— А что?
— Что вечно хочет Хо? Информации. В данном случае это был ответ на один вопрос… ответ, в поисках которого он весь извелся.
— А конкретно?
— По какой причине он оказался в Слау-башне.
Время от времени Ривер и сам задавался этим вопросом. Хотя по большому счету ему было все равно. Тем не менее он им задавался.
— И вы ему рассказали?
— Нет. Зато я дал ему ответ на другой вопрос, терзавший его ненамного меньше первого.
— А именно?
Лицо Лэма выражало не больше эмоций, чем лицо Бастера Китона [415].
— Я рассказал ему, по какой причине сам оказался в Слау-башне.
Ривер открыл было рот, чтобы спросить, но тут же и закрыл.
Свободной от руля рукой Лэм вытянул сигарету.
— Думаешь, Хобден — единственный ультраправый идиот на всю страну? Или он просто первый, кто пришел тебе в голову в самый распоследний момент?
— Он, насколько мне известно, единственный, за кем в течение двух суток вели наблюдение два оперативника.
— Так ты теперь у нас оперативник? Мои поздравления. А то мне почему-то казалось, что ты завалил аттестацию.
— Идите в жопу. Я там был. Я своими глазами видел, как ее подстрелили. Знаете, каково мне было?
Лэм повернулся и пристально посмотрел на него из-под полуприкрытых век, и Риверу вдруг вспомнилось, что бегемот считается одной из самых опасных тварей на свете. При всей бегемотовой толщине и неуклюжести злить его благоразумнее всего с борта вертолета. А не сидя с ним в одной машине.
— Ты не просто видел это своими глазами, — ответил Лэм, — ты еще кругом в этом и виноват. Гениальная была идея.
— Вы что, думаете, я специально все это подстроил?
— Я думаю, у тебя просто не хватило ума вовремя остановиться. А если у тебя даже на такое не хватает ума, то кому ты тогда вообще нужен? — Лэм резко переключил передачу, словно бросился в рукопашную. — Если бы не ты, она сейчас спокойно спала бы в собственной постели. Или еще в чьей-нибудь. И не думай, что я не замечал, как ты на нее поглядываешь.
Машина, рыча, катилась вперед.
— Она сказала, что она наседка, — произнес Ривер и сам не узнал своего голоса.
— Чего-чего?
— Что ее заслали в Слау-башню специально. Присматривать за мной.
— А она тебе это сказала до того, как словить пулю в башку, или уже после?
— Сволочь…
— Отставить, Картрайт. Значит, так вот прям и сказала, да? Что ты прям пуп земли, да? Прими телеграмму-молнию: это не так.
На один головокружительный момент Ривер перестал ощущать что-либо, кроме звона в ушах и пульсирующей боли в обожженной вчера руке. Все произошло на самом деле, даже слова Сид: «Меня послали присматривать за тобой, Ривер. Тебе об этом знать не положено». Все произошло. Слова были произнесены.
Но что именно они означали — оставалось загадкой.
* * *
Китайский ресторан выглядел заброшенным и в рабочие часы, а уж сейчас-то определенно был закрыт. Лэм припарковался на противоположной стороне, и, переходя через дорогу, Ривер заметил проблеск света в одном из верхних окон.
Должно быть, просто отражение высоток «Барбикана».
— Зачем мы сюда приехали?
— У тебя дела где-то еще?
Ривер пожал плечами.
— Значит, так, Картрайт, — сказал Лэм, — нам с тобой обоим известно, что тебе ровным счетом ничего не известно. Это, однако, не означает, что Риджентс-Парк тебя сейчас не ищет. — Он первым обогнул здание и подошел к знакомой обшарпанной двери. — Не поручусь, что здесь тебя искать не станут, но во всяком случае — не в первую очередь.
Войдя внутрь, они немедленно почувствовали, что встретившая их тишина воцарилась здесь только что.
Ривер не знал, как они это определили, он знал лишь, что оба почувствовали то же самое. Воздух и темнота все еще хранили колебания, как вилка камертона. Кто-то — возможно, не один — прекратил телодвижения за миг до их появления; кто-то поджидал наверху.
— Стой здесь, — хрипло шепнул Лэм.
А затем быстро, бесшумно и невесомо стал подниматься по лестнице. Как ему это удается? Словно видишь, как давно привычное дерево вдруг меняет очертания кроны.
Ривер двинулся следом.
Двумя пролетами выше он наконец его догнал, и здесь их глазам предстала картина, к началу которой они опоздали: на межэтажной площадке лежал Джед Моди — мертвее мертвого, в наполовину стянутой с лица балаклаве.
Над ним, тремя и пятью, соответственно, ступеньками выше, сидели Мин Харпер и Луиза Гай.
— Если у вас возникли разногласия, — сказал Лэм, — я мог бы поговорить с кадрами. Организовали бы разъяснительную беседу, посредничество. — Он носком ботинка потыкал Моди в предплечье. — Сворачивать коллеге шею без предварительного согласования с непосредственным начальником — эта хрень пойдет вам в послужной список.
— Мы не знали, что это он.
— Так себе оправданьице, — заметил Лэм.
— Он был при стволе.
— Уже лучше. — Лэм оглядел сидящих на лестнице и добавил: — И стволом этим он сегодня воспользовался, если вам от этого полегчает. А именно — подстрелил Сид Бейкер.
— Сид?!
— Боже, она…
В этот момент к Риверу наконец вернулся дар речи:
— Она жива.
— Во всяком случае, была двадцать минут назад, — уточнил Лэм, присев над Моди и обшаривая его карманы. — Когда случилось?
— Минут десять назад.
— Может, пятнадцать.
— И вы, значит, сидите и ждете, пока все само собой как-нибудь рассосется, так, что ли? Кстати, что вы здесь вообще делали?
— Мы были тут, через дорогу.
— В пивной.
— А снять номер в гостинице — совсем не по карману? — Лэм вытащил у Моди из кармана мобильный. — Ствол где?
Харпер указал себе за спину.
— Он собирался его применить?
Харпер и Гай переглянулись.
— Так, — сказал Лэм, — давайте сразу договоримся и уясним себе, что вас сейчас не в суде допрашивают. Он собирался применить оружие или нет?
— Оно у него было.
— Он не то чтобы прямо наставил его…
— Думаю, вам лучше будет несколько модифицировать свои показания по данному вопросу. — Лэм выудил из-за пазухи Моди потертый коричневый конверт. — Ах ты, сучонок…
— Он был у вас в кабинете.
— Он явно знал, за чем шел.
Глядя, как эти двое работают в контрапункте друг с другом, Ривер вдруг понял, что между ними теперь пролегло что-то, чего раньше не было. «Любовь или смерть?» — гадал он. Любовь под своим самым безыскусным прикрытием в виде торопливых обнимашек на лестнице или пьяного поцелуя взасос, а смерть — в обычном своем траурном прикиде. Одна из них спаяла этих двоих вместе. В памяти снова вспыхнула картинка: тротуар перед домом Хобдена в тот миг, когда оборвалось то, что зарождалось между ним и Сид Бейкер.
Ее кровь до сих пор у него на футболке. Возможно, даже в волосах.
— На нем была балаклава…
— На обычного нарика-домушника не похож…
— Но убивать-то его мы не планировали…
— Ну да, ну да, — подхватил Лэм, — сейчас прям самое время лить крокодиловы слезы и раскаиваться.
— Что в конверте? — спросил Ривер.
— Ты еще здесь?
— Конверт он взял у вас в кабинете. Что там внутри?
— Чертежи, — ответил Лэм.
— Чего-чего?
— Сверхсекретные планы, — пожал плечами Лэм. — Микрофильмы и все такое прочее. — Он вдруг нащупал что-то еще; в черном прикиде Моди карманов было больше, чем во фраке иллюзиониста. — Ах ты, сучонок… — повторил Лэм, но на этот раз в голосе его сквозила не злоба, а нечто граничащее с восторженным умилением.
— Что там?
На мгновение показалось, что Лэм собирается спрятать находку в складках своего плаща. Однако вместо этого он поднял ее на свет: короткий черный проводок, не длиннее разогнутой скрепки, на одном конце — головка размером с полгорошины.
— Жучок?
— Он поставил ваш кабинет на прослушку?!
— Или, — заметил Ривер, — собирался поставить на прослушку.
— После всего, что с ним сегодня приключилось, вряд ли установка жучка у меня в кабинете была для него приоритетной задачей, — сказал Лэм. — Нет, он заметал следы. Перед тем, как исчезнуть. — Он продолжал обыскивать тело. — Ого! Еще один мобильник?.. Ах, Джед, Джед, Джед… Ну на кой тебе второй телефон? Тебе и по одному-то не особо с кем было разговоры вести…
