Избранное. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Томпсон Джим

— Ну, ты даешь, сестренка, — сказал я, — ты знаешь, кто этот парень? Это самый богатый человек в здешних местах. Ему принадлежит большая часть побережья. А главное, он один из владельцев этого павильона.

— Не может быть! — воскликнула она без особой уверенности в голосе.

— А что ты скажешь о Пите Павлове? Тоже не похож на модную картинку. Ты просто не знаешь местных — когда у них есть работа, они работают, и им наплевать на свой внешний вид.

Она всматривалась в мое лицо, пытаясь прочитать на нем ответ на свои вопросы. Я взял ее за локоть и подвел к окну.

— Как по-твоему, кто этот парень? — спросил я, потому что Ральф как раз доставал свою одежду из «мерседеса». — Как тебе нравится такая тачка? Ты думаешь, обыкновенный сторож может себе позволить ездить на такой?

Она так и застыла. Потом с деланным равнодушием пожала плечами. И сказала, что ей без разницы, насколько он богат.

— Я просто подумал, что тебе это будет интересно. Подумал, что у вас могло бы что-нибудь получиться. Он многое мог бы сделать для тебя.

— Гм... Похоже, ты ради меня стараешься, оказываешь мне внимание!

— Как хочешь. — Я взял свою рубашку и принялся ее натягивать. — Решение целиком и полностью зависит от тебя, детка. Если ты немного подумаешь, то вспомнишь, что я и раньше оказывал тебе внимание, и тогда ты, может быть, поймешь, что я к тебе отношусь так же требовательно, как к самому себе, причем ничего за это не имею.

— Ладно, — бросила она, — чего ты от меня хочешь? Я уже пыталась тебя отблагодарить. Я...

— Не бери в голову. Мне довольно видеть, что у тебя все хорошо, большего мне не нужно.

Я кончил застегивать рубашку и теперь заправлял ее в брюки, а сам тем временем следил краешком глаза за Дэнни.

Ее одолевали сомнения, она не знала, что думать, металась от одной мысли к другой, но в конце концов сама себя убедила, как на ее месте поступила бы любая безмозглая шлюха. Потому что у нее в голове вообще ничего не было. Только в горле.

Вы могли вылить на нее тысячу галлонов уксуса, а она бы продолжала ждать, когда ей подадут еще один стакан лимонада.

— Хорошо, — сказала она, — он кажется ужасно симпатичным. То есть я имею в виду, что на самом-то деле он не такой уж симпатичный, но держится мило и с достоинством.

— Он — славный парень. Таких еще надо поискать.

— Ладно... Надеюсь, я сумею перед ним извиниться. Даже если бы он был обыкновенным сторожем, мне все равно стоило бы извиниться.

Она побежала впереди меня по лестнице и уже открыла было дверь на эстраду, но я остановил ее:

— Дэнни. Подожди, детка.

Именно это я и произнес, включая и последнее слово. Никогда не думал, что способен сказать такое. Тем более — ей. Она застыла на месте, готовая шагнуть на следующую ступеньку, шорты на ней натянулись. Она медленно повернула голову и посмотрела на меня через плечо.

— Что? — пролепетала она. — Как ты меня... что ты сказал?

— Ничего, — ответил я, — то есть... в общем, ничего.

— Скажи мне, Рэгз, скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу...

Я хотел невозможного, и этим было все сказано. Несуществующего, того, чего не может быть. Я и хотел и не хотел этого, потому что, стоило мне этого добиться, и стало бы нечего желать, чтобы жить дальше.

— Я хочу, чтобы ты убрала свой зад у меня из-под носа, пока я не дал тебе пинка.

Глава 4

Бобби Эштон

Работу в усадьбе Торнкасла я закончил около половины пятого. Мистер Торнкасл — этот толстозадый демократ, а впрочем, чудесный человек — лично вышел расплатиться со мной.

Мой счет составлял двенадцать долларов. Я посмотрел на него из-под ресниц, когда он доставал деньги, и он накинул пятерку. Да еще ухитрился погладить меня по руке, когда передавал их. Очень колоритный человек этот Торнкасл. Я с трудом удержался, чтобы не дать ему пинка.

Когда я вернулся домой, отец уже сидел за столом. Я быстренько умылся, извинился за опоздание и присоединился к нему. Он взял вилку. Потом швырнул ее на стол и спросил, как долго я собираюсь заниматься глупостями.

— Поденной работой? — переспросил я. — Вполне возможно, что постоянно. Мне кажется, это больше соответствует моему положению, учитывая разгул расовой дискриминации...

— Прекрати! — Его лицо побелело. — Я не желаю слышать...

— ...и кроме того, из-за денег, — продолжал я, — чтобы я мог обеспечить себе материальную независимость.

— Как городской поденщик Ральф Девор?

Я пожал плечами. Что я мог поделать, если он был также туп, как и все остальные в нашем городе, и не видел дальше собственного носа. Ральф зарабатывал около двух тысяч восьмисот долларов в год в течение последних двадцати двух лет. И практически ничего не тратил. Следовательно, теперь у него было, как минимум, пятьдесят тысяч, а возможно, и гораздо больше.

У него были деньги. Их не могло не быть. И теперь, лишившись своего дохода, он наверняка страшно нервничал. Потому что пятьдесят тысяч не могут казаться Ральфу надежным тылом. Ни пятьдесят, ни сто тысяч. Он не сможет смотреть, как они исчезают, превращаются в ничто, тогда как его жизнь продолжается. Конечно, он испугается. А его испуг не может не отразиться на Луане.

Я размышлял о том, где он прячет свои деньги, — ведь он, конечно, прячет их, иначе как бы ему удалось сохранить в тайне их наличие?

Впрочем, не все ли равно, где они сейчас. Сначала нужно пройти первый этап игры. Когда он будет пройден, я сосредоточусь на следующем — обнаружу и захвачу деньги. И посмотрю, как это понравится Луане.

Она вела себя из рук вон плохо. И допустила серьезную ошибку, сказав правду.

Это было нечестно, она обокрала меня. Правда принадлежала мне — я заработал ее потом и кровью, и она была моей. А теперь, после того как я годами выжидал и строил планы, она оказалась бесполезной. Стоящая вещь превратилась в кучку хлама — вот что я получил вместо разящего меча, которым был препоясан.

Какой теперь смысл в этой самой правде? Как я мог использовать ее против него?

Никак. Теперь я был безоружен. Почти.

Отец открыл рот и принялся донимать меня своими глупостями насчет того, что хочу я или нет, но должен непременно вернуться в школу.

— Ты пойдешь туда, понял? И завершишь свое образование. Школу закончишь здесь, а дальше учись, где хочешь. А потом ты поступишь...

— Ты так считаешь? — спросил я.

— Так и будет! Кем надо быть, чтобы разрешить какой-то глупой бабе испортить себе жизнь дурацкими сплетнями? Никто и не верит в то, что она болтает.

— Очень даже верят. Такие люди есть, и я могу назвать, по крайней мере, троих прямо здесь, в нашем доме.

Он уставился на меня, его губы тряслись, в глазах застыли страх и растерянность. Я подмигнул ему, надеясь увидеть, как он заплачет. Но он, конечно, удержался. Для этого он слишком горд, слишком полон собственного достоинства. До чего же достойный и честный человек мой отец!

— Тебе нужно уехать, — медленно выговорил он. — Ты должен понять, что тебе лучше уехать из этого города. С твоими мозгами не иметь никакого применения своему интеллекту...

— Я подумаю над этим. И дам тебе знать о своем решении.

— Я сказал, что ты должен уехать! И ты так и сделаешь!

— Я тоже сказал тебе, что собираюсь делать. Да, дорогой папа, я буду делать то, что мне нравится. А если то, что мне нравится, тебе не по душе, так ты знаешь, как тебе поступить.

Он вскочил, швырнул на стол салфетку. И сказал, что и в самом деле долгое время довольствовался тем, что просто знал, как должен поступить, но теперь наконец готов сделать это.

— Ты имеешь в виду, что известишь органы власти? С нетерпением жду, что из этого выйдет. Меня, разумеется, поместят в так называемое исправительное заведение, но и у тебя будут большие неприятности.

Я одарил его лучезарной улыбкой. Он взвился и помчался на работу.

Через минуту он вернулся, уже в шляпе и с саквояжем.

— Сделай, по крайней мере, хоть одну вещь для своего же собственного блага. Держись подальше от дочери Павлова.