, видит бог, никому в голову не придет покушаться на твою зону ответственности. В то время как я возглавляю оперативное управление, а это значит — распоряжаюсь штатными сотрудниками. Всеми сотрудниками. Включая твоих и чьих угодно, понятно?
В ответ Джексон Лэм пернул.
— Господи, какой же ты все-таки омерзительный тип.
— Да, мне говорили, — сказал он. — Хорошо. Понял. Это не моего ума дело. А как насчет трупа у меня на лестнице? Может, мне следует вызвать Псов?
Если до сих пор ему не удавалось завладеть ее вниманием, то теперь, несомненно, удалось.
— Моди?
— Ага.
— Мертв?
— Как птичка додо.
На другом берегу кто-то из курильщиков рассказал особенно уморительный анекдот. Водная гладь канала рябила под ветром.
— Если тебе понадобился субподрядчик, — сказал Лэм, — то следовало выбирать аккуратнее. Моди? Нет, серьезно? Да он и будучи в полной-то форме никогда не был в форме. А с тех пор как он был в полной форме, прошло немало времени.
— Кто его?
— А вот, кстати, хочешь посмеяться? Он просто споткнулся.
— Прибереги это для беседы с Ограничениями. Только не советую предлагать им посмеяться.
Лэм запрокинул голову и зашелся беззвучным хохотом. Тени листвы порхали по его трясущимся щекам. Он сейчас походил на персонажа какого-то из полотен Гойи.
— Мило. Очень мило. Ограничения, говоришь? Отлично. Значит, вызываем-таки Псов? Ну, была не была. О, злая смерть… А может, вообще — полицию? У меня, кстати, и мобильник при себе имеется.
Он ухмыльнулся ей в лицо. Зубы его, разных форм и размеров, блеснули слюной.
— Ладно.
— Или лучше прямо в медэкспертизу, а? Это по их части вроде?
— Лэм, я тебя поняла.
Он принялся рыться в карманах штанов, и на одно жуткое мгновение ей показалось, что он расстегивает ширинку, но вместо этого он выудил пачку «Мальборо». Зубами вытащил сигарету и, словно вспомнив о чем-то, протянул пачку ей.
Сигарету Тавернер взяла. Дружелюбные жесты следует принимать. Это способствует налаживанию отношений. Обеспечивает союзников в дальнейшем.
Разумеется, люди, проводившие с ней этот инструктаж, не имели в виду Джексона Лэма.
— Ну, — сказал он, — рассказывай.
* * *
— Взаимно рад тебя видеть, Пи-Джей.
— Совсем последние мозги растерял?
— Ты не отвечаешь на мои звонки.
— Разумеется, не отвечаю — я не самоубийца. Кто-нибудь видел, как ты входил?
— Без понятия.
— Что значит «без понятия»? Ты вообще соображаешь, что говоришь?
— То и говорю, что соображаю! — взвился Хобден.
Что-то металлическое в кухне отозвалось тонким протяжным звоном.
Это дало Пи-Джею секунду на раздумье или возможность притвориться, что он задумался.
— Ладно, — сказал он. — Хорошо. Ладушки. Ну и дела. Полагаю, у тебя есть веские основания.
— На меня было покушение, — ответил Хобден.
— На тебя? Ага. Так. Боже мой. Ну мало ли всяких фанатиков-отморозков? Ты, в конце концов, не самая популярная нынче личность…
— Не фанатики, Пи-Джей. Органы.
— Органы?
— Заказное политическое убийство.
При этих словах публичная маска снова слетела с Пи-Джея.
— Что ты несешь, мудило? Что у тебя там стряслось? Чуть не задавили на переходе? У меня, между прочим, гости, Хобден. У меня наверху сидит министр, мать ее, культуры, у которого способность к концентрации — на уровне гнуса, так что мне некогда тут…
— Это органы. За мной вели наблюдение. Один вломился ко мне домой, с оружием и… В общем, кого-то пристрелили. Если не веришь, включи новости. Хотя нет, новости включать бесполезно, это пойдет под эмбарго по грифу «Д». Можешь звякнуть министру внутренних дел — он будет в курсе. Кровь на тротуаре. Прямо у меня на пороге.
