Зимний эндшпиль - Карташева Мария

– А что случилось? Почему дороги перекрыты? – нахмурился Корабельников.

– Что? – выплыл из задумчивости Плеханов.

– Я говорю, из ваших слов понял, что дороги перекрыли. Что случилось?

– А, – махнул рукой следователь, – вроде как атипичная чума свиней, кабанами дикими разносится, я в этом, знаете ли, мало что понимаю. Опасная вирусная вспышка, сейчас разбираются, откуда покатилась, на несколько дней отдельные участки перекроют. Сейчас выезд из области заблокировали, – Плеханов поднял голову и, глянув с тоской на ряд разномастных бутылок, высившихся на полках бара, грустно выдохнул, покопался в карманах и стал пересчитывать мятые купюры. – Кофе сварите, пожалуйста, – он покачал головой. – А то всю ночь на ногах, глаз не сомкнул и теперь ещё и от вас непонятно как выбраться.

– Я одного не пойму, кто звонил? – развёл руками Корабельников. – Ситуация была неприятная. Но мы довольно быстро разобрались и уж точно не было причин, чтобы сюда ехала полиция или тем более следователь.

– Ну этого я не знаю, – копаясь в карманах, сказал мужчина, – это пусть потом вам с пульта звонят и разбираются, что произошло, и кто виноват. Ну, кофе-то варите? – ворчливо спросил он у зазевавшегося Майка.

– Минутку, – Эмма сползла со своего стула и, переместившись за стойку, подвинула хмельного владельца бара в сторону. – Майк, давай я похозяйничаю, а то твоя неспешность нервирует представителя закона.

– А у вас здесь что вообще? – вдруг удивлённо спросил Плеханов, словно только что вошёл в бар и увидел вполне современную точку общепита посреди леса.

– Что-то наподобие базы отдыха, – взбивая капучинатором пену на молоке, проговорила Эмма. – Но мы ещё не открылись, поэтому кофе за счёт заведения, – она улыбнулась, передавая чашку следователю.

– Ну, я если б знал, я бы ещё и на бутерброд напросился, – обнажая ряд пожелтевших зубов, оскалился в короткой улыбке Плеханов.

– Если не побрезгуете, то, пожалуйста, – Эмма показала рукой в сторону неразобранного стола, на котором скоро увядал салат, подёрнулись плёнкой завершённости мясные круги нарезанных деликатесов, слегка скрючились куски рыбы.

– Да чего брезговать-то, – взмахнул руками следователь. – Я как-то помню, прихожу к нашим, – рассказывая, Плеханов подошёл к столу и, подвинув к себе несколько тарелок, стал сооружать себе сложный бутерброд, – медикам судебным. Они там как раз жертву рассматривали, – он в растерянности повозил взглядом возле себя, но потом радостно подскочил и пошёл за оставленной на стойке чашкой кофе. – Так вот, захожу, а один из патологов в руку жертве булочку с маком положил, стоит, кофе пьёт и с коллегой особенности ливера почившего обсуждает.

На этих словах столичный журналист, еле сдерживая судорожные порывы, вылетел на улицу, Эмма закатила глаза, а Майк, слегка позеленев, выдал длинную матерную фразу на родном языке и удалился в сторону туалета.

– Ой, простите, – махнул рукой следователь, активно уничтожая остатки вчерашнего застолья, – забываю, что все кругом обычно не с таким крепким пищеварительным трактом.

– Я вот в толк не возьму, – задумчиво произнёс Пётр Сергеевич, – а как это он булочку в ладонь трупу-то положил. Рука-то на столе должна лежать.

– Ой, да там вообще и смех и грех, – хихикнул Плеханов. – Этот, пока ещё живой был, в цемент упал спьяну, ну вот в такой изящной позе и застыл. Мужики хотели его даже цементом замазать и у себя в морге как арт-объект оставить.

– Какая занимательная история, – немного округлив глаза, сказал Эмма. – Если вы не против, я начну здесь порядок наводить, а то время идёт, скоро барин с супругой придёт.

– Ой, у вас здесь собственный барин есть? – живо заинтересовался следователь.

– Это Эмма у нас так шутит, – поджав губы, Корабельников посмотрел на часы и, чуть наклонив голову, проговорил: – А я, наверное, откланяюсь. Дела.

– А мужчина у вас здесь абонемент купил? – следователь кивнул в сторону лежащего на диване Ивана.

– Ох, точно! – Эмма повернулась к Корабельникову. – Я со стола-то уберу, а вот одухотворённое, но нетрезвое тело нашего мастера нужно бы отсюда переместить.

– Сейчас Майка попрошу помочь, – шумно выдохнул Пётр Сергеевич.

– Так, может, и я на что сгожусь? Так сказать, в уплату за сытный завтрак, – дожёвывая хлеб с колбасой, Плеханов подошёл к Ивану и, наклонившись над ним, несколько секунд разглядывал. – А что же вы сказали, что у вас трупа нет?

– Что простите? – спросили почти одновременно Эмма с Петром Сергеевичем.

– Я говорю, вы мне сказали, что трупа нет, – доскребая ложкой из кофейной чашки остатки нерастворившегося сахара, проговорил следователь, – а он вот. Есть.

– А, – облегчённо выдохнул Корабельников, – шутите. Ну-да, этот мертвецки пьян, ну ничего, я его даже жалею немного, потому что ему жена такую головомойку устроит, что ой-ей.

– Ну он может, конечно, и пьян, – зевая до хруста в челюстях, сказал следователь, – но жить с ножом между рёбер никак не получится. Да и подостыл немного, а это значит, что точно прошло более трёх часов.

– Как так? – осторожно подходя, проговорила Эмма. – Вы что-то путаете. Мы все были здесь с вечера. Ваня выпил много.

– Стойте там, – жестом остановил Эмму следователь, – и так уже всё истоптали.

Мужчина вывернул карманы, после чего, обойдя диваны, открыл свою папку и, вытянув пару латексных перчаток, вернулся к трупу, аккуратно подняв висящую полу рабочей куртки.

– А крови вы не увидели, потому что она в диван натекла, вон под ним какое пятно.

Теперь стало видно, что край дивана был густо напитан, и бордовое пятно лезло во все стороны, промачивая уже даже обшивку спинки дивана.

– Как так-то? – судорожно выдохнула Эмма. – Здесь же всё время кто-то был.

– Так мы с Ваней ещё ноги эти ходили смотреть, будь они неладны, – прижимая руку к левой стороне груди, сказал Корабельников.

– Какие ноги? – спросил следователь.

– Пластиковые. Собственно, почему мы тут все и переполошились, – сказал Пётр Сергеевич. – Журналист этот, ну тот, что блевать убежал, ночью пришёл и сказал, что ноги из кустов торчат. Мы на улицу пошли, а там какая-то сволота пошутила. Конечности от манекена в туфли обула и в кусты положила, вроде как человек там лежит.

– Понятно, – покивал следователь. – Алё, Сидоров, всё нормально. Есть тут труп. Нашёл. Нет, едрёна колобашка, он в прятки со мной играл, а я не сразу сообразил. Высылай группу, – следователь помолчал и добавил: – Да что ж тебя ни черта неслышно. Всё у вас всегда через одно место, – проворчал он и, нажав отбой на телефоне, сказал: – Здесь теперь место происшествия, но, так как у нас с вами по дорогам, оказывается, поросята бешеные бегают, а на море, – он указал рукой за окно, – непредвиденная качка, куковать мы с вами, по крайней мере до следующего утра, будем тесной компанией, – телефон следователя подал сигнал и тот, прочитав сообщение, покивал. – Ан нет, наши изыскали ресурсы заскочить, так сказать, на огонёк и трупачок.

– Пётр Сергеевич, наверное, нужно Иконникова предупредить, о происшествии, – тихо сказала Эмма, – пока сюда толпа полицейских не набежала.

– Как я ему скажу-то это всё? – перебирая бледными губами, произнёс управляющий. – Вчера ноги, сегодня это.

– А что за ноги всё-таки? Может покажете, пока суд да дело.

– Так я одну нечаянно утопила, а вторую мы так на улице и оставили, – расстроенно произнесла Эмма и вдруг побледнела. – То есть мы вот тут ели, пили, общались, а Ваня мёртвый всё время лежал?

– Ну, получается так, – следователь просительно посмотрел на Эмму. – Милая барышня, а может вы мне кофейка ещё сварите, а то столько еды пропадает – жалко.

– Надо же жене его сообщить, – сказала Эмма, на автомате подходя к кофемашине. – Пётр Сергеевич, у вас телефон её есть?

– Ой, мне тут только не хватало рыдающей вдовы, – замахал руками следователь. – Давайте подождём, пока его увезут, там ей пусть из морга звонят, вызывают, валерьянку наливают. Не наша это обязанность.