Меловой человек (ЛП) - Тюдор С. Дж.

Я тоже встал.

— Это все из-за той вечеринки? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Папа все еще злится. Но скоро это пройдет.

— Мне жаль, — сказал я.

— Да ладно, не стоит. Он это заслужил.

Я хотел сказать еще что-нибудь, но не знал что. Я открыл было рот, и тут что-то прилетело мне прямо в голову. Вспышка боли, и мир покачнулся у меня перед глазами. Ноги подкосились, и я упал на колени, схватившись за макушку. Пальцы угодили во что-то липкое и влажное.

И снова что-то просвистело в воздухе, чудом промазав мимо Никки. Она взвизгнула и пригнулась. А затем третий камень врезался в землю между Хоппо и Железным Майки. Арахисовое масло и куски хлеба брызнули во все стороны. Ребята завопили и бросились в лес.

На нас обрушился целый град из камней и кусков кирпича. Я слышал крики и улюлюканье на верхушке лощины. Вскинув голову, я различил там три фигуры старших мальчишек. Двое — с темными волосами. Один — выше других, блондин. Я тут же понял, кто это: брат Железного Майки, Шон, и его приятели Дункан и Кит. Толстяк Гав схватил меня за предплечье.

— Ты цел?

У меня кружилась голова, меня мутило. Но я все равно кивнул. Он оттащил меня под деревья.

— Давай в укрытие.

Железный Майки рывком обернулся и заорал:

— Отвяжись, Шон!

— Отвязысь-отвязысь! — передразнил его тоненьким девчачьим голосом высокий блондин — его брат. — А то что? Заплачешь? Побежишь жаловаться мамочке?

— Может, и так!

— Ну да. Посмотрим, как у тебя это получится со сломанным носом, говноед! — заорал Дункан.

— Это наша территория! — добавил Шон.

— Лес вам не принадлежит! — заорал в ответ Толстяк Гав.

— Да? Тогда, может, подеремся за него и узнаем?

— Черт, — пробормотал Толстяк Гав.

— Все! За ними! — крикнул Кит, и они сбежали вниз, продолжая осыпать нас каменными снарядами. Очередной кусок камня со свистом пролетел мимо нас и с грохотом врезался в велосипед Никки.

— Это мой велик, придурки! — вскрикнула она.

— Эй, это же Медянка!

— Медянка, а там у тебя тоже все рыжее?

— Пошли к черту, педики!

— Вот сучка!

Кусок камня пробил стену нашей халабуды и ударил ее по плечу. Она взвизгнула и чуть не упала.

Во мне вскипела злость. Девочек нельзя бить! Нельзя швыряться в девочек кирпичами!

Я вскочил на ноги и вырвался из укрытия. Схватил с земли самый тяжелый камень, какой только смог найти, и со всей дури запустил в сторону вершины склона.

Если бы камень сам по себе не был таким тяжелым и если бы Шон не спустился уже до середины, а остался наверху, тогда я, скорее всего, промазал бы.

Но вместо этого я услышал вопль. Не насмешливый крик, нет. Это был крик боли.

— Черт! Мой глаз! Он, мать его, в гребаный глаз мне дал!

Повисла пауза. Это был один из тех моментов, когда время как будто замирает. Толстяк Гав, Хоппо, Железный Майки, Никки и я — мы просто стояли и таращились друг на друга.

— Вы, мелкие засранцы! — заорал один из наших обидчиков. — Вы за это ответите!

— Надо выбираться, — пробормотал Хоппо.

Мы ринулись к велосипедам. Я уже слышал треск веток и тяжелое дыхание — банда ринулась вниз по склону. Это было не так-то просто. Но мы находились в невыгодном положении, потому что ровная дорога лежала далеко и нужно было вручную тащить велосипеды по лесу. Я слышал шорох и ругань за нашими спинами. Совсем рядом. Я старался не отставать. Хоппо и Железный Майки вырвались вперед, Никки тоже. Толстяк Гав оказался удивительно проворным для такого жирдяя и давно меня опередил. И пусть я был самым длинноногим из них, но при этом безнадежно неуклюжим и бегал как чёрт-те что. Я вдруг смутно припомнил папину старую шутку про «обогнать льва»: «Не важно, сможешь ли ты обогнать льва, — главное, обогнать самого медленного из остальных бегущих». К сожалению, сейчас самым медленным оказался именно я.

Мы вырвались из лесного полумрака на яркое солнце и ровную дорогу. Отсюда уже виднелся перелаз. Я оглянулся. Шон тоже выбежал из лесу. Его левое веко покраснело и распухло. Кровь текла по его щеке. Но это ни капельки его не замедлило, наоборот, похоже, злость и боль придали ему сил.

— Я тебя прикончу, ублюдок! — взревел он.

Я отвернулся, мое сердце колотилось так, словно могло вот-вот взорваться. В голове стучало. Пот катился по лбу и жег глаза.

Хоппо и Майки уже добрались до перелаза — перекинули через него свои велики и перебрались следом. Потом и Никки перебросила велосипед и перелезла через забор, быстро, как мартышка. Толстяк Гав влез на забор вместе с велосипедом и опрокинулся на ту сторону. Я был следующим. Я поднял свой велосипед, но он был куда древнее и тяжелее, чем у всех остальных. И он застрял. Колесо зацепилось за забор и вгрызлось спицами в дерево.

— Черт!

Я поднапрягся, но от этого велосипед застрял еще больше. Я попытался его перекинуть, но я был маленьким, а велосипед — здоровым и тяжелым, а я и так устал после постройки халабуды и беготни.

— Брось его! — закричал Толстяк Гав.

— Не могу, — пропыхтел я. — Это подарок на день рождения!

Толстяк Гав вернулся ко мне, Хоппо и Никки прибежали следом. После небольшой заминки и Железный Майки последовал за ними. Они принялись тянуть со своей стороны. Я подналег. Наконец дерево треснуло и велосипед освободился. Толстяк Гав рванул его на себя, и он грохнулся на землю. Я влез на забор и уже перекинул было через него ногу, как вдруг почувствовал, как что-то дернуло меня за футболку назад.

Я чуть не свалился, но умудрился в последний момент схватиться за столб. Обернулся и увидел позади Шона. Он тянул меня за футболку. А еще — скалился сквозь кровь и пот, и его зубы были розовыми. Один глаз у него был навыкате и горел лихорадочным огнем.

— Тебе конец, ублюдок!

Я в панике пнул его ногой — изо всех сил. Попал в живот — он крякнул от боли и согнулся пополам. Его хватка ослабла. Я перекинул обе ноги через забор, прыгнул и услышал, как рвется ткань на моей футболке. Но это не имело значения. Я был свободен. Остальные уже оседлали велосипеды. Как только я поднялся на ноги, они тут же снялись с места и поехали. Я схватил велосипед и побежал, толкая его. А затем на бегу вскочил в седло и налег на педали. Я крутил их так быстро, как только мог. И на этот раз уже не оглядывался.

На игровой площадке было пусто. Мы сидели на карусели. Велосипеды лежали на земле. Теперь, когда адреналин начал потихоньку испаряться, в моей голове опять запульсировало. Волосы были липкими от крови.

— Выглядишь дерьмово, — честно призналась Никки.

— Спасибо.

Ее рука были изодрана, кофта — перепачкана в грязи. В рыжих кудряшках запутались веточки и листочки папоротника.

— Ты тоже, — добавил я.

Она осмотрела себя.

— Вот черт. — Никки вскочила. — Теперь папа точно меня прикончит.

— Можешь отмыться у меня, — предложил я.

Но прежде чем она успела ответить, Толстяк Гав вставил:

— Не-а, мой дом ближе.

— Да, наверное, — сказала Никки.

— Ну и что мы теперь будем делать? — начал ныть Железный Майки. — День все равно испорчен.

Мы переглянулись — вид у всех был подавленный. Он был прав, хотя мне и хотелось напомнить ему о том, что испортил нам этот день его братец-идиот. Но я не стал. Вместо этого на задворках моей памяти всплыл какой-то пузырек, и тут я словно со стороны услышал собственный голос:

— У меня есть классная идея.

2016 год

Я не повар. В этом я пошел в маму. Но самостоятельная жизнь предполагает хотя бы базовые знания по кулинарии. Я вполне могу приготовить приличную жареную курицу, картошку, стейк, спагетти и разные рыбные блюда. Над карри все еще работаю.

Я пришел к выводу, что Майки, должно быть, привык питаться в хороших ресторанах. Он первым делом предложил пообедать в одном из местных городских заведений. Но я хотел встретиться с ним на своей территории и заставить его плясать под свою дудку. Трудно отказаться от приглашения на обед и избежать при этом грубости. Но я уверен в том, что принял он его неохотно.