— Если надо, пойдем, — флегматично ответил Дитер, отодвигаясь. — Ты доктор, ты решаешь.
— Дитер, если мы уйдем, то не сумеем вернуться. Все зря, из города надо улетать. Сам пойми, что о нас подумают? Ворвались с оружием, посидели, оглянулись, убежали. Либо плохо обученные менты, либо трусливые, несолидные люди. А ты представитель международного синдиката. Надо держать марку.
— Понимаю, назвался грибом, залезай в корзинку, — кивнул Дитер и придвинул стул на место. — Я защищаю твою спину и молчу.
Подошла, скорее подбежала, Нина, поставила на стол запотевшую бутылку «Смирнофф», две салатницы, приборы и тихо, хотя слышать никто не мог, сказала:
— Выпейте, закусите и уматывайте, вам дают пятнадцать минут.
— Ниночка, я родился, испугался, и мне того страха хватает по сей день. Передай, мы проездом, но сегодня здесь ужинаем, задерживаться не будем, неприятностей не ищем и никому их не желаем. Слова запомнила?
— С вас пять тысяч, я больше к вам не подойду. — Нина пыталась вырваться, но сыщик ее не отпускал, свободной рукой положил на стол пятитысячную купюру.
— Вы достаточно взрослая, не зарекайтесь, обещаю, вы подойдете. — Гуров смотрел девушке в глаза, которые наполнялись слезами.
— Доктор, пожалуйста, — пробурчал Дитер, открыл бутылку, наполнил рюмки.
Гуров не обратил на него внимания, продолжал смотреть девушке в лицо, ослабил хватку, сказал очень мягко:
— Нина, прошу вас, принесите нам минеральной воды или сок, ведь пятнадцать минут еще не истекли.
— Да-да. — Девушка убежала.
— Ты никого не жалеешь, — недовольно пробормотал Дитер.
— Знаешь, почему я согласился, чтобы ты называл меня доктором? — Гуров приподнял рюмку, пригубил и незаметно выплеснул под стол. — Очень серьезный человек в Москве имеет такую кличку. Он немного меня старше, чуть пониже, но сходство имеется. Сейчас эта кличка прошелестела в холле… Смотри, смотри, новость несут к столам, заметь — не Мустафе, а Академику.
Через зал с подносом пробежал мэтр, что-то поставил на стол Академика, видимо, сказал важное, так как охранники за соседним столом заворочались, развернулись, словно тяжелые орудия, уставились в сторону незваных гостей, которым недвусмысленно предложили убираться.
Подбежала Нина, поставила минеральную воду, срывающейся рукой откупорила.
— Да уйдите вы отсюда за-ради бога, ведь взрослые люди, не пацаны. — Махнула рукой и убежала.
— Ты говорил, доктор, что хлебну я горячего до слез, — сказал Дитер. — Это и есть горячее?
— Неудачно получилось. — Гуров вновь наполнил рюмки. — И собираются они раз в год, так мы сумели угадать.
— Вы постоянно не отвечаете на вопросы! — вспылил Дитер. — Вы невежливый человек.
— Оставаться или уходить? — Гуров ладонью крепко вытер лицо.
Мужчина, который сидел к залу спиной, был действительно второй авторитет города и области по кличке Академик и решал ту же проблему, что и полковник. Только глава преступного синдиката решал, подойти ему к незнакомцам или не подходить. Люди явно солидные, здесь не случайно, но и явно залетные. Доктор — кличка распространенная, и возможно, не кличка совсем, а действительно профессия. Иностранец? А может, только красится? Девка утверждает, что он настоящий немец, говорит в совершенстве. Но в чужом городе, в чужом доме, сунуть швейцару под нос пистолет? Какую же спину они имеют, кто за ними стоит?
— Юрик, проводи, посиди рядом, я с гостями познакомлюсь, — сказал Академик, поднялся и направился через ресторан к угловому столику.
Гуров смотрел на остановившегося рядом человека равнодушно, Дитер с любопытством, молчали.
— Добрый вечер, — сказал Академик, указывая стоявшим позади охранникам на соседний стол.
— Добрый, добрый, — заулыбался Дитер.
Гуров отодвинул стул, сухо сказал:
— Присаживайтесь. Выпьете? — Гуров налил три рюмки, подвинул прибор и вазочку с салатом. — Как вас величать?
— Вам за сорок? — Академик поднял рюмку, кивнул и выпил. — И мне под пятьдесят. В нашем деле визитные карточки не в ходу, а врать уже неудобно, возраст.
— Почему? Странно. — Гуров щелкнул пальцами, взял у Дитера визитку, достал свою, положил на стол, подвинул Академику. — Старинный русский город поражает нас на каждом шагу, — сказал Гуров. — Ну, Дитер натуральный немец, его в нашей жизни удивить нетрудно. Но я-то плоть от плоти, как говорится, огонь, вода и медные трубы. Однако, — он сделал паузу, но Академик изучал визитки и молчал, — не пускают в пустой ресторан, наконец уговорили, заказали, ставят водку, закусить, словно кроликам, и предупреждают, что через пятнадцать минут следует убраться.
«Дитер Вольф, коммерсант… фирма… Гамбург. Германия». «Гуров Лев Иванович… посредник… СП… Москва. Россия». Академик изучал визитки, прекрасно понимая, что сегодня визитная карточка изготавливается за несколько минут, решал, кто в действительности сидит за столом, зачем пришли и чего добиваются.
— Вы, Лев Иванович, знаете, Россия страна своеобразная, не Америка, не Чикаго, но случается, что человек входит в ресторан, предъявив швейцару вместо пригласительного билета пистолет.
— Шутите, неужели случается? — искренне удивился Гуров. — Не верю.
— А вы действительно доктор? — спросил местный авторитет.
Дитер, который напряженно следил за разговором, якобы услышав одно знакомое слово, начал кивать и повторил:
— Доктор… доктор…
— Горе ты мое. — Сыщик поморщился. — Я тебя просил, Дитер, помолчи, тренируйся со мной. — Он взглянул на авторитета и пояснил: — В немецком языке «доктор» — не более чем вежливое обращение к образованному человеку.
— И как я не подумал? — удивился Академик. — Зал снят на весь вечер, так что вам действительно пора уходить. — Он взглянул на часы.
Гуров тоже посмотрел на часы и сказал:
— Осталось пять минут. А что произойдет, если мы не уйдем через пять минут?
— Коли любопытны, подождите и узнаете.
— Мы любопытны. — Гуров кивнул, увидев, что незваный гость собрался уходить, продолжал: — Не понимаю, почему вас удивило обращение «доктор». Когда у пивного ларька один ханыга другому говорит: «Эй, академик!» — это же не значит, что тот действительно академик?
Только все стало на свои места — и такой удар! Академик тяжело, с присвистом вздохнул. «Значит, этот столичный франт на самом деле Доктор! А кто же еще? Он знает ресторан «Алмаз», дверь открывает пистолетным стволом и знает меня. И прибыл он на сходку. И люди начнут прибывать через полчаса, разольется пьянка, мат-перемат, разборки, и Доктор увидит, что большинство меня не признает, воры тянутся к Мустафе».
Сыщик, естественно, не мог читать мысли местного авторитета, но их направление угадывал и сказал:
— Павел Николаевич, хотите верьте, хотите нет, но мы в городе по личным делам и залетели сюда случайно. Нас ваши дела совершенно не интересуют. Мы ужинаем и уходим, не слышали, не видели, ничего не помним. Завтра, часиков в десять утра, подъезжайте к нам, мы остановились в бывшей партийной резервации. На вахте скажите, что к москвичам. Договорились?
— Конечно. — Академик кивнул. — Мне приехать одному?
— Как вам удобнее, нам безразлично. Идите.
Тщеславный, самолюбивый авторитет Павел Николаевич Фокин так обрадовался столь простому разрешению конфликта, что не заметил, как ему навязали чужие правила игры, и, отходя от стола, непроизвольно поклонился.
Но этот поклон прекрасно видели все присутствующие, главное же, его видел Мустафа.
Тут же прибежала Нина, принесла тарелки с горячим — мясо с картошкой, видимо, деликатес местной кухни, смотрела с любопытством, на улыбку Дитера ответила смущенно, косметика на лице девушки поблекла.
— Дитер, ты пользуешься у женщин успехом, — заметил Гуров, наполнил его рюмку, сам даже не пригубил, бутылку убрал в карман.
— Доктор, ты знаешь, что умеешь гипнотизировать? — спросил Дитер.
— Не всегда, — ответил Гуров. — И не гипнотизировать, а подавлять волю, навязывать свою.
