Возле машины особой активности я не заметила, но как раз, когда я к ней приблизилась, оттуда вылез косматый, дурно пахнувший мужчина, зажавший в грязном кулаке пластиковый пакет. Он наградил меня подозрительно-любопытным взглядом и быстро ретировался в сторону вокзала. Наверное, он подумал: что именно эта модно одетая тетка, явно при деньгах, делает в таком месте? Заглянув в фургон, я едва не столкнулась лбом с немолодой женщиной, едва ли выглядевшей более ухоженной, чем только что покинувший ПСМ бомжик. Однако одежда на ней была чистой, а поверх нее — белый халат, поэтому я решила, что она, очевидно, работница станции.
— Дама, вы ничего не перепутали? — сдвинув брови, не слишком-то дружелюбным тоном поинтересовалась она.
— Не думаю, — покачала я головой, представилась и назвала цель своего «визита».
— Вам нужен я? — прозвучал удивленный голос из полутемной глубины фургона. Молодой человек лет двадцати пяти, с взъерошенной шевелюрой темно-каштановых, давно не мытых волос вышел на свет. Он был очень высоким и худым, как шпала, халат, безразмерный белый, висел на нем, как на вешалке. Потертые джинсы завершали картину. Единственное, что на парне было качественного из одежды, — ремень из натуральной кожи с красивой блестящей пряжкой в форме головы какого-то зверя. Этот пояс смотрелся чужеродно на человеке вроде Ильи: он заметно диссонировал с остальным его гардеробом.
— Интересно, что именно от тебя понадобилось Отделу медицинских расследований? — вновь нахмурилась женщина, и я подумала, что, видимо, это обычное выражение ее лица: наверное, она не слишком счастлива, раз не умеет элементарно расслаблять мышцы лица. И правда, разве можно чувствовать себя счастливым, каждый божий день сталкиваясь с людской нищетой и обездоленностью?
— Понятия не имею, — отозвался парень и устремил на меня вопросительный взгляд темных глаз. Я объяснила ему причину своего визита и в заключение сказала:
— По всему выходит, что это именно вы — человек, осуществивший забор крови у Марата Яикбаева. Это так?
— Знаете, — пробормотал он, — я ведь имен-то их не помню! Может, и я с ним работал, а может, и нет. У вас есть его фотография?
— Да, — обрадовалась я и, вытащив из кармана небольшой снимок для паспорта из личного дела Аикбаева, с трудом добытого мною в магазине «Мандарин», протянула его молодому мужчине. Он повертел фото в руках, пожевывая нижнюю губу.
— Видите ли, — наконец сказал Илья, — этот ваш Марат похож на сотни таких же, проходящих через мои руки каждый день.
— Прям уж сотни! — неожиданно вмешалась коллега Прокофьева. — Ты же сам жаловался, что доноров мало — никто за три копейки не хочет с собственной кровушкой расставаться!
— Ну, не сотни, тут я и впрямь погорячился, Анюта, — согласился Илья, возвращая мне фото, — но с десяток человек каждый день, наверное, наберется. Вот если бы ваш парень проблемным каким-нибудь оказался, тогда я точно запомнил бы его, а так…
— Но он ведь побывал у вас, по меньшей мере, трижды!
— Разве я спорю? Может, и трижды, может, и десять раз — не помню я его лица, хоть убейте! Но, если его принимал я, можете быть уверены: у него не было гепатита С!
— К сожалению, этот факт сомнению не подлежит.
— Ну, тогда не знаю…
Мы немного помолчали.
— Тяжелая у вас работа, — сказала я, чтобы хоть как-то поддержать разговор, ибо чувствовала, что так и не выполнила свою миссию.
— Работа как работа! — фыркнула Анна. — Бомжи — такие же люди, как и все остальные. Кроме того, к нам сюда не только они приходят, но и пенсионеры иногда заглядывают, и другие люди, у которых нет денег на официальную медицину.
— А чем вы, собственно, можете им помочь? — спросила я. — Людям требуется нечто большее, нежели то, что может предоставить им передвижная станция!
— Мы можем не так уж и мало, — бросилась на выручку своему рабочему месту Анна. — Во-первых, экспресс-обследование — сами знаете, сколько стоит рентген или УЗИ! Томографа у нас, к сожалению, пока нет, а он очень нужен: к нам приходит куча народу с травмами! Может, вы могли бы как-то нам посодействовать — через вашу организацию?
— Попробую, — ответила я, — хотя обещать ничего не могу.
— Вот все так — ничего не обещают! — криво усмехнулась Анна. — А то и обещают, да ничего не делают. И так у нас проблем полон рот: бомжи приходят, мы вроде их доверие как-то завоюем, приручим их, а они получат свои пакеты с бесплатными лекарствами и едой и исчезают с концами!
— В чем же вы видите свою миссию, Анна? — спросила я. — В получении от них изъявлений благодарности?
— Да что вы — от них этого не дождешься! — отмахнулась женщина. — Я думаю, что мы пытаемся сделать улицы более безопасными с точки зрения санитарно-эпидемиологической обстановки в городе. Все равно бездомные никуда не денутся — наоборот, с каждым годом их полку только прибывает. Значит, если нельзя убрать бомжей с улиц, необходимо хотя бы ликвидировать распространение различных инфекций, не позволить им завладеть огромным мегаполисом. Бомжи, как и мы, ездят в общественном транспорте, хватаются за поручни, блюют в переходах, а это значит — они потенциально опасны! Поэтому для нас важно, чтобы они стали нашими постоянными клиентами, а они, по большей части, уходят и больше не возвращаются!
— Вы берете у них кровь?
— А как же — у нас тут отличная мини-лаборатория экспресс-анализа. Конечно, мы не на все инфекции можем их проверить, но при малейшем подозрении пытаемся отправить людей туда, где им помогут, — в городе есть некоторые больницы, не гнушающиеся принимать наших подопечных: мир не без добрых людей!
— Может, и вы на фотографию Марата взглянете? — спросила я Анну. — Что, если он приходил и к вам?
— Давайте, — согласилась женщина, беря снимок Яикбаева. — Да, я его помню! Разве не с тобой мы тогда работали, когда он приходил, Илюшка?
— Не знаю, — буркнул Прокофьев. Как раз в этот момент мне пришлось посторониться, потому что в дверь протиснулась необъятных размеров дама, от которой за километр разило дешевым табаком и перегаром.
— Тут, что ли, пакеты раздают? — поинтересовалась она. — Мне два!
— Сначала нужно пройти обследование, — пояснил Прокофьев. — Кровь сдать, рентген грудной клетки сделать…
— Ладно, — тяжело вздохнула бомжиха. — Делай свой рентген, раз по-другому нельзя!
Илья провел ее в глубь фургона, за ширму.
— Значит, вы уверены, что не ошиблись насчет Марата? — уточнила я, возвращаясь к разговору с Анной.
— Уверена — у меня отличная память на лица.
— Он из ваших постоянных посетителей?
— Нет, — отрицательно мотнула она головой. — Всего один раз приходил, а потом, как обычно, пропал. Я его запомнила потому, что этот ваш Марат, в отличие от большинства бомжей, был довольно-таки чистеньким, и я решила, что он, скорее всего, из гастарбайтеров. Знаете, они ведь тоже частенько к нам забегают — вот эти-то как раз и становятся нашими постоянными клиентами. Страховки у них нет, а за каждое «апчхи» в поликлинике приходится выкладывать кругленькую сумму. Платят этим ребятам копейки, и разоряться на медицину у них возможности нет. Кроме того, на Марате была такая куртка с фирменным логотипом — то ли с апельсином, то ли с мандарином…
— Тогда это точно он! — обрадовалась я. — Марат, до того как его уволили, работал в супермаркете как раз с таким логотипом на форменной одежде.
— Боюсь, это все, что я вам могу сказать, — ответила на это Анна. — Как я уже говорила, он приходил всего один раз.
— Какие именно обследования вы ему провели?
— Да он, собственно, жаловался только на то, что палец у него загноился — повредил, когда какую-то работу выполнял, а потом запустил, так как к хирургу идти дорого. Когда ему совсем худо стало, кто-то из уличных рассказал ему о нашей ПСМ, вот он и пришел. Палец у него был, скажу я вам, в жутчайшем состоянии! По-хорошему, надо было ему операцию сделать, в стерильных условиях, а у нас тут таковые отсутствуют. Палец распух, гной прямо брызгал из ранки! В общем, мы с Илюхой сделали что могли — вскрыли палец, прочистили и сказали, чтобы он на перевязки приходил.
