Когда они переехали через Темзу, Ривер увидел галактическое скопление стеклянных высотных зданий. Практически все они были погружены в темноту, и стекло уходящих ввысь неосвещенных этажей отражало то свет уличных фонарей внизу, то городское небо наверху, но тут и там попадались ярко освещенные окна, и в некоторых можно было разглядеть человеческие фигурки — кто склонился над письменным столом, кто просто стоял неподвижно, задумавшись о чем-то недоступном постижению извне. Что-то постоянно случается и происходит, но, глядя снаружи, не всегда можно понять, что именно.
* * *
Разумеется, надежда-то и добивает.
Тишина, воцарившаяся наверху, была тревожней криков, которые ей предшествовали.
Хасан сидел затаив дыхание, словно не его прятали, а он сам прятался. У него мелькнула мысль, что, если бы эти гады только знали, насколько чисто по-английски он ненавидит привлекать к себе внимание других, они бы тут же позабыли о цвете его кожи и распахнули ему братские объятия… Только эти гады ни за что не забудут о цвете его кожи. И теперь, когда их обнаружили, Хасан от всей души надеялся, что спецназ, или вооруженные полицейские, или его дядя-военный расправятся с этими гадами без малейшей пощады.
Ларри, Мо и Керли.
Керли, Ларри и Мо.
Хасану тоже насрать, кто они такие, понятно?
Но человек, который минутой позже ворвался в подвал, не был его дядей.
— Эй, ты!
Имелся в виду он.
— Встал быстро!
Но встать Хасан был не в силах. Земное притяжение намертво придавило его к стулу. Им пришлось поднимать его, волочить по подвалу, тычками ставить на подламывающиеся ноги и тащить вверх по лестнице. Хасан не отдавал себе отчета, кричал ли он при этом или нет. Возможно, он молился. Потому что люди всегда заново обретают своих богов. Все время, проведенное в подвале, он молил Аллаха о спасении, давая все обещания, что неизменно даются в таких случаях. Может быть, если бы Хасан верил в Него, то Он не позволил бы, чтобы Хасана убили лишь за веру в Него? Но Хасану не дали как следует над этим поразмыслить. Вместо этого его пинками погнали вверх по лестнице, в конце которой его ожидало то, что было суждено.
Он думал, что казнь состоится в подвале.
А она состоялась на кухне.
* * *
Дом стоял в ряду подобных ему домов, видавших лучшие дни, большинство — еще в довоенную пору. Окна второго этажа были заколочены, а сквозь наглухо зашторенные окна первого не пробивалось ни лучика. По фасаду расползлось пятно отсыревшей штукатурки.
— Поднять руки, кто сегодня не пил, — хриплым шепотом приказал Лэм.
Мин и Луиза переглянулись.
— Держи, — сказал Лэм и сунул Риверу ствол Моди, двадцать второго калибра. — Направишь в мою сторону — отберу назад.
Ривер впервые очутился в общественном месте при оружии. Пистолет в руке казался слишком легким.
— Думаете, они там? — спросил Ривер.
Спросил потому, что дом выглядел не просто спящим, а мертвым.
— Исходим из этого и действуем соответственно, — ответил Лэм.
Мимо дома они проехали не задерживаясь и припарковались ярдах в двадцати дальше по улице. Мин с Луизой подъехали следом; а теперь все четверо сидели на корточках рядом с транспортным средством Лэма. Ривер взглянул на часы. Если Лэм прав в своих расчетах, до прибытия умельцев у них оставалось минут пять. Семь, если быть предельно точным.
— Идем внутрь? — спросил он.
— Идем внутрь, — подтвердил Лэм. — Мы двое. Ты возьмешь на себя дверь. — Последнее было адресовано Луизе. — Фомка в багажнике. — Он повернулся к Мину. — А ты смотри сзади. Если кто выйдет, оставайся незамеченным. Но его из виду не теряй. Всем все ясно?
Все было ясно. После многомесячного ожидания настоящей операции никто не собирался упускать такую возможность.
— Хорошо. Постарайтесь, чтобы вас никого не подстрелили или еще чего. Это мне в личное дело пойдет.
Луиза достала ломик, и все гуськом пошли к дому. Мин не останавливаясь проследовал мимо и повернул за угол — вести наблюдение с тыла. Луиза, словно заправский домушник, ловко сунула фомку под косяк на высоте дверного замка и резко налегла. Дверь, треснув, распахнулась. Лэм с неподобающим толстяку проворством ворвался внутрь, выставив зажатый в обеих руках «хеклер и кох». Резко сделав пару шагов вправо, ударом ноги распахнул дверь в пустую комнату и прокричал: «Полиция! Не двигаться!» Ривер тремя прыжками взлетел по лестнице на второй этаж. Здесь была темнота: никаких желтых полосок, выдающих контуры освещенных изнутри дверей. Пригнувшись, он ворвался в первую комнату, крутанулся с выставленным вперед пистолетом. «Не двигаться!» Пусто. Только пара матрасов на полу да расстегнутый спальный мешок, словно сброшенная в линьке кожа. Снизу крикнули. Он выскочил обратно на лестницу и пнул вторую дверь. Та же картина. Крик снизу повторился: Лэм звал его. За последней дверью оказалась уборная. Он дернул за шнурок выключателя. Под одним из кранов цвело зеленое пятно, а на перекладине над ванной висела рубашка. Влажная. Лэм снова выкрикнул его фамилию. Ривер поспешил вниз.
Силуэт Лэма вырисовывался в конце коридора. Стоя в дверях кухни, Лэм смотрел на что-то на кухонном полу. Рука с пистолетом была опущена.
— Наверху все чисто, — доложил Ривер.
— Уходим, — сказал Лэм.
Голос звучал зловеще. Надорванно.
За спиной Ривера появилась Луиза Гай, обеими руками сжимая ломик.
— Что там?
— Уходим. Немедленно.
Ривер подошел поближе и сделал шаг на кухню.
Тело на полу некогда было большего роста. Теперь оно распростерлось в кровавой луже, над которой деловито жужжала мясная муха.
— Боже милостивый… — выдохнула Луиза.
На кухонном столе лежала голова, весьма неаккуратно отделенная от тела своего бывшего хозяина.
Ривер повернулся, отпихнул Луизу и едва успел выбежать на улицу, где его тут же вырвало.
* * *
Они пересекли черную реку в синей машине, с мыслями, залитыми красным. Одного взгляда на заляпанные кровью рукава и обувь было достаточно для взятия с поличным, не потребовалось бы никакой криминалистической экспертизы.
— Обязательно было его? — спросил сидящий за рулем.
— Да.
— Он же…
— Он же — что?
— Я просто…
— Что ты — просто?
— Я просто не готов был, чтоб так вот.
— Ну да. Конечно.
— Я серьезно.
— Не готов? Думаешь, он сам был особо готов? И что? Какая нахер разница? Сдох, и хер с ним.
Так оно и было. Он сдох. Его голову оставили на кухонном столе.
Дохлее некуда.
13
— Телефоны. Быстро!
Плохо соображая, они принялись нашаривать телефоны.
— Харпер где?
Харпер уже бежал к ним.
— Что произошло?
— Телефон давай, — сказал Лэм.
— Телефон?
— Дай сюда!
Мин Харпер выудил из кармана мобильник, добавил его к трем телефонам у Лэма в руках и ошеломленно разинул рот, когда Лэм спустил все четыре в решетку ливневого стока.
— Так. Теперь марш за Хо, Лоем и Уайт. Я поеду за Стэндиш.
Для Ривера все это звучало словно во сне; звуки то расплывались, то снова обретали отчетливость; и ближайший уличный фонарь тоже поплыл. В ногах ощущалась невесомость, его сейчас, наверное, может опрокинуть даже ветерком. На дом смотреть не хотелось; на дом, с его дверью нараспашку, с его кухней, со столом, на котором восседала отрубленная голова. Словно голова может восседать. Словно голова может восседать…
— Твою мать, Картрайт! Прекрати немедленно!
— Я его раньше видел, — сказал Ривер.
— Мы все его раньше видели, — сказал Лэм.
Дрожащей рукой Луиза Гай откинула волосы со лба. Мин Харпер коснулся ее локтя, но она стряхнула его ладонь.
— Он из наших, Картрайт. Из слабаков. А теперь шевелитесь. Собирайте остальных. К себе домой не заходите.
Ривер взглянул на Мина с Луизой и безошибочно прочел выражение на их лицах.
