— И много там таких? — поинтересовалась я.
— Да нет, человек пять, наверное. Зато одного я узнал, и это был Валерий Щукин — помнишь, Карпухин нам снимки убитых показывал, а у меня память сама знаешь какая!
— Ты хочешь сказать, — медленно произнесла я, пытаясь вникнуть в суть услышанного, — что убитый Валера Щукин когда-то принадлежал к этому вашему… шалману?
— По сути, он не был вампиром — всего лишь лайфстайлером, но вращался в этом кругу — впрочем, как и в кругу «золотой молодежи», чего ему и не простили.
— То есть его убили просто потому, что он путался с ребятами вне этого вашего… ковена?
— Об убийстве они не говорили — только об исключении из сообщества. Однако было и еще кое-что, что мне не очень понравилось, — сказал Дэн.
— То есть?
— Когда Влад рассказывал о невидимках, мы как раз у стены позора стояли, и вдруг он сорвал фотографию Щукина и скомкал ее, а Лилит сказала: «Давно пора!» Я спросил, почему он убрал снимок, а Влад так гаденько на меня посмотрел и сказал, что-де больше этот чувак им неинтересен. Не знаю, имеют ли они какое-то отношение к его смерти, но точно о ней знают! В любом случае они не стали бы вот так сразу выкладывать всю свою подноготную первым встречным — ведь мы с Денисом еще не сделали ничего, чтобы заслужить их доверие!
— Как ты думаешь: что вам придется сделать, чтобы этого добиться? — подозрительно спросила я.
* * *
Павел Кобзев согласился встретиться со мной после работы. Приемы он, как правило, вел на дому, за исключением сеансов групповой терапии, поэтому дело уже близилось к одиннадцати вечера, когда я позвонила в его дверь. Несмотря на явную усталость, которая отражалась на бородатом лице психиатра, украшенном стильными очками, он встретил меня приветливо, как всегда. Выслушав все, что я имела ему сказать, он покачал головой и молвил:
— Мне эта идея тоже не нравится: мальчишки совершенно не готовы к работе под прикрытием — у них для этого нет ни необходимой квалификации, ни соответствующего характера! Если бы можно было подсунуть этому ковену кого-то другого, я бы предложил Пашку Трофименко — он паренек сообразительный, да и, как ни крути, он все же оперативный сотрудник, хоть и зеленый еще.
— К сожалению, такой возможности у нас не было, — вздохнула я. — Так уж случилось, что Денис стал связующим звеном между нами и вампирами — вот поди ж ты!
— А Дэн ваш какого черта вмешался, а? Мало нам беспокойства с этим Денисом, так и он еще влез!
— Честное слово, мне и в голову не приходило, что он способен выкинуть эдакое коленце! — я попыталась оправдаться вместо сына. — Наверное, ему не хотелось бросать Дениса одного, но мне кажется, что проблема гораздо глубже, — по-моему, Дэн просто ловит кайф, и не меньше, чем сам Дениска!
— Да уж, Агния, повезло вам, ничего не скажешь!
— Возьмете меня в пациентки, когда все это закончится?
— Непременно. Только, боюсь, когда это действительно закончится, пациентов наберется на целое отделение — и это только из ОМР! Кстати, Артему удалось кое-что выяснить о вашем Илье Прокофьеве. Сам-то он ни в чем незаконном не замешан, но вот братец его, Влад Прокофьев, сидел!
— Правда? А за что?
— Первый раз — по малолетке, за вымогательство, второй — за вооруженный грабеж.
— Боже мой!
— Вот и я о том же: эта затея весьма опасна.
Мы немного помолчали, а потом я задала интересовавший меня вопрос:
— Скажите, Павел, насколько вся эта теория вампиризма реальна?
— Вы о том, есть ли вампиры на самом деле?
Я кивнула.
— Мое глубокое убеждение — нет! Это своего рода культ, образ жизни, никак не связанный с необходимостью пития человеческой крови. Однако я вынужден признать: культ весьма популярный, как и все таинственное!
— Дэн мне столько всего рассказал, что у меня прямо-таки волосы на голове шевелились от его откровений! Я подумала: может, вы сталкивались в своей практике с похожими проблемами, ведь все эти «маскарады» — следствие каких-то психических отклонений, да?
— Ну, я бы не стал так категорично это утверждать, — возразил Павел. — В самых крайних своих проявлениях — несомненно, да, но ведь есть и более спокойные люди, которым просто хочется ощущать себя «иными», им нравится вся эта атрибутика и прочее. С так называемыми вампирами я, конечно, не сталкивался, зато мне встречались кое-какие истории болезни, схожие по симптоматике. К примеру, есть такое понятие — аутовампиризм.
— Что это такое?
— Питье собственной крови — как результат психических отклонений личности. Также существует синдром Ренфилда, выражающийся в психологической потребности в питье крови.
— Не физиологической? — уточнила я.
— Именно — всего лишь психологической. Еще этот синдром называют «клиническим вампиризмом». Строго говоря, это антинаучная теория, так как даже термин «синдром Ренфилда» не имеет никакого отношения к психиатрии: он взят из романа Брема Стокера о Дракуле, где существует такой персонаж, психологически одержимый жаждой крови. По Ренфилду, а вернее по Стокеру, синдром сей имеет четыре стадии: травма, имевшая место в детстве, аутовампиризм, зоофагия, то есть употребление в пищу крови животных, и, наконец, собственно вампиризм. Также Стокер утверждал, что данная болезнь впоследствии затрагивает не только психику, но и физиологию. Мне лично не доводилось общаться с людьми, имеющими этот диагноз, но я знал одного профессора, который построил себе на этом карьеру и написал две диссертации, крайне популярные на Западе. Известно и такое понятие — гематофилия. Она имеет эротическую природу и выражена опять же в психологической потребности в созерцании, ощущении запаха и вкуса крови.
— Отвратительно! — поморщилась я.
— Пейте коньячок, Агния, — посоветовал Павел, пододвигая ко мне бутылку «Полиньяка» и бокал.
Я последовала его рекомендации и, плеснув себе щедрую порцию, отпила большой глоток.
— Лучше? — доброжелательно поинтересовался он.
— Кажется, да.
— Зато я сам, лично, встречался с пациентами СМС!
— Чего-чего? — переспросила я, решив, что ослышалась.
— Это не те СМС, к которым мы все привыкли с появлением мобильных телефонов, Агния. СМС в психиатрии означает Self-Mutilation Syndrome, или «синдром саморазрушения». Это такое физиологическое состояние, весьма широко распространенное среди представителей неблагополучных слоев молодежи. Страдающие СМС часто именуются «резчиками» и склонны к тому, чтобы наносить себе порезы и наблюдать за процессом потери собственной крови. Некоторые из них при этом и употребляют кровь в пищу, но такие случаи весьма редки. И еще мне известны ситуации, когда люди считали себя так называемыми тантрическими вампирами.
— А этих-то с чем едят?
— Они считают, что питаются сексуальной, или тантрической, энергией, вырабатывающейся в результате эротического возбуждения или сексуальной активности личности. Кстати, кровь как носитель энергии участия в ритуале не принимает. Что вы слышали о суккубах, Агния?
— Это, по-моему, термин, применяемый в отношении женских демонических существ?
— Верно! — обрадовался Кобзев. — В Средние века верили, что суккубы посещают мужчин во время их сна и питаются их сексуальной энергией. У меня была одна-единственная такая пациентка, и, признаюсь, она стоила целой психиатрической клиники! Однако, Агния, у меня лично создалось впечатление, что то, с чем мы имеем дело сейчас, не имеет никакого отношения к психиатрии. Люди, с которыми начали общаться Денис и Дэн, не являются психически ненормальными. В противном случае речь шла бы о коллективном сумасшествии, что встречается крайне редко. Нет, мне думается, эти ребята объединены исключительно вампирской субкультурой и желанием приобщиться к чему-то интересному и таинственному. Другое дело, что любая субкультура нуждается в подпитке — и моральной, и финансовой, и вот в последней-то как раз и кроется настоящая опасность.
— Но какую же материальную выгоду можно извлечь из вампиризма? — с недоумением спросила я.
